Ведьма. Часть 8(2).

Начало в посте Ведьма. Часть 8(1) … десятых классов проявляли интерес к голове, какэто ни странно на первый взгляд. Хотя назвать их интерес иначе чем странным тоже было нельзя — все они интересовались на предмет а нельзя ли эту голову как-нибудь приспособитьк гаданиям? Ну если допустим там на жениха? Или например на судьбу? А на то, будут дети или нет? А вообще гадают на лосиных головах? Ну если на куриных лапках гадают, то и на лосиных головах наверное тоже можно. Лосиная голова, онавон какая здоровая по сравнению с лапкой, значит и эффект должен быть во столько же раз сильнее! Разве нет?Сама же Маша, идяпо коридорам школы, нередко слышала громкие шепотки за своей спиной, вроде: «Это она!», «Да! Та самая!», «Ну ты поняла!», «Да не знаю я, где она её держит!» и прочее в таком же духе.

С большой неохотой вынырнув из потока приятных воспоминаний, Маша всем своим не очень то сознательным сознанием вернулась в класс и оценила обстановку. Ух ты! Историчка оказывается уже не сидит за столом а вышагивает возле доски с учебником и чего то там бормочет, тыкая указкой в висевшую на стене большую бумагу с картинками. Когда успела? Ну да, ну да. Сидение царя Алексея Михайловича с боярами в государевой комнате мероприятие конечно интересное, да только, зырк на часики, не долго им рассиживаться там осталось. Пять минут всего до конца урока. За это время и в какой то там средневековой комнате много не насидишь и к доске уже выйдешь. Одна польза от прозябанияна этом нудном уроке истории - план дальнейших действий сложился для Маши окончательно.

Как всегда, в книжный магазин она зашла, аккуратно придержав за собой дверь, чтобы не грохнула. И незнакомая но обожаемая продавщица тут как тут, увидела Машу, заулыбалась. Маша вежливо поздоровалась и не откладывая дела в долгий ящик, некогда ей сегодня любоваться и слюни распускать, направилась прямиком к витрине с открытками. Так, так. Посмотрим что тут у нас. Открыток было много, они были разные. Были очень цветастые, с красивыми картинками, для тех кто любит своих получателей. Были и очень простенькие, лаконичные — эти по видимому для тех, кто своих получателей не очень то и любит или решил ограничится формальным поздравлением. Поводы для поздравлений, написанные на открытках, тоже были очень разные. Посмотрим, посмотрим … «Молодой семье» - нет товарищи, ну не до такой же степени! «Поздравляем с первенцем!» - ну это уж совсем ни в какие ворота, Маша даже хихикнула от такой фривольности. «Поздравляем с выходом на пенсию!» - ну скажете тоже! Где они и где пенсия! Слишком жирно будет, из школьников да сразу в пенсионеры. Разные глупые мысли вдруг полезли в девичью голову. Онапопыталась представить, как из себя будет выглядеть пенсионер Андрей. Потом попыталась представить себя и снова тихонько хихикнула. А может когда нибудь, через много - много лет, они снова встретятся и будут делиться воспоминаниями. И конечно же вспомняткак поссорились а она ему потом передачи в больницу носила. И при всем при этом будут степенно прогуливатьсяпо аллее с внуками или внучками, бегающими вокруг них. При мысли о внуках газа самисобой метнулись к открытке «Поздравляем с первенцем!». Тьфу ты! Какие то глупые мысли лезут сегодня в голову, а у неёмежду прочим важное дело. Внимательно изучив все открытки, выложенные на витрине, Маша к своему сожалению и даже возмущению обнаружила, что среди них нет ни одной с пожеланием здоровья. Всякие глупости про семейную жизнь есть, а такого простого пожелания почему то нет! Разве один советский гражданин не может элементарно пожелать здоровья другому советскому гражданину?

Расстроенная такой вопиющей несправедливостью, Маша перешла к другой витрине. Здесь были представлены красивые многоцветные незаполненные бланки разных грамот, почётных и простых. Причины, отпечатанные на них, тоже были вполне себе серьезными. Никаких там всяких вам «первенцев». «Передовику производства» - не подходит, не был Андрюха никаким передовиком, он и на хорошиста то с трудом тянул и уж точно ничего не производил, кроме громкого раздражающего сопения во время мыслительного процесса. «За успехи в труде», «За выполнение плана» - то же самое. Так, а тут у нас что? «За первое место в соревнованиях» - ну это вообще смешно, единственное соревнование, где Андрюха иногда брал первое место, называлось «бег с препятствиями в столовую на большой перемене». Смотрим дальше. Ну вот, наконец то нашлось что-то более менее подходящее! Красивая грамота с ярким заголовком «От трудового коллектива». Нет, ну а что? Ведь их класс коллектив? Коллектив! Трудовой? Трудовой, почему бы и нет! Она не раз слышала от родителей, что её нынешняя работа — это учеба. Хорошо учишься — будут тебе карманные деньги. Плохо учишься — лишим премии и компот из школьной столовой будет твоей единственной вкуснятиной. К тому же они всем классом на школьных субботниках на уборке территории вон как лихо работают. Пыль столбом и вся школьная ограда в повисших на ней кусочках сорняков! Так что нечего рассуждать, грамота подходит. Правда и стоит целых два-писят, совсем не кисло для какой то бумажки.

Следующим пунктом Машиного плана был продуктовый магазин. И здесь оказалась всё не так просто. Возможно она слишком ответственно подошла к реализации собственной задумки, но поделать с собой ничего не могла. Вот например купить горстку конфет — какая казалось бы проблема? Купила те, на какие глаз лег и всего делов! Но нет же, она почему то надолго задумалась, какие конфетки больше любит её сосед по парте Андрюша. Карамельки или шоколадные? Впрочем, вовремя опомнилась. И какое ей дело до кулинарных пристрастий одноклассника? Она же не кормить его собралась а всего лишь проявить знак товарищеского пионерского внимания. И ничего больше! Так что купим по небольшой горстке тех и других. Ой! Ну ладно, ладно! Андрюха все таки не совсем чужой. За много лет сидения за одной партой она к нему, как бы это сказать, привыкла что ли. Чего уж она так к нему вдруг с мыслью «не кормить»? Хорошо, для успокоения совести купимему вот эту шоколадку. Нет лучше эту, она побольше. Шоколадки уж точно все любят! А еще купимему апельсин и яблоко. Чтобы зубы после сладкого не заболели и кое-чего не слиплось. Когда кассирша отбила чек, Маша даже ойкнула про себя. Сегодняшние покупки почти полностью истощили еёличную заначку, которую она подкапливалаиз карманных денег на разные свои девчачьинужды. Но никакого сожаления по этому поводу она не испытывала, так как была уверена - деньги потрачены на правильное дело.

Уже поздно вечером, когда родители давно спали, она сидела за письменным столом в своей комнате и при свете настольной лампы, высунув от усердия кончик языка, выводила своим самым лучшим фломастером на белом поле грамотытекст придуманного напутствия — пожелания. Над формулировкамитоже пришлось поломать голову. Для начала, она просто не знала, как правильно обратиться к Андрею в такой ситуации. Написать «Уважаемый Андрей» - как то слишком официально и бездушно получается. «Дорогой Андрей» - слишком легкомысленно и к тому же опять перед глазами всплыли виденные днём открытки «Молодой семье» и «Поздравляем с первенцем!», будь они не ладны. Наконец придумала: «Нашему товарищу Андрею!». Отличный вариант! Вроде как и наш, но вместе с тем именно что товарищ, а не какой то там «дорогой». Фу, с этим вроде разобрались. Идем дальше. Пионерская дружина нашей школы … Все пионеры нашего класса … Помним и с нетерпением ждем твоего возвращения в наши ряды … Так … Так … Желаем скорейшего выздоровления … Тут Машу прямо таки стало подначивать написать, дескать а еще товарищ наш Андрей, желаем тебе вкусных таблеток и приятных уколов, и всего побольше. Так, стоп! Развеселилась она тут! Дело ответственное и второго бланка грамоты у неё нет! Нечего на глупости отвлекаться! Осталось то всего ничего, только подпись придумать, от кого собственно все эти пожелания. Ничего кроме банального «Пионеры 8«А» класса» почему то не придумалось. Так и подписала, хотя это было неправдой и немножко для неё обидно.

Субботнее утро выдалось просто прекрасным, по другому и не сказать. Ясное — ясное, солнечное, какое-то невероятно прозрачное и тихое. Осень в этом году выдалась по настоящему бархатная. Везде, на земле и на тротуарах, на газонах и на лужайках между деревьями, стоящих вдоль этих тротуаров, уже лежал пёстрый огненно рыжий, местами пятнами красного а местами неумолимо растворяющегося в огне осени зеленого цвета, ковер листвы, опавшей с тополей и кленов. Маша весело шагала к автобусной остановке, периодически наддаваяногой по этому красивому пестрому ковру, любуясь взлетающимивеерами огненной расцветки. Вдуше она ощущала невероятный подъем от осознания нужного и важного дела, затеянного ей самой. Казалось, сама природа была полностью согласна и подбадривала её. Поутру Маша сообщила родителям, что направляется к подружке, а потом они зайдут к другим девочкам и все вместе пойдут в кино, на которое она всю неделю собиралась сходить и даже выклянчила у родителей дополнительные денежные средства на это дело. А потом, может быть, онизаскочат в кафе при кинотеатре. Так что будет она дома только вечером, но не позднее восьми часов, как и положено по заведенному семейному распорядку. И пусть родители её не теряют. Получив таким образом полную свободу действий на целый день, она при этом нисколько не жалела о пропущенном фильме. Плевать, на следующих выходных посмотрит, никуда это киноне денется.

