Изложено Ф. Кудринским
"Дело о человеке, якобы воскрешающем мёртвых": под таким заглавием в архиве Нижегородской духовной консистории хранится довольно любопытное в бытовом отношении дело.
Обстоятельства дела таковы. В Пензе появился пришлый человек, удивлявший простой народ какой-то необыкновенной внутренней силой: всякий, приближавшийся к нему, чувствовал утомление и легкое головокружение.
Этого было вполне достаточно, чтобы у этого человека (имени которого не сохранил нам документ) тотчас же явились последователи, провозгласившие в нем присутствие благодатного дара чудотворения. Это было в 1853-1854 годах.
Человек, пожавший достаточные плоды от своего дара в Пензе, отправился по градам и весям в качестве чудотворца, но неожиданно был схвачен полицией. После тщательного допроса, его отправили в город Лукоянов под полицейским надзором.
Это обстоятельство не убавило, однако, у него количества последователей. Впереди его шла молва об исцелениях и чудесах, которые он совершает. Ему даже приписывали воскрешение мертвых.
В Лукоянове знали о приближении человека, и множество народа вышло навстречу к нему. Административный плен, в котором поневоле содержался чудотворец, придавал ему, в глазах толпы, венец "страдания за истину" и не мешал ему творить чудеса.
Не пробыл он в Лукоянове и двух суток, как успела уже разойтись весть, что он возвращал зрение слепым и воскрешал мертвых. И простой народ, и лукояновская интеллигенция спешили к чудотворцу; первые - чтобы получить исцеление, вторые - от праздности.
"В высшем круге было только одно любопытство", - замечает в своем докладе по этому поводу лукояновский протоиерей Е. Лебедев. Нашелся даже один лукояновский врач, который пожелал "на опыте" исследовать чудотворца и определить, что за сила в нем.
"Этот человек, - сказал врач в заключение своих наблюдений, - обладает магнетизмом, но управлять им к пользе других не может, потому что не знаком с медициною и, как безграмотный, не читал ничего и не знает, какие болезни и как лечить магнетизмом; потому больным нельзя ожидать от него никакой помощи и пользы".
Сомнительно, конечно, чтобы лукояновский врач, производивший наблюдение "на опыте" и, должно быть, знакомый с медициною и книгами, точно знал, "какие болезни и как лечить магнетизмом"; но, тем не менее, его "мнение о магнетизме", по словам лукояновского благочинного, "совершенно оправдалось в Лукоянове".
Когда его, т. е. человека, привели в город, то для сохранения замечательной силы магнетизма лукояновские власти не придумали ничего лучшего, как посадить магнетизёра в тюрьму, куда и допускали к нему лукояновскую интеллигенцию, желавшую воочию убедиться в необыкновенной силе магнетизма.
Простой народ "к нему" не допускался. В негодовании на такую несправедливость, он хотел даже произвести возмущение; "но, никакого волнения в народе не было, благодаря распорядительности полиции".
Весть о необыкновенном человеке распространились и дошла до Нижнего Новгорода. Из частных слухов узнал о нем преосвященный Иеремия и, теряясь в догадках "кто бы это был" собственноручно составил докладную записку в черновом виде, с надписью:
"Секретно, 6 января; переписать (для представления Нижегородскому военному губернатору), а от лукояновского и арзамасского градских благочинных немедля требовать обстоятельных донесений, к коим они обязывались своим званием, поставив им на вид их молчание".
Записка была написана преосвященным под живым впечатлением преувеличенных слухов.
"Донесено мне, - писал преосвященный, - что от Лукоянова до Нижнего Новгорода сопровождается некий человек, якобы воскрешающий мертвых и слепым очи отверзающий и всякую болезнь врачующий особою силою и что в Арзамасе, по дозволению тамошнего начальства, к нему стекаются со всего уезда и любопытствующие, и чающие от него исцеления, произведя необыкновенное движение в народе".
Преосвященный просил губернатора, "почтить его сведением по сему предмету".
В скором времени благочинный Арзамасских городских церквей отец Иоанн Сахаров донес преосвященному, что "в первых числах сего января находился в городе Арзамасе, провожаемый под стражею из города Пензы в город Смоленск, какой-то арестант, взятый, как слышно, за просрочку паспорта и за воровство, и содержался в частном доме.
Пущенная о нем молва обратила к нему многих жителей Арзамаса, искателей здоровья, но к нему допускались люди по выбору. Выдающий себя за магнетизёра арестант действовал на приходящих к нему по болезням или из любопытства только приближением своих ладоней к лицу больного или даже здорового.
