Вопрос эффективности действий немецкой авиации против советских аэродромов 22 июня 1941 года в постсоветские годы стал благодатной нивой для самого разного рода исследователей, в том числе и не чистых на руку. Отсутствие серьёзных работ, объясняющих причины больших потерь советской авиации на земле (которые никогда не скрывались), привело к массе спекуляций на эту тему. Марк Солонин договорился до того, что советские лётчики без боя побросали исправные самолёты и сбежали в тыл. И эта его «теория» имеет большое число сторонников.
Насколько состоятельны подобные измышления? Для ответа на этот вопрос разберёмся с частным случаем и воспользуемся документами 148-го истребительного авиационного полка (ИАП) 6-й смешанной авиационной дивизии (САД), встретившего начало войны на аэродроме Лиепая в Латвии.
Откуда берётся неучтённая убыль
Отсутствие детальных исследований по потерям ВВС Красной армии в первый день войны имеет ряд объективных причин. Провести полноценный оперативный анализ приграничных сражений в условиях непрекращающегося кризиса на фронте командование не могло. Кроме того, по причине не связанных с поражением 22 июня событий были арестованы командующие ВВС Северо-Западного и Юго-Западного фронтов генерал-майор А.П. Ионов и генерал-лейтенант Е.С. Птухин, а также вступивший после гибели генерал-майора И.И. Копеца в командование ВВС Западного фронта генерал-майор А.И. Таюрский. Им инкриминировали участие в антисоветском заговоре. Пришедшие на их место люди не владели информацией ни по ситуации в предвоенный период, ни по событиям первых дней войны.
Документы, в том числе о боевом и численном составе ВВС на 22 июня 1941 года и о понесённых в первые дни войны потерях, заполнялись согласно данным из оперативных сводок и боевых донесений частей и соединений. Из-за возникшей неразберихи цифры в этих донесениях были неполными и, как правило, в части потерь заниженными. По этой причине отчёты о боевых действиях ВВС приграничных фронтов, касающиеся материальной части и потерь, чаще всего были необъективны и не отражали реальную ситуацию. Однако других документов не было, и именно эти сведения уходили в докладах «наверх», в штаб ВВС КА, что впоследствии привело к появлению термина «неучтённая убыль».
Реальные данные о потерях, как правило, подавались командованию только в момент выхода полка или эскадрильи с фронта на переформирование, однако и из них почерпнуть объективные цифры именно за 22 июня крайне сложно: в большинстве случаев сведения в этих отчётах приводились итоговой цифрой за весь период. Эта проблема касается и номерного учёта потерянной материальной части: в сводках старших инженеров полков и дивизий далеко не всегда отмечался конкретный день, когда был потерян самолёт. Но это ещё не всё: учитывая, что подобные документы чаще всего составлялись уже в тылу, уточнённые сведения в отчёты ВВС фронтов не попадали, и корректировка не проводилась.
Тем не менее некоторые полковые командиры и штабы в своих отчётах всё же приводили сведения за 22 июня отдельно — так, выдержки из подобного документа штаба 12-го ИАП приводились в статье, посвящённой таранам советских лётчиков в первый день войны. Кроме отчётов о боевых действиях и движении матчасти, в отдельных случаях подробные цифры потерь указывались в политдонесениях. Эти данные, конечно, не содержали сведений о номерах потерянных самолётов, однако даже простое перечисление уничтоженных и повреждённых машин с указанием причин потерь бесценно для исследователя.
Дважды сформированный полк
Одним из ярких примеров подобного рода документов является донесение заместителя командира 148-го ИАП по политической части батальонного комиссара Г.М. Головачёва. Содержащиеся в донесении данные просто уникальны по своей полноте среди всех ныне известных: потери учтены не просто по датам, но и по отдельности для каждой эскадрильи.
Формирование 148-го ИАП началось 1 февраля 1940 года в подмосковных Люберцах путём простого изъятия четырёх эскадрилий из 16-го и 34-го ИАП 57-й авиационной бригады ПВО Москвы, поэтому уже 20 февраля полк под командованием полковника Н.К. Трифонова убыл на финский фронт. За неполный месяц, с 27 февраля по 13 марта, лётчиками 148-го ИАП было выполнено 1120 боевых вылетов, в основном на штурмовки, и заявлено три сбитых финских самолёта. 22 апреля 1940 года полк под командованием нового командира майора Георгия Николаевича Зайцева перебазировался на запад Латвии, в Лиепаю (Либаву), где позднее вошёл в состав 6-й смешанной авиадивизии.