Сейчас она во всю представляла себе, как должно быть удивится и обрадуется Андрей её визиту. Как будет краснеть от смущения, какие слова благодарности будет мямлить. Как будет ёрзать на своей кровати, или на стуле, или на чём он там будет. А она великодушно будет над ним подтрунивать, подбадривать его, уверять что все скоро пройдет и вообще уж до свадьбы то точно всё заживет. Да что ты будешь делать! Опять эти дурацкие открытки «Молодой семье» и «Поздравляем с первенцем!»всплыли перед глазами. Надоели уже! Маша заулыбалась ещёшире, зажмурила глаза и подняла лицо к солнышку. От яркого света глаза наполнились влагой. И да! Главное, там с Андрюхой нужно будет самой держать себя в руках, не разреветься от умиления или от жалости. А то его соседи по палате скажут потом, что это за плаксу прислали парня поддержать? И главное грамоту не забыть вручить и вкусности. А то на радостях так и уйдет, забыв отдать или то, или другое, или всё вместе. И грамоту обязательно зачитать вслух, а то опять же его соседи по палате подумают про них невесть что. Так! Открытки! Пошли вон! Она уже в который раз рукой ощупала свою школьную сумку, висевшую на плече и убедилась, что не забыла дома ни мешочек со съедобным подарком ни картонную папку с грамотой.

Автобус номер пять быстро домчал её до центральной городской больницы. Маша миновала небольшой скверик и пройдя сквозь большие двери центрального входа, оказалась в фойе. Сейчас, не смотря на приподнятое настроение, ей овладел небольшой страх. А ну как ей не поверят? Возьмут и при всех отругают как обманщицу а потом выгонят с позором? Скажут нашлась тут, много вас тут ходит, вы кто вообще такая и по какому праву?! Ну или что там у них принято говорить в таких случаях. Немного поразмыслив, Маша решила подстраховаться. Она достала из своей сумки прозрачный полиэтиленовый мешочек с конфетами, большой шоколадкой, яблоком и апельсином а также вынула грамоту из картонной папки. Сумку снова повесила на плечо а пакетик взяла в руку таким образом, чтобы шоколадка своей красивой оберткой смотрела вперед. Солидный цветастый лист грамоты взяла в другую руку, тоже разумеется развернув наружу всей красотой нарисованных на нём красных знамен. Теперь каждый сам мог убедиться, что человек она серьезный и находится здесь по важному делу. А не то что вы там себе могли подумать! Ну всё, теперь нужно идти и разговаривать вон с той строгой тётенькой, что разместилась за деревянным прилавком со стеклами и надписью «Регистратура» над ним.

Когда дородная тетенька-регистраторша воззрилась на неё вопросительно, Маша стушевалась и принялась быстро и путано объяснять, что вот она к такому то, но она не родственница, они вот просто за одной партой с ним в школе сидят, но она не просто так, вы не подумайте, она по поручению пионерской дружины класса. Вот! Видя, что регистраторша продолжает смотреть на неё недоверчиво, сообразила поднять свой подарок и грамоту повыше, протянув обе руки прямо к лицу женщины. Регистраторша в ответ сначала удивленно подняла брови, потом приблизила лицо к грамоте, внимательно её разглядела и медленно двигая глазами прочитала текст. Потом перевела взгляд на мешочек со сладостями и его внимательно рассмотрела. Судя по всему, увиденное произвело на неё определенное впечатление. Она наконец соизволила произнести несколько слов, повелев Маше сесть на скамейку в коридоре и ждать, пока эта самая регистраторша всё выяснит. Маша, с радостью осознав что процесс пошёл, немедленно выполнила приказ и принялась вполглаза наблюдать за действиями важной тётеньки. Администраторша тем временем уже позвонила куда-то и с кем-то там разговаривала. Во время разговора она неотрывно смотрела на Машу, отчего та поняла - речь идет именно про неё. Потом женщина положила трубку и изобразила рукой жест, который следовало понимать как «Сиди и жди!». Затем несколько долгих минут ничего не происходило. К регистраторше иногда подходили разные люди, как обычные посетители, так и люди в белых халатах, может доктора а может медсёстры. Кто их разберет? Маша заволновалась и уже почти не смотрела по сторонам а презрев все правила приличия, не сводила глаз с регистраторши. Не забыла ли та про неё? А если забыла, то как напомнить? Маша твердо решила не отступать и во что бы то ни стало довести дело до конца, раз уж решилась. А вот регистраторша о ней почему то не вспоминала и даже не смотрела в её сторону, как будто и не было тут никого, одно пустое место.

Только Маша начала совсем отчаиваться, как у регистраторши где-то под прилавком зазвонил телефон. Та взяла трубку, произнесла несколько фраз, потом какое то время молча кивала, видимо во всём соглашаясь со своим собеседником и наконец, не прекращая разговора, внимательно посмотрела на Машу. Та обрадованно вскинулась и чуть не соскочила на ноги. Регистраторша еще немного поговорила и положила трубку. Не сказав ни слова, ушла куда то за ряды шкафов, набитых множеством папок, но быстро вернулась. В руках у неё был белый халат. Сначала она очень важным и строгим тоном сообщила, что Маша вообще то не по адресу зашла, что это вообще то поликлиника. Но так уж и быть. Она тут сделала милость и созвонилась с кем надо. И этот самый кто надо, в виде исключения, разрешил пропустить девочку прямо в больничное крыло. Затем строгая регистраторша приказала ей сейчас же надеть вот этот халат, самого маленького размера, что у них есть. А всё барахло пока поставить сюда на стойку. Маша немного обиделась на слово барахло. Во первых и сумка у неё совсем не барахло а югославская, папа где-то у фарцовщиков оторвал. Но самое главное, грамота и вкусности! Здесь ведь все её карманные деньги вложены вместе с искренним душевным порывом! А эта тётя их барахлом обозвала! Впрочем вслух возмущаться конечно не стала. Быстро накинула белый халат, имевший почему то надпись «Зоя», вышитую розовыми нитками по верхнему краю нагрудного кармана и оказавшийся лишь слегка великоватым. Потом регистраторша вышла из-за стойки и своим ключом отперла одну из дверей в фойе, над которой висела табличка с надписью «Служебный вход». Вместо прощания, грозно потребовала по возвращении обязательно вернуть халат. И ещё! Шагать прямо по этой лестнице, ровно до четвертого этажа. Никуда не сворачивать! Там её встретят.

Маша решила не убирать из виду ни мешочек ни грамоту, раз уж они так хорошо сработали. Так и зашагала по ступенькам вверх, по прежнему держа их перед собой. А то вдруг на пути кто ещё из важных докторов встретится? А у неё тут уже все наготове! И наверное не зря. На каждом этаже она натыкалась на кого нибудь. Например на курящих в форточку мужчин, очевидно больных, так как одеты они были в одинаковые пижамы. На следующем этаже встретила трёх, судя по всему, врачей, двух мужчин и одну женщину. Те занимались ровно тем же, что и больные мужчины этажом ниже, то есть увлеченно дымили в форточку, только делали это, будучи одеты в такие же как у неё белые халаты. Все они, врачи и больные, при виде Маши затихали, внимательно разглядывали сначала её саму а затем то, что она несла в руках. Удивленно хмыкали но беспрекословно перед ней расступались. Никто у неё ничего не пытался выяснить и уж тем более как-то задержать. Маша который раз мысленно похвалила себя за находчивость.

На четвертом этаже дверь на лестничную площадку была приоткрыта и в ней стояла женщина средних лет, тоже одетая в белый халат. Она осмотрела машины подарки, хихикнула и весело поинтересовалась — не эта ли девочка та самая Маша-растеряша будет? Маша подтвердила, но про себя снова обиделась. На этот раз на слово растеряша. Это уже совсем незаслуженно и совсем не про неё! Никакая она не растеряша! Она очень внимательная и вообще очень хозяйственная девочка! Да! Кто угодно вам подтвердит! Она скорее бесхозное где-нибудь у себя сохранит чем своё растеряет! И вообще, странный какой-то у них тут в больнице юмор.

В самом отделении, в небольшой комнатке сразу возле входа, Машу заставили сменить обувь на выданные тапочки а потом ещё заставили тщательно вымыть руки каким то странно пахнущим мылом. И ещё зачем-то выдали новый белый халат, взамен того, который назывался «Зоя». Встретившая её медсестра, а это оказалась именно медсестра, так она сама представилась, снова оглядела девочку, удовлетворенно хмыкнула и приказала идти прямо за ней и не глазеть по сторонам. Маша, памятуя свой прошлый визит в больницу в компании одноклассниц, когда они навещали отца одной из них, ожидала и здесь увидеть в коридоре множество больных, слоняющихся туда-сюда, кто по делу а кто просто так. Но ничего подобного, длинный коридор был абсолютно пуст а все выходящие в него двери палат были почему то раскрыты настежь. Маша даже не пыталась заглянуть в них, она помнила наказ медсестры.

Наконец они подошли к двери в одну из палат, тоже полностью распахнутой. Возле неё стояли два человека — мужчина, очень важного вида, очевидно что доктор и рядом с ним молодая девушка, очевидно что медсестра. Сопровождающая медсестра показала доктору рукой на Машу, как бы представляя. Доктор кивнул Маше, затем цепким взглядом оглядел её с ног до головы, особенно задержавшись на лице, несколько секунд глядя ей прямо в глаза. От испытующего взгляда сделалось неловко и очень неуютно. Наконец доктор снова кивнул, похоже довольный осмотром и показал рукой на проход в палату. Маша, как дисциплинированный человек, до этого момента даже не пыталась скосить глаза, дабы рассмотреть внутреннее убранство палаты, где её, судя по всему ждал Андрей. И лишь когда она вместе с важным доктором повернулась, намереваясь пройти внутрь, то поняла, что же именно не давало покоя всё то время, как только она оказалась здесь.

Тишина. Зловещая тишина, совсем не свойственная месту, где по идее должно находиться немало людей. Больные ведь даже если не ходят по коридорам, то разговаривают друг с другом в палатах, смеются, газетами шуршат или ещё как нибудь свое присутствие обозначают. Маша прекрасно помнила - все мужчины, лежавшие в одной палате с отцом одноклассницы, именно так себя и вели. И оттого у неё сложилась странное представление о том, что все люди, на свое счастье попавшие в руки передовой советской медицины, должны в перерывах между уколами непременно смеяться и читать газеты. Но именно в этой, достаточно большой по размерам палате, никаких весёлых мужчин не было и в помине. Здесь, почти посредине, стояла одна единственная кровать на которой громоздилась горка чего-то белого и непонятного. И вокруг этой кровати тоже чего то было наставлено, какие-то медицинские штуковины непонятного вида и назначения.