От этого приближения ладоней ни один человек не мог избегнуть сильного головокружения и устоять на ногах. Говорят, что он обещался излечивать наиболее ревматические боли, глухоту, головные боли и т. п. Я покушался расспрашивать, не делал ли магнетизёр внушения или требований богопротивных, разрушающих христианское упование на Господа Бога, но подтвердительного ответа никто мне не дал".
Из Лукоянова магнетизёр был отправлен в Нижний. Но для города Лукоянова его посещение не осталось бесследным. Пребывание магнетизёра подействовало возбуждающим образом на местную интеллигенцию. С легкой руки необыкновенного человека ударились они в магнетизм и на досуге занялись "столохождением". От лукояновцев это занятие переняли и арзамасцы, порядком скучавшие в длинные зимние вечера.
Не прошло и нескольких дней по выходе магнетизёра, как в богоспасаемых городах, тихо и мирно почивавших в благодушии и благочестии, завелась чертовщина и не весть что: ходили без всякой видимой причины столики, двигались тарелки. Благочестивые обыватели только крестились.
Духовенство, помня недавний выговор со стороны епархиального начальства за свое молчание о необыкновенном человеке, теперь не дремало. Арзамасский протоиерей тотчас же составил "по секрету" "покорнейший рапорт" с подробным изложением всей "чертовщины" и представил его на благоусмотрение преосвященного Иеремии. Вот этот документ.
"В недавнем времени, - писал протоиерей, - к смущению православных появилось в г. Арзамасе столохождение и гадание по тарелке. Первое производится тем, что стол от прикосновений на нем многих рук начинает сперва слегка двигаться, потом кружиться по комнате; второе, тем, что кладут на тарелку карандаш и бумагу и опять прикосновением рук приводят ее в сильное дрожание, потом задают ей вопросы, на которые карандаш якобы без рук пишет ответы.
Страшась удостовериться в том и другом где-либо лично, я слыхал на рассказы подтверждение; но почитая то и другое зловредною для человеческого спасения хитростью дьявола, со своей стороны стараюсь внушать моим прихожанам ужас таковых гаданий и убеждаю всех градских священников, чтобы каждый в своем приходе употреблял всевозможные увещания к отвращению от такой богопротивной забавы.
Вследствие сего, некоторые из священников задумали направить на эту "опасную прелесть" церковные поучения, но только остерегаются публично нападать на такое зло, о котором иные из слушателей вовсе не слышали; остерегаются еще из опасения, дабы новость предмета поучений не возбудила в некоторых особых людях пагубного любопытства.
К утешению твердых и вразумлению слабых в благоверии ходит в городе Арзамасе по рукам полученная дворянином Шумовым, напечатанная в Москве в 1853 году с дозволения духовной цензуры тетрадка "О стологадании" под названием "Выписки из письма" приписываемого, по слуху, высокопреосвященнейшему Филарету, митрополиту Московскому. Чтение этой "выписки из письма" благоприятно и спасительно действует на многих".
Но, несмотря на благоприятное и спасительное действие "Выписки", протоиерей не ручался, чтобы "эта ересь не приняла большого распространения. На этом рапорте преосвященный написал: "Приобщить к делу о необыкновенном враче".
Неизвестно, получила ли ересь большого распространения в Арзамасе. Но весть о "враче дошла до обер-прокурора Св. Синода (Николай Александрович Протасов). Приказом от 19 января 1854 года за № 351 канцелярия обер-прокурора поручила секретарю нижегородской консистории произвести дознание о "человеке" с большой подробностью и с объяснением, "кем сопровождается означенный человек" и т. д.
Но "означенный человек" скоро вышел из пределов Нижегородской епархии по этапу, на родину, и "дело" о нем остановилось.
Примечание от Петра Ивановича Бартенева
Известно, что перед Крымской войной и в начале её не в одной глуши занимались столоверчением и вызывали таинственные силы.
Столиками с карандашами велась торговля на Кузнецком мосту; в Гатчине сам государь Николай Павлович иногда присутствовал на этих гадательных заседаниях, что и дало повод Ф. И. Тютчеву к пророческим стихам его "Стоим мы слепо пред судьбою".
Митрополит Филарет счел нужным написать особое увещание, которое и читалось за раннею и позднею обеднями в московских церквах. История свидетельствует о том, что перед великими, общенародными событиями появляется в умах склонность к кудесничеству.