Надежда Крупская, вдова Ленина, оставила значительный след в истории Советского Союза не только как жена революционного лидера, но и как активный участник формирования идеологической и культурной политики страны.
Её деятельность в области просвещения привела к широкомасштабной чистке библиотек, и многие классические произведения литературы оказались под запретом. Крупская, будучи активной сторонницей коммунистической идеологии, считала, что не всякая литература способствует развитию народа, а некоторые книги и вовсе представляют собой «отраву» для умов.
Литература как «орудие»
Надежда Крупская, не занявшая высоких постов в ЦК ВКП(б) после смерти Ленина, сосредоточилась на педагогике и просвещении.
В 1920-1930-е годы она возглавляла Главполитпросвет РСФСР, контролировавший деятельность библиотек и клубов по всей стране.
Для Крупской литература была не просто способом самовыражения или развлечения, а инструментом идеологического воспитания. Она считала, что книги должны воспитывать у читателей верность социалистическим идеалам, и если произведение не соответствовало этим требованиям, оно подлежало изъятию.
В своих выступлениях и статьях Надежда Крупская нередко подчеркивала, что «не всякая литература зажигает сердца и ведёт вперёд». Наоборот, по её мнению, многие книги «тянут назад», отравляя умы людей «буржуазными идеями» и «религиозными чувствами». Так сформировалась основа для массовой чистки библиотек от книг, которые не соответствовали идеологическим установкам.
Списки запрещённой литературы
С 1920 по 1930 годы прошло несколько волн изъятия книг из библиотек. В 1920 году Главполитпросвет выпустил инструкцию «О пересмотре каталогов и изъятии негодной литературы». Под эту категорию попали религиозные и нравственные произведения, которые активно печатались в царской России. Впоследствии запрет расширился и коснулся философских трудов, научных и художественных произведений.
Так, в 1923 году была выпущена инструкция, подписанная Крупской, о «контрреволюционной и антихудожественной литературе».
Под запрет попали сочинения Платона, Канта, Шопенгауэра, Ницше и многих других.
Философские труды были сочтены опасными, поскольку они, по мнению Крупской, отвлекали людей от коммунистических идеалов и подрывали устои социализма. Даже публицистика Льва Толстого, к которому Крупская испытывала симпатию в юности, была запрещена, как и романы Николая Лескова и басни Крылова.
Крупская особенно не жаловала детские сказки и фантастические произведения. Она категорически отвергала «мистические сказки», такие как «Аленький цветочек» Аксакова и «Конёк-Горбунок» Ершова, считая их непригодными для советских детей. Под запрет попали и приключенческие романы Фенимора Купера и Майн Рида, якобы проникнутые «буржуазной идеологией».
Борьба с «чепухой» и Булгаковым
Известно, что Крупская выступала против публикации детских произведений, которые, по её мнению, не соответствовали требованиям коммунистической педагогики.
В 1928 году она развернула кампанию против сказок Корнея Чуковского, называя его произведение «Крокодил» «чепухой» и «буржуазной мутью».
Эта атака на детскую литературу вызвала резонанс в литературной среде, однако её влияние на судьбу развития литературы было значительным — многие произведения действительно изымались из библиотек.
Крупская также приложила руку к запрету произведений Михаила Булгакова. В 1929 году из библиотек изымался его сборник рассказов «Дьяволиада» (название книги звучит как кличка Крупской за такие деяния), который, по мнению советских критиков, выражал «неверие в творческие возможности революции». Под запрет попали и произведения Евгения Замятина, который в итоге был вынужден эмигрировать из СССР. Даже отдельные произведения Михаила Пришвина не смогли избежать цензуры.
Итоги «чисток» и последствия
Изъятие книг под руководством Крупской было серьёзным ударом для культурного наследия России. Хотя многие произведения сохранялись в крупных публичных библиотеках, они фактически стали недоступны для широкой публики, особенно для новых поколений, которые воспитывались на коммунистической литературе и идеологии.
Унификация книжных фондов привела к тому, что литература, доступная массам, стала подчиняться исключительно пропаганде, формируя мировоззрение граждан через призму советской идеологии.