И тут Маша всё поняла. Ну конечно! Это же просто ошибка какая-то! Это по ошибке её сюда привели! Та самая регистраторша чего-то напутала. Не может одноклассник Андрюша в одиночку лежать в такой вот зловещей и тихой палате. Он, несомненно, сейчас где-то в другом отделении, где вокруг него другие пацаны. И он там с ними судачит о своих пацанских делах и тоже над чем-то смеётся. А тут наверное чей-то дедушка старенький лежит а её за внучку приняли. Напутали и всё тут! Ну точно, регистраторша напутала, вон к ней сколько народу каждую минуту подходило, не мудрено случайно ошибиться. Сейчас они с доктором до этой одинокой и непонятной кровати дойдут и тут же всё выяснится. А потом Маша вежливо извинится и побежит прочь из этой палаты и из этого отделения со всех ног. Нет у неё никаких душевных сил здесь находиться. Почему так, она сама не понимала. Было в этом месте что-то незримое но очень тяжелое, давящее, страшное.

Рядом с кроватью, на стуле, сидела маленькая женщина в кофте и совершенно не двигаясь неотрывно смотрела туда, где у лежащего должно было по идее находиться лицо. Доктор позвал сидящую по имени отчеству, но та даже не пошевелилась. Он повторил. Та снова никак не прореагировала. Тогда врач аккуратно тронул сидящую женщину за плечо и она наконец резко, словно внезапно разбуженный от глубокого сна человек, развернулась к ним. У Маши перехватило дыхание. В этой женщине она безошибочно узнала бабушку Андрея. Вообще говоря, они не были официально знакомы, но несколько раз она случайно, на улицах города или в магазинах, встречалась с ней, идущей вместе с Андреем. И она хорошо запомнила её лицо, всегда доброе, улыбчивое и румяное, почти без морщин, что для женщин такого возраста большая редкость.

Сейчас же на Машу смотрел самый настоящий череп, обтянутый кожей. Глубоко ввалившиеся глазницы с темными кругами вокруг. Кожа очень бледная и очень тонкая, с отчетливо проступающей паутиной синих вен. Настолько тонкая, что на обтянутых этой кожей щеках были видны контуры зубов во рту. Плотно сжатые, почти бесцветные губы. На голове топорщились неухоженные, длинные и абсолютно седые волосы. Но глаза! Они словно напрочь отменяли собой возникшее было неприятное впечатление. Даже там, находясь в заточении тёмных провалов глазниц, они будто бы источали ласку и тепло. И взгляд этот успокаивал, отгонял всякую тревогу и страх. Он, этот взгляд, напомнил ей луч тепла, источаемого обогревателем с круглой стальной тарелкой и разогретой до красна спиралью, когда она прибегала домой с сильного мороза и тут же устраивалась отогреваться.

Бабушка Андрея несколько секунд молча смотрела на Машу а потом, всё так-же не говоря ни слова, очень медленным жестом показала рукой на то самое, непонятное пока, лежащее на кровати. Одновременно с этим Маша почувствовала, как в заднюю часть ног на уровне колен уперлось что-то твёрдое. Ага, это медсестра принесла и подставила еще один стул. Краем глаза увидела, как врачи направились к выходу из палаты, оставив их наедине. Еле-еле выдавив из себя «Спасибо», она уселась рядом с пожилой женщиной. Осознание страшного приходило медленно но неотвратимо. Ей становилось понятно, почему родители закрывались на кухне, когда судя по подслушанным обрывкам фраз, обсуждали случившееся с её одноклассником. Тук … Тук … Тук … С каждым гулким ударом сердца она чувствовала, как всё сильнее и сильнее щипет в носу и подступают слёзы. Она уже совершенно отчетливо понимала — вот этот кулёк, завернутый в белое одеяло, и есть её верный и надежный товарищ Андрюха. И к такому она была совсем-совсем не готова. Надеясь на лучшее, она в глубине души допускала, что возможно и увидит что-то, не совсем приятное. Ну например, Андрей возможно будет в бинтах, в пятнах зеленки или йода, может быть даже в гипсе. Но чтобы вот так …

Маша, буквально превозмогая себя, вглядывалась в остававшуюся открытой часть лица мальчика. Да, не смотря на обилие бинтов, опутавших голову, она узнавала его. Ведь это лицо за несколько лет, прямо на её глазах, превращалось из нежного лица первоклассника в лицо подростка. Даже не смотря на то, что сейчас это лицо было сильно опухшим и тёмно-бордового цвета. Даже не смотря на то, что в нос была вставлена какая-то резиновая трубка а рот был неестественно раздвинут какой-то штуковиной. Даже не смотря на то, что его глаза сейчас были закрыты, да и вообще еле угадывалось из-за всех этих опухлостей, где эти глаза находятся. И это ухо! До боли знакомое Андрюхино лопоухое ухо, столько раз ею дёрганое по поводу и без. Ухо выглядело совершенно нормальным, каким-то чудом пробившись сквозь жгуты бинтов и теперь, впрочем как и всегда, победно торчавшее наружу, словно красный флаг над непобежденной крепостью. Маша, уже совершенно не скрываясь и ничего не стесняясь, плакала. И при этом почему то улыбалась, глядя на это ухо. Когда слезы полностью застилали глаза, она утирала их локтем и снова смотрела на ухо, как на некий символ своей последней надежды. Про себя же просила, изо всех сил надеясь, что он её хоть как-то да услышит. Давай! Ты сможешь! Ты справишься! Ну пожалуйста! Не оставляй меня! Только возвращайся! Мы с тобой в школе ещё такое устроим! Мы с тобой вместе ещё такое отмочим! Ты даже не представляешь! Обещаю! Ты только очнись! Прошу! Пожалуйста-а-а-а-а-а …

Внезапно Маша почувствовала прикосновение к своей руке. Она посмотрела вниз и увидела ещё чью то руку, лежавшую неподвижно вдоль кровати поверх белого одеяла. Хотя что значит чью? Это же Андрея рука! Андрюшина бабушка держала кисть руки внука в своей руке и сейчас взглядом недвусмысленно предлагала Маше присоединиться к ним. Маше идея понравилась, тем более что всё принесенное с собой — и казавшаяся теперь совершенно дурацкой грамота и вкусный подарок, стало теперь абсолютно бесполезным. А таким образом она хоть как-то сможет выразить свое сочувствие. Маша снова смахнула слёзы локтем и с готовностью кивнула. Вот только девать лист бумаги и конфеты было некуда, поэтому она просто положила их поверх одеяла. Сначала хотела было положить прямо перед собой, примерно на то место, где у Андрея должен был находиться низ живота и уже протянула вперед руки. Потом сообразила, что это как-то не очень подходящее место и разместила поклажу немного в стороне, там где у товарища, по её прикидкам, должны были находиться ноги.

Как только Маша сжала кисть Андрея своей рукой, она вдруг неожиданно для себя почувствовала сильное отвращение. Это было очень странно и пугающе. Ведь вот только что она испытывала к лежащему на кровати товарищу самое сильное сострадание и привязанность, какие только могут быть на этом свете. Но стоило прикоснуться к нему, как резко накатило что-то очень неприятное, что-то очень противное до тошноты. Она чувствовала под рукой нечто вялое, холодное и даже какое-то склизкое. Только она собралась было отдернуть свою руку, как бабушка Андрея не позволила ей сделать это, быстрым и точным движением накрыв сверху её руку своей, тем самым накрепко соединив с Андреем. Маша удивленно повернула к старухе голову, намереваясь уже в открытую попросить отпустить её, потому что ей сделалось дурно. Но так и не попросила. Она вдруг почувствовала, как из той самой намертво прижатой кисти, сначала по всей руке а потом и по всему её телу, медленно но неотвратимо растекается очень приятное тепло, растворяющее в себе все неприятные ощущения, страхи, тревоги и сомнения. И тело от этого становится лёгким-лёгким, будто бы наполняясь пузырьками радости и счастья, беззаботности и веселья. Маша ещё никогда в жизни не испытывала ничего настолько приятного. В глазах заиграли-забегали разноцветные пятна и всё вокруг утонуло в оранжевой пелене. Но пелена эта совсем не пугала а наоборот, была теплой и приятной, как будто смотришь на летнее солнце сквозь закрытые веки.

Маша даже зажмурилась посильнее, боясь выпустить из своих глаз это волшебное тепло. А когда снова открыла глаза, то никакой больничной палаты вокруг неё уже не было. Только бескрайний летний луг с высокой травой и разбросанными везде островками самых разных полевых цветов — белых, сиреневых, желтых, красноватых. Бесследно исчез едкий больничный запах. Легкий теплый ветерок гулял во все стороны, колыша волнами нескончаемое море трав и принося с собой, будто бы на пробу, самые разные, но неизменно приятные цветочные запахи. Над ней простиралось такое же бескрайнее, как сам луг, синее небо с красивыми горками белоснежных облаков. Ощущение чего-то противного и холодного напрочь исчезло из руки. Она глянула вниз и увидела в своей руке большой букет из свежесорванных цветов, стебли которых были теплыми от солнца и очень приятными на ощупь. Стоило только наклониться к букету, как несколько цветков оказалось у неё прямо перед глазами, упав откуда то сверху. Она свободной рукой ощупала голову и засмеялась — надо же, она когда то умудрилась не только нарвать большой букет луговых цветов, но и сплести из них шикарный венок, украшавший её сейчас. И вообще, когда она успела переодеться? Вместо привычной одежды на ней красовалось простое свободное белое платье длиною почти до пяток. А ну и пусть! Какая разница? Маша вдруг развеселилась и придерживая венок на голове, чтобы не упал, хохоча завертелась на месте. Это ли не счастье? Как оказалось, придерживать венок не было никакого смысла. Закружившаяся вдруг голова не удержала тело на ногах и она навзничь рухнула на мягкую перину из трав. Полежав некоторое время в импровизированном травяном ложе, Маша все таки озадачилась вопросом, а где же она есть и куда идти дальше. Не будет же она всю жизнь существовать в этой травке, как какой нибудь кузнечик?