За укороченный учебно-боевой 1940 год полк налетал 2850 часов (4183 посадки), из которых 1120 часов (910 посадок) пришлись на боевые действия. Было проведено 195 одиночных учебных воздушных стрельб по конусу и 162 стрельбы по наземным целям (щитам), из которых выполнены были 74 и 71 соответственно, а также 97 стрельб по щитам звеном (выполнены все). Также лётчики провели 115 бомбометаний (выполнено 44), 86 одиночных и один групповой (звеном) воздушный бой.
Весной 1941 года в рамках развёртывания ВВС 148-й ИАП лишился значительного числа кадровых лётчиков и командиров, убывших на укомплектование новых частей, в том числе двух комэсков. Взамен до штатной численности полк пополнили выпускниками училищ, которых с трудом вводили в строй. Именно поэтому учебно-боевая подготовка в первые пять месяцев 1941 года велась довольно вяло: полк налетал 1535 часов (4827 посадок), выполнив 207 маршрутных полётов, 97 одиночных воздушных боев и один групповой. Стрельб по конусу было проведено 265 (выполнено 154), по щитам — 99 (выполнено 28).
К началу войны на И-153 вылетели практически все молодые пилоты за исключением двух, но приступить к полётам на боевое применение не успели и в боевой расчёт не включались. Поэтому на утро 22 июня на имевшиеся 68 И-153 «Чайка» (59 исправных) приходилось всего 36 подготовленных лётчиков. Всё могло быть и хуже, так как 27 мая командир полка, комэски Н.Г. Крылов, П.К. Костюченко, Я.Е. Титаев и шесть заместителей командиров эскадрилий убыли в Шауляй, где в учебном центре ВВС ПрибОВО переучивались на МиГ-3. Эта группа успела вернуться в полк 19 июня, буквально за три дня до начала войны. Таким образом, состояние 148-го ИАП накануне войны сложно назвать идеальным, но и считать его откровенно слабым было бы неправильно.
Тем не менее, согласно политдонесению, за 22 июня 148-й ИАП лишился 41 И-153. Потери распределились следующим образом:
• 1-я эскадрилья потеряла 12 самолётов: один сбит в воздухе, один произвёл вынужденную посадку из-за неисправности мотора и был уничтожен при отходе с аэродрома, три сгорели при бомбардировке, семь были повреждены и оставлены при отходе с аэродрома;
• 2-я эскадрилья потеряла 11 самолётов: один повреждён осколками бомб на взлёте и сгорел, два сгорели при бомбардировке, восемь были повреждены и оставлены при отходе с аэродрома;
• 3-я эскадрилья потеряла 9 самолётов: один подбит огнём с земли, произвёл вынужденную посадку и оставлен при отходе с аэродрома, два скапотировали на посадке, попав в воронки от бомб, и оставлены при отходе с аэродрома, два сгорели при бомбардировке, четыре были повреждены и оставлены при отходе с аэродрома;
• 4-я эскадрилья потеряла 9 самолётов: пять сгорели при бомбардировке, четыре были повреждены и оставлены при отходе с аэродрома.
Из приведённой статистики видно, что непосредственно бомбовыми ударами было уничтожено 12 и повреждено 23 самолёта, ещё один самолёт попал под бомбы на взлёте, а два угодили в воронки при посадках. Таким образом, именно бомбёжка стала причиной выхода из строя основной массы самолётов полка — 38 из 41.
Всего за день лётчики 148-го полка выполнили 162 боевых вылета, и это было одним из лучших результатов для советских истребителей за 22 июня. Несомненной заслугой полка были штурмовки наступающих на Лиепаю частей вермахта — в частности, в истории немецкой 291-й пехотной дивизии отмечены действия советских самолётов во второй половине дня, с которыми боролись с помощью зенитных пулемётов.