Она снова водрузила венок на голову, ловко вскочила на ноги и принялась оглядываться по сторонам. Всё что она видела, так это цветочный луг, простирающийся до самого горизонта во все стороны. Не успев толком озадачится таким удивительным природным явлением, Маша вдруг заметила не очень недалеко от себя какую-то белую точку. И самое главное, точка эта двигалась. Она вдруг отчетливо ощутила необходимость разузнать, что это за точка там такая, будто кто-то аккуратно но настойчиво подталкивал её в спину. Она снова схватила свой роскошный букет и придерживая свободной рукой венок на голове, побежала по направлению к предмету своего интереса. Внезапно, когда она преодолела уже почти половину пути, это белое нечто вдруг куда-то пропало. Маша остановилась озадаченная и немного огорченная. Нет вы только подумайте! Она тут вся такая красивая и с цветами бегает, а оно тут прятаться от неё вздумало! Долго огорчаться не пришлось. Оглядевшись по сторонам, она снова заметила движущееся белое пятно, причем находящееся уже немного ближе к ней, чем в первый раз. Снова побежала в нужном направлении и снова на полпути пятно исчезло, словно растворилось на ветру в солнечном свете. Ах так! Ну ладно! Маша снова развеселилась а заодно решила сменить тактику. Прятки так прятки! Она присела, там где стояла, полностью скрывшись в высокой траве. Принялась медленно считать до десяти. Потом не спеша поднялась, но не высоко, чтобы не выдать себя и не спугнуть это белое нечто. Осторожно огляделась по сторонам и ага! Вот ты где! Предмет её интереса, так же как и она почти целиком скрытый в травах, тем не менее стал ещё ближе. Чудесно! Маша, довольная собой, тихонько захихикала и пригнувшись так, чтобы её не было видно над травой, побежала в противоположном направлении. Отбежав порядочное расстояние, она снова ненадолго притаилась. Потом выглянула. О чудо! Белое нечто стало, как это ни странно, еще ближе к ней и уже можно было разглядеть какие то черты у этого странного объекта. Похоже он и сам не прочь с ней поближе познакомиться! Надо же какие интересные дела здесь творятся! Оказывается если хочешь догнать что-то, нужно от этого самого что-то убегать. Вот это да! Она еще несколько раз повторила манёвр всё с тем же результатом и наконец устав бегать, решила просто посидеть в засаде подольше. Авось это самое, с чем она тут играет в прятки, само к ней придёт.

Так всё и вышло. Когда Маша, просидев на корточках и досчитав до ста резко поднялась над травой, то даже оглядываться вокруг не пришлось. Прямо напротив, на расстоянии не больше метра, стоял молодой человек, судя по виду очень юный, лишь немного старше чем она сама. Смотрел он прямо на неё. На нем была простая белая рубаха с распахнутым воротом. Самое странное, он казался ей очень-очень знакомым, но узнать его никак не получалось. И вовсе не из-за плохой памяти, с памятью то у неё всегда был полный порядок. Просто напросто его лицо было не постоянным. Точнее говоря оно постоянно изменялось. Проглядывались только общие детали а вот индивидуальные черты, не успев толком проявиться, словно непрерывно таяли на летнем солнце и тут же уносились прочь под дуновениями ароматного ветерка. Это очень озадачило Машу, ведь она чувствовала что должна, хотя нет, она просто обязана дознаться, кто он такой. Зачем ей вообще это нужно? Ответа на этот вопрос она не знала. Ну а раз так, тогда остается только спросить напрямую. В самом деле, чего это она вдруг застеснялась? Поглубже вздохнув пару раз для уверенности, произнесла: «Кто ты?».

Ух ты! Произнесла и сама поразилась, как неожиданно прозвучал её голос. Казалось он заполнил собой всё пространство вокруг и звучал одновременно отовсюду. Голос был протяжный, какой-то даже льющийся, очень мелодичный, словно сотканный из нежного звона множества колокольчиков, звучащих на фоне мягкого шелеста трав. У неё в жизни никогда не было такого шикарного голоса и быть не могло. Вот это ничего себе!

И тут внезапно отовсюду раздалось: «Я Иван!». Этот голос был мужским и громким, но вот звучал он как-то жалко и плаксиво.

Маша больше не успела ничего ни сказать ни сделать. Тут же ей в спину вдруг подул сильный холодный ветер, немедленно сбросивший цветочный венок с её головы. Она попыталась было наклониться, чтобы подобрать его, но не смогла даже пошевелиться. Её распустившиеся волосы, неожиданно оказавшиеся белыми и очень длинными, затрепетали по ветру и принялись обметать, ну пусть это будет лицо, стоящего перед ней парня, назвавшегося Иваном. Странно, но она никогда в жизни не носила таких длинных волос и даже близко к этому. А уж о том, чтобы пергидролью перекрасится в блондинку, она и в страшных снах прифантазировать не могла. Мама в таком случае быстро бы перекрасила её пятую точку в малиновый цвет с помощью отцовского ремня. А потом ещё на лысо подстричься заставила. Стоящему напротив неё человеку развевающиеся на ветру волосы похоже не доставляли никаких неудобств. Напротив, он будто бы купал в них свое лицо, будто бы нарочно ловил их, как ловит струи свежего источника человек, решивший умыться после долгой и тяжелой дороги. И похоже готов был делать это до бесконечности.

Холодный ветер, дувший в спину, непрерывно усиливался и у Маши выступили слёзы из глаз. Кроме того, шикарные длинные волосы почему-то стали немилосердно хлестать её по лицу. Никакого удовольствия от этого, в отличие от стоящего перед ней, она не испытывала. Ей очень хотелось увидеть, что же этот парень будет делать дальше, но она не удержалась и моргнула. В тот же миг жуткий холодный ветер бесследно исчез. А стоило ей разомкнуть веки, как она снова оказалась в больничной палате, всё так же сидящей на жестком стуле перед кроватью Андрея рядом с его бабушкой. За руку её уже никто не держал и она никого не держала. Вокруг была всё та же гнетущая больничная тишина. Андрюшкина бабушка всё так же держала руку внука в своей руке и неотрывно смотрела ему в лицо. На Машу она не обращала никакого внимания.

Уф! Ничего себе! Вот это она перенервничала! Похоже даже отключилась ненадолго! Привиделось же такое! Она снова перевела свой взгляд на лицо Андрея. Плакать больше не хотелось. Вместо отчаяния в душе у неё поселилась какая-то светлая грусть и малая толика надежды. Она снова мысленно обратилась к своему товарищу, как бы извиняясь и прощаясь. Ну ты давай, не раскисай тут! Мы все тебя ждем! Скажу ребятам, что через недельку ты точно поправишься! Хорошо? Давай, не подведи меня! Пока! Выждав ещё несколько секунд, она не решилась отвлекать бабушку Андрея а просто встала и стараясь ступать как можно тише, направилась к выходу из палаты. Свою миссию она считала полностью выполненной и никто не вправе требовать большего. Неимоверно хотелось как можно скорее покинуть этот гнетущий больничный мирок и снова выйти в солнечный и такой свежий день, щедро одаривающий всеми сокровищами царства осени.

Маша, осторожно идя к выходу из палаты, конечно же не могла видеть, как бабушка Андрея неотрывно смотрела ей в спину холодным взглядом из своих запавших, ставших теперь совсем чёрными, глазниц. Никто не видел как бабушка Андрея, спустя совсем короткое время после ухода Маши, словно нехотя, будто бы сопротивляясь самой себе, аккуратно спрятала руку Андрея под одеяло. Потом она нежно погладила кончиками пальцев лицо любимого внука и ещё несколько секунд любовалась им. Затем решительно отвернулась, встала со стула и отошла от кровати.

Иван.

В полдень четверга Ивана отпустили. Ему под роспись вернули ремень и шнурки от кроссовок, школьную сумку и кошелёк, вернули ключи от квартиры. В общем всё то, с чем его и привезли сюда прямо из школы пару дней назад. Провожал его тот самый следователь, который руководил задержанием а потом и допрашивал. Следователь сообщил Ивану о том, что в соответствии с какой-то там статьей истёк срок его временного задержания и теперь он снова свободный советский гражданин. Иван его болтовню не слушал, он считал секунды до того момента, как сможет выйти за порог ненавистного здания. Иван ликовал и одновременно изо всех сил старался скрыть свою радость, стараясь лишний раз не смотреть на следователя. Он каким то шестым чувством понимал, что во всей этой истории удалось пропетлять. Не понятно как, но удалось! Сам факт того, что его отпустили, означал что ничего у них на него нет. И пацаны похоже не сдали его, зря он о них плохо думал. Иначе бы закрыли его в камере надолго.

Как только Иван наконец оказался у себя дома, в своей комнате, страх перед чудовищем и вызванное этим отчаяние стали отступать. Правду ведь говорят, дома и стены помогают. Он теперь прекрасно понимал - чудовище взялось за него всерьез. Оно с ним словно играло, усыпляло бдительность, подманивало чтобы при удобном случае застать врасплох. Хитрая тварь! И стало быть ему расслабляться больше ну никак нельзя. Сейчас его совершенно не заботил повод, по которому он провел двое суток в изоляторе и был допрошен следователем. Проблема, стоявшая сейчас перед Иваном, была по его мнению гораздо серьезней чем судьба малолетнего придурка и вызванного этим интереса милиции. И ему во что бы то ни стало нужно придумать, как эту проблему решить. И главное ведь никому не расскажешь, ни с кем не посоветуешься, даже с родителями.

По первости у него мелькнула мысль таблетки какие-нибудь у родителей попросить. Ну вроде снотворного или успокаивающего. Чтобы раз и вырубиться до самого утра! И никаких снов не видеть! Особенно таких поганых, со всякими чудовищами и самодвижущимися пузырями с паутинами. Потом решил, что опасно это. Родители переполошатся, того и гляди на приём к доктору потащат. Ну или доктора притащат прямо к нему а то и не одного, с помощниками, с крепкими такими помощниками. Эти доктора они такие себе товарищи, чего доброго возьмут и в психи определят на всю жизнь, на учёт поставят. Прощай тогда и работа нормальная и водительские права и ещё много чего. Да и замуж за него такого никто не пойдет, разве что сама такая же. Нет, сдаваться докторам — это на самый крайний случай! Пока он сам побарахтается чтобы чудовищу во сне не попасться. А как ему там во сне не попадешься, если у этого страшилища там всё схвачено-прихвачено? Пока ему, Ивану, удавалось спасаться исключительно благодаря везению. Первый раз мама как нельзя вовремя его разбудила. Второй раз повезло, что лежанка в камере узкая была, он с неё упал на бетонный пол да и проснулся. И долго ему так будет фартить, скажите на милость? Очевидно, надеяться на такое везение в дальнейшем совсем не стоило.

Иван и не надеялся. Он уже придумал новый план как избежать встречи с монстром. И этот новый план кардинально отличался от того, что он находясь в камере напридумывал. Как пелось в веселой песенке из одного то ли мультика то ли фильма «Нормальные герои всегда идут в обход!». Тогда он что собирался делать? Тогда он собирался делать всё что угодно, лишь бы не уснуть. В этом то и была ошибка! Хочешь не хочешь а всё равно заснёшь и сам не заметишь! А там тебя уже тварь поджидает. Нет, спать конечно нужно. Но! Спать нужно с умом! Всё же очевидно! Чудовище приходит за ним ночью, когда он спит. Правильно? Правильно! А днём? Может это страшилище днём не работает? Например отсыпается после ночной смены или ещё по каким причинам не может людей пугать. Кто его знает, какие у них там правила внутреннего распорядка. Это раз! А ещё Ивану нужны помощники, чтобы будили его периодически. Родители такими помощниками по понятным причинам быть не могут. Ну и не надо. У него и без них добровольных помощников хоть отбавляй. Например его одноклассники-балбесы, которые не преминут толкнуть его, даже если он весь урок проспит. Гарантировано! Это два! Отсюда выходит, что дома по ночам он только делает вид что спит, а по настоящему отсыпается урывками днём в школе. Вот и всё! Эврика, как говорил какой-то там древний латинец. Более того, он этот новый план уже успешно опробовал на практике, в пятницу, в первый же день в школе, после того как его отпустили из милицейской кутузки.

А что делать в выходные? А в выходные можно в парке на скамеечке подремать или в кино сходить. В кино можно и на пару сеансов, чтобы хорошо выспаться, хоть это и накладно выйдет. В наступившую субботу он решил опробовать ту часть плана, которая касалась выходных дней. Решил так — пока ещё стоят теплые деньки, попробует дремать на скамейках. Кино пока подождёт, деньги на потом целее будут. Глянул в окно и обрадовался. Денёк для проверки плана выдался что надо, теплый и солнечный. Значит и народу на улицах полно будет, гулять по вылезут все кому не лень. И тогда точно найдется добрая душа, которая растолкает задремавшего на скамейке пацана. Иван оделся по погоде и незаметно для находившихся в квартире родителей, прихватил с собой хозяйственную сумку-авоську, куда примостил пустой молочный бидон и несколько пустых стеклянных бутылок из под кефира. На всякий случай, вроде как он в магазин шёл-шёл да и присел отдохнуть.

Куда именно пойдет, Иван знал точно. В паре кварталов как раз находился продуктовый магазин, рядом с которым разбит небольшой уютный скверик с парой аллеек. Популярное место для выгула возлюбленных а также для прогулок тех, кто уже догулялся под ручку и крикливых последствий таких прогулок, то бишь для мамашек с детишками. И на тех аллейках наличествовало множество удобных скамеек, так что местечко для него точно найдется.

Не спеша прошелся до намеченного сквера, по дороге с удовольствием вдыхая чистый воздух вместо спёртого и вонючего воздуха камеры. Вот и нужные ему скамеечки. Решил устроится где-нибудь ближе к середине аллеи. Нашел подходящую пустую скамейку и уселся. Сначала немного поглазел по сторонам для приличия, убедился что никому из мимо проходящих он не интересен и никто на одиноко сидящего подростка не обращает внимания. Потом прикрыл глаза. Ощущения были интересными. Лицо грелось под лучами полуденного осеннего солнца и одновременно с этим легко холодилось слабым ветерком. Сначала от солнечного света в веках было приятно. Но с другой стороны при свете как-то совсем не засыпалось. Тогда Иван решил положить сгиб локтя на спинку скамейки и уткнуться в него лицом. Так будет гораздо удобней. Только вот не станут ли прохожие обращать на него излишнего внимания? А плевать!

Вот теперь ему было хорошо, теперь солнце не светит в глаза и не прогоняет ласковую дрёму. Теперь у солнца другая забота, оно опять с ветром борется за Ивановскую макушку. Ветер макушку холодит а солнце наоборот согревает. Временами солнце отступало, видать облачка на небе его закрывали, но потом снова появлялось. Такая борьба ещё сильнее убаюкивала Ивана.

Но какой то момент солнце вдруг надолго пропало и похоже возвращаться не собиралось. Ветер стал заметно холоднее и стал понемногу усиливаться. Черт задери эти природные стихии! Никакой надежды на них нет! Только он начал так хорошо засыпать а погода взяла и как назло испортилась. А может ещё наладится? Ивану нравилось накатившее ощущение полудрёмы и двигаться с места он решительно не хотел. Но тут порывы ветра стали совсем резкие и за шиворот полетели холодные капли дождя. Хочешь не хочешь а придется убираться куда-нибудь под крышу. Иван поднял голову и открыл глаза. Ничего себе, выходит он всё-таки заснул незаметно для себя и похоже проспал до самого вечера. И никакое чудовище к нему опять не пришло! Работает его план! Работает! Он чувствовал себя на удивление свежим и хорошо отдохнувшим. Ну раз так, можно со всех ног нестись домой, пока не промок до нитки. Нечего тут больше делать! А уж дома, в тепле и уюте, он спокойно прободрствует очередную ночь. Книженцию какую-нибудь почитает или журнальчики полистает под чаёк. Вот тебе чудовище, накося-выкуси! Не на того напало! Ты может и страшное, зато мы умные!

На улице уже было темно, но фонари пока не зажигались. Небо, сплошь завешанное серо-черными облаками, обильно поливало город водой. Сильный ветер ему активно помогал в этом, усердно разгоняя тучи брызг во всех направлениях. Иван поднялся с насиженного места и только тут увидел вокруг себя множество людей. Их было настолько много, что казалось стояли они плечом к плечу и не было никакой возможности протиснуться сквозь эту толпу. И ещё, не смотря на темень и стену дождя, он разглядел что одеты все они почему то одеты в одинаковые черные дождевики с капюшонами. В точь-точь как балахоны прорезиненных плащ-палаток, которую им показывал учитель на одном из уроков начальной военной подготовки. Противогазов им только не хватает! И кстати лица у всех скрыты под низко надвинутыми капюшонами, так что и не разглядеть толком, что-то там еле заметное сереет и всё. И чего они, спрашивается, вдруг на улицу высыпали? Дождя что-ли никогда не видали?

Иван принялся проталкиваться сквозь строй неподвижно стоящих людей, но те даже и не думали уступать ему дорогу. Они продолжали стоять совершенно неподвижно, словно манекены, покачиваясь от его усилий но не падая. Приходилось буквально продираться сквозь этот строй. Сначала он периодически буркал в разные стороны «Извиняюсь!» но скоро перестал, всё равно ему никто не отвечал и не возмущался. Продвигаться получалось очень медленно и чрезвычайно утомительно. Иван остановился перевести дух и заодно решил оглядеться по сторонам. И в этот самый момент его тело охватил ледяной озноб, по сравнению с которым струи осеннего дождя казались теплым душем.

Город исчез! Нет, не так. Тот город, который он знал, исчез напрочь. А то, что он сейчас видел вокруг, было чем угодно, но только не улицами города, который он знал с самого рождения. Во всех направлениях простирались в непроглядную даль абсолютно одинаковые, прямые как стрела улицы с абсолютно одинаковыми темными пятиэтажками вдоль них. И этих одинаковых улиц, параллельных друг другу, было неисчислимое множество. И поперек этих улиц тоже проходило неисчислимое количество таких же одинаковых улиц. Словно город превратился в нескончаемую шахматную доску, на клетках которой торчали угрюмые дома с черными глазницами окон а между ними во всех направлениях проложены дороги. И почему ни в одном доме не светится ни одно окошко? Вечер же! Ну ладно, пусть фонари не зажгли, но ведь люди в своих квартирах сейчас должны кушать на кухнях, смотреть телевизоры и прочими делами заниматься. Значит и окна в домах должны светиться — жёлтым, оранжевым, синим и другими всякими разными цветами. А они абсолютно чёрные, окна эти.

Ивана разобрала злость. Да что за чертовщина тут происходит! Он принялся яростно тереть лицо, стараясь смахнуть заливающую глаза дождевую воду и одновременно пытаясь привести себя в чувство. А это что такое? Он отставил от лица руки и теперь удивленно таращился на них. Потом перевел взгляд себе на грудь а затем на ноги. Его собственная одежда видимо решила не отставать от родного города и тоже куда-то пропала. Сейчас он был одет в какую то длинную белую рубаху с рукавами и такие же белые штаны. Причём одеяние это, сейчас насквозь промокшее и облепившее его тело, было изготовлено из самой простой тонкой материи, из которой обычно простынки делают.

Ошалевший и совершенно ничего не понимающий Иван принялся оглядываться по сторонам, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что могло бы натолкнуть на дельную мысль, помогло бы понять, что с ним происходит а лучше всего подсказало бы, что ему дальше делать. И кое чего он увидел. На приличном отдалении о него на одной из множества тёмных улиц он заметил двигающееся светлое пятно. Точно светлое! И оно точно двигалось! Вот прямо сейчас оно за углом одной из пятиэтажек скрылось. Иван вдруг отчетливо осознал — как только поймает он это белое, чем бы оно там ни было, так сразу и поймет, что вокруг происходит. Он побежал что было мочи в указанном направлении. Хотя бегом такой способ передвижения назвать можно с большой натяжкой. Снова и снова он огибал мокрые и неподвижные людские фигуры, уже совсем плохо заметные в сумраке. Снова и снова натыкался, отталкивал их или прорывался между ними. Сил уходило немерено. Когда он наконец добрался до того места, где по его мнению видел нечто белое, вокруг было всё то же самое. Будто он только что никуда и не бежал отчаянно. Всё те же бесконечные улицы, всё те же мертвые дома.

Иван нагнулся и упер руки в колени, ему необходимо было отдышаться. Зато стало теплее под сплошной стеной холодных струй, побегал всё-таки. Стоило только выпрямиться — белое пятнышко снова тут как тут. Ну, если честно, не совсем тут а на порядочном отдалении, но заметно ближе к нему, чем в первый раз. Вон оно, гуляет там себе, словно дразнит его. Иван даже перестал замечать всю бредовость и жутковатость окружающей его обстановки. Им овладел самый настоящий спортивный азарт. Ну ладно, держись у меня! Он снова побежал к маячившему пятну и снова пятно успело скрыться, не подпустив его близко. Опять отдышался. Опять осмотрелся. И снова побежал. И снова … И снова … И снова, уже который раз, без пользы. Он чувствовал, что начинает сходить с ума.

Очередной раз, изнемогая от усталости, Иван с трудом отдышался. Но только он выпрямился и развернулся как замер от неожиданности. Белое пятно было прямо перед ним, всего в какой-то паре метров. И никакое это не пятно! Это человек! И не просто человек а молодая девушка, это хорошо видно по фигуре. И одета она в длинное белое платье из такой же тонкой белой ткани, мокрой и плотно облепившей её тело. На голове у неё венок из странных чёрных цветов, он таких и не видел никогда. Из под венка на плечи спадали длинные белые волосы. Даже не белые а какого то серебряного цвета. Он таких волос, как и черных цветов, тоже никогда в жизни не видел. И лицо! Её лицо, не смотря на окружавшую темень, было хорошо различимо. Оно словно светилось изнутри. Он сразу узнал это лицо. Это была Маша.

Маша стояла напротив и тоже всматривалась в него. Она молча наклоняла голову то в одну то в другую сторону и временами прищуривалась, словно хотела получше разглядеть его. Было заметно, что она его не узнает. Иван решил помочь ей и стал периодически смахивать потоки дождевой воды со своего лица. А потом решил, что нужно бы подойти к ней поближе, может быть даже за руку взять, чтобы не боялась. Но не смог двинуться с места. Что-то не подпускало его к ней поближе, будто воздух вместе с каплями дождя превращался в упругую стену, стоило только ему попытаться сделать шаг навстречу. Он попробовал раз, другой, третий. Ничего не получалось. И вдруг …

«Кто -о -о -о -о -о -о -о -о т -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?»

Протяжный и очень мягкий голос прозвучал у него прямо в голове. Он, этот голос, казалось весь состоял из шелеста неисчислимого множества дождевых капель. Не того резкого барабанного боя, когда ливень молотит по крышам домов или автомобилей. Нет, в этом голосе звучал тот самый успокаивающий шелест, под звук которого бывает так хорошо отрешиться от всех забот и не спеша проваливаться в мягкую перину сна.

Иван удивился. Как, она так и не узнаёт его? Ну Машка, мало того что недотрога, но вот тут ты в край зазналась! И он произнес …

«Это же я — Иван!»

Стоило только его голосу смолкнуть как вдруг в его лицо с той стороны, где стояла Маша, ударил шквал ледяного ветра. От неожиданности он закрыл глаза и попытался прикрыть лицо руками. Ничего не вышло. Теперь и руки его не слушались. О сам теперь превратился в одного из толпы неподвижных молчаливых человеческих фигур, окружавших их плотной стеной. Маша! Надо ей помочь! Иван открыл глаза и посмотрел на Машу. Он увидел, как ветер поднял её волосы и сбросил с головы венок. В этот момент дикий ужас охватил его. Стоило только венку упасть с головы девушки, как черты её лица стали страшно искажаться, смешиваясь и растворяясь. Он, уже не контролируя себя, попытался закричать, но ни единого звука не вылетело из его рта. Ураганный встречный ветер словно забивал все звуки назад, прямо ему в глотку.

Тем временем Машино будто бы лицо кипело, оно полностью утратило свои черты и сейчас исходило белыми пузырями. Каждый такой пузырь лопаясь выбрасывал из себя тонкую белую нить. И все эти нити, развеваясь по ветру. Устремлялись прямо к Ивану. Он, изо всех сил что у него остались, пытался увернуться, отскочить, хоть как-то избежать прикосновения этих жутких отростков, непрерывно лезущих из того, что раньше было лицом его возлюбленной. Но скованный до последней клеточки тела неизвестной силой, уже не мог пошевелить даже глазами. Иван видел, как сотни а может быть даже тысячи этих страшных извивающихся на ветру нитей приближаются к нему. Вот осталось всего несколько сантиметров. Вот прямо сейчас кончики этих нитей коснутся его лица. Он инстинктивно приготовился ощутить чудовищную боль, но …

Ничего подобного не случилось. Он даже не почувствовал момента, когда нити коснулись его тела. Он не ощутил ничего болезненного или даже неприятного, когда нити прошили его тело в разных направлениях, сверху до низу, словно насыщая собой. Сейчас он ощущал неизмеримое блаженство. Он купался в потоках этих нитей, словно они были струями какого то живительного источника. Заботливые нити соткали вокруг него кокон, надежно укрывший Ивана от бушующих в этом тёмном мире дождя и ветра. Он парил внутри этого кокона, впитывая его тепло и заботу, наполняясь неведомыми раньше счастьем и радостью. И ещё он понял — эти нити навсегда связали его с Машей, подарившей их и потому ставшей кусочком его самого. Он хотел только одного - чтобы всё вот это, то что с ним прямо сейчас происходит, длилось вечно.

Внезапно стало жечь щёки, то одну то другую. Окружавший Ивана кокон, с его блаженным теплом и ласковым белым свечением, неумолимо исчезал. Место белого свечения нахально занял рыжий солнечный свет а блаженное тепло сменилось прохладой ветерка с запахом прелой листвы. Никакого парения в невесомости уже и в помине не было. Вместо этого появилось очень неприятное ощущение затекшей шеи и отсиженной напрочь правой ноги. Ощущению жжения в щеках тоже нашлось свое объяснение и очень простое. Гражданка пожилой наружности со строгим лицом, стоявшая перед ним, настороженно приглядывалась к Ивану. Понять её можно, она ожидала, как молодой парень отреагирует на такой бесцеремонный способ пробуждения. Мало ли чего от него ожидать можно? Одно дело, если ему плохо стало и он на скамеечку присел. А если пьяный уснул? А она тут из лучших побуждений его по щекам лупасит. А ну как он сейчас, осерчав, тоже ей лупанёт по щекам? Кто эту современную молодежь разберет? Совсем ведь от рук отбились, никакого уважения к старшим, не то что раньше! Если опасениям бдительной старушки и суждено было когда-либо сбыться, то уж точно не сегодня.

Иван открыл глаза, посмотрел на старушку, широко улыбнулся и сказал «Здравствуйте!». Старушка с облегчением выдохнула и её напряженное лицо разгладилось. Она объяснила Ивану, что ещё в полдень его тут заприметила, когда в магазин ходила, вроде как сидел он и головушку свою молодецкую на руки уронил. Тогда подумала, ну мало ли подустал да отдохнуть решил. А тут с балкона глянула, батюшки святы, а парень то полуденный так и сидит себе на лавке, даже не пошевелился. Ну она и побежала проверить, мало ли чего, может что худое с ним приключилось. А он тут вон какой, радостный да вежливый оказался.

Иван от души поблагодарил пожилую женщину за заботу, взял свою конспиративную сумку с бидоном и бутылками, с трудом поднялся и поковылял в сторону своего жилища, немного подволакивая затёкшую до невозможности ногу. Настроение у него было просто великолепным. Эх бабуля, ничего худого со мной не приключилось. Самое хорошее, что только с человеком в жизни может приключиться с ним и приключилось. Он можно сказать смысл жизни познал и прочувствовал. И теперь его жизнь навсегда изменится. В этот субботний вечер ему дико хотелось петь, плясать, смеяться, говорить всем встречным и поперечным людям приятные слова. Хотя вот с этим нужно держать себя в руках, а то за пьяного примут и тут же такси ему вызовут. Жёлтое такое, с синей полосой по всему борту и гербом СССР на передних дверцах.

А ещё сегодня ночью он отменно выспится! И следующей ночью выспится! И всеми другими ночами он снова будет спать в свое удовольствие. И никакое чудовище его больше не потревожит. Да и нет никакого чудовища на самом деле. Тут оказывается просто некоторое недопонимание вышло. Это существо пусть и выглядит несколько экстравагантно, но оно, как выяснилось, помочь Ивану хотело, спасти его. В этом можно не сомневаться, это он уже точно знает. Потому и гонялось за ним, а он убегал как дурак. Главное что всё в лучшем виде по итогу устроилось!

Доктор.

Только-только он закончил утренний обход своих немногочисленных и по большей части молчаливых пациентов и уселся заполнять карточки назначений, как зазвонил телефон на столе. На проводе оказался сам главный врач. С его слов выходило, что к одному из его пациентов, а именно к находящемуся в коме избитому пацану, буквально рвётся одна молодая особа. Да не простая а аж целый представитель пионерской общественности, от имени и по поручению этой самой общественности, так сказать. И не с пустыми руками а с большой открыткой и таким же большим мешком конфет. Так вот, как лично доктор считает, возможно ли такое посещение организовать для юной пионерки? Ну с точки зрения как состояния пациента так и вообще обстановки в отделении? Не повредит ли это детской психике, как он считает? В общем минуты две на решение у него есть, по результату перезвонить прямо ему, главврачу.

Доктор задумался. С одной стороны он уже который день пичкал паренька разными из лекарственных препаратов, варьируя состав и пропорции. И всё пока что безрезультатно. Похоже на то, что пацан очень глубоко нырнул, как говорили в их среде. И всплывать пока что не собирается. С другой стороны, в медицинской литературе описан не один случай, когда такие пациенты пробуждались вследствии воздействия совершенно неожиданных и очень разных внешних раздражителей. А вдруг эта девочка станет таким вот раздражителем? Кто знает? Но ведь все таки школьница, то есть ребенок по сути ещё. Хотя ничего страшного тут она не увидит. Агонизирующих пациентов, которые могли бы испугать её своими криками, сейчас на счастье в отделении нет. А парень этот лежит и лежит себе тихо, замотанный со всех сторон, как будто спит. Только лицо и видно. Ну да, трубки там торчат и расширитель во рту. Не особо это и страшно. А вдруг действительно получится? Чем чёрт не шутит? Тогда и он сможет написать в медицинский журнал свою статью о ещё одном удивительном случае. Ладно, попробуем. Доктор вышел и кабинета и направился к дежурившей возле внука бабушке, дабы заручиться её согласием. На его удивление она кивнула даже не задумавшись, едва только услышала вопрос. Ну и отлично, подумал врач про себя. Вернувшись в свой кабинетик, снова взял трубку и накрутил внутренний номер главврача. Как только тот ответил, доктор сообщил что дескать пусть направляют пионерку, на пороге отделения встретит медсестра и раз уж общественность требует, всё организуем в лучшем виде, раз уж на то пошло.

Наконец медсестра, отправленная встречать столь важного посетителя, вернулась и пока она шла по коридору было заметно что за ней кто-то семенит. Медсестра дошла до дверей палаты и отошла в сторону. За ней оказалась девчонка лет пятнадцати, с русыми волосами, заплетенными в короткую косу и большущими серыми глазами. Девочку со слов медсестры звали Маша, она одноклассница их юного пациента и с улыбкой добавила, что по поручению, как видите. Маша поздоровалась а он тем временем внимательно осматривал её, пытаясь оценить психологическое состояние. Напугана ли? Взволнована ли? Не хлопнется ли прямо тут в обморок от избытка чувств, вызванного обстановкой и тем что ей предстоит увидеть? Да не должна, судя по впечатлению от осмотра. Держится ровно, в меру спокойно, взгляд твердый. Это хорошо. Ну что же, приступим тогда.

Девочку Машу провели в палату к пациенту, представили родственнице и усадили на стул рядом с ней. Сам он и обе дежурившие медсестры палату покинули, чтобы не смущать ни пришедшую школьницу ни бабушку. Тем более вполне может быть что они знакомы между собой, пусть посидят и поговорят, нечего людям мешать в такой непростой ситуации. Наклонившись к уху медсестры, чей пост находился почти у самых дверей палаты, доктор тихонько прошептал распоряжение прислушиваться к происходящему и если что, незамедлительно реагировать. Затем ушёл к себе в кабинет, работу с бумажками за него никто не сделает.

Визит школьницы прошёл без всяких проблем. Чудесного пробуждения впрочем тоже не случилось. Спустя примерно пять минут девочка сама появилась в дверях палаты и сообщила что она всё, навидалась. Ну навидалась так навидалась. Та же медсестра проводила её назад из отделения, вернув халат с надписью «Зоя», в котором Маша пришла сюда. Наказала внизу просто постучать в закрытую дверь, регистраторша услышит и её выпустит, так все делают.

Спустя еще несколько минут после ухода посетительницы, только медсестра успела подготовить несколько бутылей с лекарственными растворами для капельниц, из палаты Андрея раздался громкий звук, как будто что-то упало на пол. И в ту же секунду запищал громким и протяжным писком кардиомонитор, подключенный к больному. Мальчик дал остановку сердца!

Тревожный сигнал кардиомонитора опытный доктор услышал бы даже сквозь свой самый глубокий сон. Он влетел в палату почти сразу за медсестрой. На ходу прокричал приказ одной сестре немедленно тащить сюда набор с комплектом аварийных сильнодействующих препаратов, предназначенных как раз для таких случаев а обязательно несколько дополнительных шприцев. Второй приказал бежать что есть сил в хирургию за анестезиологом а потом сразу в терапию за тамошней заведующей, уже предчувствуя, что без помощи всех самых квалифицированных коллег тут не обойдется. На лежащую посреди палаты без движения старуху никто не обращал внимания, не до неё сейчас. Проблемы нужно решать по мере важности. Очень скоро коллеги прибудут на помощь, они ей и займутся заодно.

Затем он, не мешкая ни секунды, кинулся к лежащему на кровати ребенку. Так, стетоскоп, сердце - не прослушивается. Рот, прочь расширитель, дыхание — отсутствует. Вены, артерии, пульсация — отсутствует. Датчики монитора сорвать! Сам прибор выключить! Начали! Раз прекардиальный удар! Сердце, артерии — не прослушивается, нет пульсации. Два прекардиальный удар! Тоже без эффекта. Начали качать! Качаем, качаем, качаем! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь … шестьдесят. Теперь мешок Амбу, маску на рот, жмём, жмём, жмём … Контроль артерий. Пусто! Прочь маску! Снова качаем! Раз, два, три, четыре … Движения доктора были уверены и точны. Он сохранял полнейшее хладнокровие, сказывался большой опыт. Он уже вошёл в ритм бескомпромиссной борьбы за жизнь своего пациента. Теперь либо он свалится на пол без сил либо моторчик парня снова запустится. Казалось не существует в этом мире ничего такого, что смогло бы отвлечь его.

Продолжая ритмично вдавливать свои сложенные вместе руки в грудину пациента, доктор увидел, как лежащая на полу старуха начала вставать. Только вот делала она это очень странно. Лежала она на полу лицом вниз, полностью вытянувшись почти в струнку, руки у неё тоже были вытянуты вперед. Как человек обычно поднимается на ноги из такого положения? Нормальный человек сначала поднимет голову, потом подтянет к себе руки, потом обопрётся на них, потом поднимет верхнюю часть тела, потом подтянет одну ногу, ну и так далее. Правильно? Правильно! Здесь же происходило нечто совсем необычное. Старуха подтянула к себе ноги и подняла таз, встав как бы на четвереньки, но при этом её голова и вытянутые вперед руки по прежнему лежали на полу. Постояв неподвижно в такой иррациональной и очень странной позе, старуха вдруг начала двигать прижатой к полу головой и руками по поверхности этого самого пола, в разные стороны, то влево то вправо. Движения эти походили на то, что она решила этот пол как бы подмести, ну или помыть. Только делает это почему то своей головой и руками.

Доктор, занятый спасением жизни своего пациента, невольно наблюдал жутковатое зрелище, разворачивающееся совсем рядом с ним. Мелькнула мысль — спятила бабуля. И тут же ощутил, как в его собственный мозг стал врезаться, по другому это ощущение было не назвать, какой то странный и очень неприятный звук, постепенно становившийся всё громче и громче. И ещё он никак не мог понять, откуда звук этот вообще берётся. Тем временем старуха, не прекращая мести по полу собственной головой и руками, принялась вертеться на месте волчком. Сначала очень медленно, потом всё быстрее и быстрее. И тут доктор понял, что является источником неприятного звука. Точнее говоря кто им является. Старуха выла. Не плакала а именно что выла! И это был не простой вой. Это была песня! В ней явно прослеживался свой ритмический рисунок. Страшный ритмический рисунок! Жуткий, не человеческий а скорее звериный вой, следуя определенному ритму, то взлетал до звенящего визга, то переходил в низкое утробное рычание. Старуха тем временем уже вертелась на полу с нечеловеческой скоростью, больше походя на размытое черно-серое пятно, в котором с трудом угадывались человеческие черты.

Вбежавшая в палату старшая медсестра так и замерла прямо возле входа, словно наткнувшись на невидимую стену и еле удерживая поднос со шприцами и ампулами в трясущихся руках. Она не могла оторвать взгляд от пляшущей на полу танец страшного волчка ведьмы. У неё просто не было сил сбежать от жуткой песни. Медсестра вдруг начала махать перед собой руками с подносом, словно отталкивая от себя что-то невидимое. Её взмахи руками становились всё сильнее и поднос ожидаемо полетел на пол, а вместе с ним и все что на нём было - шприцы, ампулы и склянки. Девушка вдруг затряслась, обхватила голову руками и тут же упала на пол. Потом, судорожно суча ногами, поползла прочь, но будучи полностью дезориентированной, только уперлась в угол палаты. И даже не смотря на это, она не оставляла попыток двигаться дальше, лишь бы покинуть это страшное место. Она словно хотела прилипнуть как можно плотнее или вообще протолкнуть себя сквозь стену. Руками она царапала твердую поверхность, словно хотела или найти за что там зацепиться. Вот только ничего у неё не получалось, только тело извивалось змеёй и ноги бесполезно скользили по кафельному полу.

Доктор чувствовал как завывания старухи, проникавшие в его голову, будто бы старались разорвать её изнутри, вывернуть череп со всем его содержимым наизнанку. И ещё он отчетливо чувствовал нарастающее притяжение ведьминой воронки. Это было ощущение, будто стоишь на краю ледяной горки, ведущей в глубокую пропасть и из последних сил удерживаешься чтобы не скатиться туда. Единственное, что не давало ему сойти с ума и не уползти в угол как медсестра, так это полная концентрация на своем врачебном долге. Этот долг был его якорем а алгоритм сердечно-легочной реанимации был своеобразной молитвой. Качаем, качаем, качаем! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь … шестьдесят. Мешок Амбу, маску на рот, жмём, жмём, жмём … Контроль артерий. Пусто! Прочь маску! Снова качаем! Раз, два, три, четыре … Мышцы рук уже давно горели огнем от напряжения и усталости. Спина словно деревянная. Пот льется градом. Нельзя останавливаться! Терпеть! Терпеть! Качаем! Качаем! Да где же помощь, чёрт побери! Он уже ничего не видел вокруг себя. Только страшный вой ведьминой песни по прежнему прорывался в уши, но песня эта не имела над ним никакой власти.

Он уже потерял всякий счёт времени, когда вдруг почувствовал чьи-то сильные руки, обхватившие его поперёк туловища и уносящие куда то прочь. В глазах плыло, сознание будто плавало в тумане. Он увидел, как несколько его коллег, не разобрать кто именно, сгрудились над парнишкой на кровати и что-то делали с ним. А ещё он увидел, как кто-то здоровенный в белом халате буквально рухнул сверху на мечущуюся по полу старуху, намертво придавив её и теперь лежит махая рукой. Кому он там машет? Ага, вот сама заведующая терапией подбежала и рухнула на колени перед ними, взмахнула шприцем и куда-то воткнула его бабке. Молодец его медсестричка! Похоже всю больницу успела обежать, всех на уши подняла! Большой человек ещё лежал на теле старухи, с каждой секундой дергавшимся под ним всё слабее и слабее. Потом он откатился в сторону и с трудом поднялся. Бабка так и осталась лежать недвижимой. Доктор с трудом повернул голову и увидел свою первую медсестру, по прежнему сидящую на полу и вжимающуюся в угол палаты. Она тряслась всем телом и плакала навзрыд. Кто-то из врачей пытался заставить её разжать стучащие зубы и выпить жидкость из маленького стаканчика. Наконец перед ним возникло лицо главврача больницы. Тот положил руку ему на плечо и тихо сказал «Он ушёл …».

Маша.

В понедельник утром Маша летела к дверям своего классного кабинета словно на крыльях. Еще бы, сейчас она как заскочит в кабинет и как удивит всех новостью! А ещё заставит всех восхищаться её находчивостью и самостоятельностью. А как же? Она в уме даже речь уже заготовила. Она скажет что вот, дорогие ребята, как вы все знаете, наш товарищ Андрей сейчас в больнице. Вы конечно на выходных все были очень заняты! Это она специально ввернёт, чтобы пристыдить одноклассников, пусть потупятся и краснеют. А потом скажет, что вчера она его навестила, но поговорить им не удалось, потому что Андрей в это время был на важных процедурах и отвлекать его было нельзя. Да, именно так она скажет, на важных процедурах. Объяснить реальное положение вещей она бы все равно толком не смогла. А потом она скажет, что через неделю или он сам к нам вернется или мы все к нему сходим. Нужно будет обязательно выделить слово «все»! Насчет недели Маша почему то была уверена. Ну не может же наша советская медицина не поставить Андрюху на ноги за целую неделю. Что такое целая неделя? Целая неделя это же вечность почти!

Когда она, улыбаясь собственным мыслям почти что ворвалась в классный кабинет, то после пары шагов остановилась в удивлении. Возле учительского стола стояли классуха, директриса, пара учителей и пара десятиклассников — высокий парень и девушка. Этих десятиклассников она хорошо знала, парень был председателем школьного комитета ВЛКСМ («ВЛКСМ» - Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи, он же «Комсомол» — во времена СССР большинство юношей и девушек вступали в комсомол после пионерии и находились там до вступления в коммунистическую партию — Прим. Автора) а девушка была вожаком школьной пионерской организации. Этих двоих вся школа знала, они на всех митингах, линейках и концертах выступали. А возле доски кучковалось с десяток девчонок и пацанов из параллельного 8 «Б» класса. Маша огорчилась. Ничего себе, да они тут похоже опять какое-то собрание решили устроить. А когда же ей теперь рассказывать про Андрея? Она уже настроилась, а тут на тебе!

Только собралась пройти для начала к своей парте, развернулась и сделала несколько шагов как снова встала на месте. Она увидела плотный строй своих одноклассников, буквально окруживший её с Андреем парту. Мимолетное удивление тут же сменилось догадкой, а потом Маша чуть ли не подпрыгнула от радости. Андрюха! Андрюха за выходные оклемался! И уже в школу прискакал! Ну конечно, если оклемался то чего ему, такому здоровому лбу в этой больнице то сидеть? Нечего там сидеть! Там одиноко, скучно и противно! Она сама видела! А тут у них весело и все свои! Маша бегом помчалась по проходу к своей парте и буквально врезалась в горстку ребят, растолкав их. Она уже открыла было рот, чтобы крикнуть привычную дразнилку — дескать, здорово Андрюха, голова, два уха! А потом она собиралась легонько хлопнуть его ладошкой по макушке, на правах лучшего друга.

И тут она увидела Андрея. Только вот Андрей не сидел на стуле на своем привычном месте. Не было его и среди одноклассников, которые должны были наперебой поздравлять его с возвращением и выспрашивать как оно там все было. Андрей был на фотографии. Большой черно-белой фотографии, лежащей на его стороне парты. Был он там на два года моложе себя нынешнего. Таким он был в шестом классе, когда их всех фотографировали на память для классного альбома в фотоателье. Сначала всех вместе а потом поодиночке. А ещё у этой фотографии в правом нижнем углу была прикреплена черная ленточка. Рядом с фотографией лежали четыре гвоздики.

Маша недоумевающе повернулась к стоящим рядом одноклассникам. Только теперь она увидела слёзы в глазах девочек. Пацаны стояли потупив глаза и шмыгали носами. Понимание приходило неотвратимо. Невозможное понимание. Абсолютно неуместное понимание. Такое понимание, которого никогда не должно было быть. Пальцы сами собой разжались, школьная сумка упала на пол. Дыхание перехватило, ни вздохнуть ни выдохнуть. Она снова смотрела на фотографию Андрея, а он смотрел в объектив фотоаппарата с легкой улыбкой. Как же так? Она же только позавчера его видела! И там же врачи были! И бабушка его там была! Как они позволили?! Почему все так?! Почему?! Она попыталась протянуть руку к фотографии, будто собиралась в последней иррациональной надежде прикоснуться к бумаге, заставить Андрея очнуться и пошевелиться. Но в этот момент окружавшие её ребята зачем-то все вместе начали наклоняться влево а её саму кто-то завернул в очень теплое, почти горячее, мягкое-мягкое, но абсолютно черное одеяло, не пропускающее к тому же ни единого звука.

Блаженная тёплая тьма вдруг сменилась жутким запахом и резким светом. Маша открыла глаза и увидела прямо перед собой яркую лампу, светящую прямо в лицо и рядом с ней лицо школьной медсестры. Та охнула, увидев открывшиеся Машины глаза и немедленно убрала в сторону вонючую ватку и лампу заодно. Маша поняла, что лежит в школьном кабинете на кушетке. Медсестра ненадолго исчезла, погремела какими-то склянками вне зоны зрения Маши и вернулась со стеклянным стаканом, до краев заполненным какой-то жидкостью. Потом рукой аккуратно приподняла Машину голову, поднесла стакан к её губам и приказала выпить. Маша повиновалась, тем более что жидкость была вполне приятна на вкус и сильно отдавала мятой. Память возвращалась а вместе с ней и страшные воспоминания. На вопрос о том, как она тут оказалась, медсестра объяснила, что Маша упала в обморок прямо в классе. Маша собралась с силами и села на кушетке. Сколько она так просидела, рассматривая неподвижным взглядом горшок с цветком на подоконнике, она сама не знала. Школьная медсестра сидела за своим столом, периодически посматривала на неё и похоже была вполне довольна такой реакцией свое подопечной. Внезапно в помещение долетели близкие звуки духового оркестра, игравшего заунывную мелодию. На удивленный вопрос Маши медсестра ответила, что сейчас идет траурный митинг, но ей туда лучше не ходить, раз она такая чувствительная и воспринимает всё близко к сердцу. Там сейчас того несчастного мальчика привезли и прямо перед школой прощание с ним проходит. А потом его отсюда прямо на кладбище отвезут.

Маша почувствовала, как в голове у неё наступила полная ясность. Андрей там! Она должна непременно увидеть его! Почему должна, она сама не знала. Но она должна быть там, рядом с ним! Что-то неведомое влекло её, будто бы тащило за руку на улицу. Маша, под удивленным взглядом медсестры, вскочила с кушетки и твёрдо заявила о своем намерении уйти. И вообще, пусть уважаемый медработник не волнуется на её счет, она уже прекрасно себя чувствует и пойдет посидит где-нибудь, например в столовой. Медсестра идею со столовой одобрила и посоветовала непременно купить в буфете горячего чаю и чего нибудь сладкого. Маша пообещала так и сделать после чего пулей вылетела из кабинета.

Она мчалась по пустым и гулким школьным коридорам а про себя как заведенная приговаривала, словно слова эти могли помочь. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Она должна там быть как можно быстрее! Чертовы ступеньки лестницы! Зачем вас так много! Тётенька техничка, пожалуйста, побыстрее открывайте замок на дверях раздевалки! Наконец то! Спасибо! Схватив свое пальто, кое-как накинула его на себя. Потом пробежала по длинному коридору, потом через большое фойе, наконец толкнула дверь и оказалась на улице. И сразу же упёрлась в спины множества школьников, плотными рядами заполнивших большое крыльцо перед зданием школы и даже большую площадку перед ним. Тоскливая музыка уже не играла, было слышно только карканье ворон, облепивших тополя школьной аллеи.

Серое небо с островками черных туч, бьющий порывами во всех направлениях сильный и очень холодный ветер. Найдя место за спинами рослых старшеклассников, Маше удалось разглядеть целую толпу взрослых людей стоящих лицом к школе. Между школьниками и этими людьми оставалось небольшое пустое пространство, посреди которого на двух табуретках стоял небольшой вытянутый открытый ящик, обитый красной тканью. А возле этого ящика, повернувшись лицом к школе и её ученикам, стояла очень худая пожилая женщина с длинными седыми волосами. У Маши снова начала кружиться голова. Она отказывалась верить во всё происходящее. Ну почему?! Ведь ещё пару дней назад всё было прекрасно. Было ласковое солнце в небе и красивые листья на земле. Был живой Андрюха. Он просто крепко спал там на своей кровати. Но ведь живой! А сейчас нет солнышка, всё вокруг серо и холодно. И Андрюха уже не живой. Она никак не могла произнести слово «мертвый». Так же как не могла заставить себя произнести слово «гроб». В её понимании оба этих слова никак не могли применяться к Андрюхе. Она смотрела вперёд и ничего не видела. Слёзы лились из глаз и она даже не пыталась их утирать, незачем это было. Мир перед ней переливался и плыл, словно она смотрела на него сквозь сломанный калейдоскоп.

Внезапно Маша ощутила тепло в кисти своей опущенной руки. Такое же приятное, как тогда в палате. Она закрыла глаза, отчаянно надеясь на то, что сейчас исчезнет из этого страшного дня и снова окажется на том красивом бескрайнем лугу, где тепло и дует легкий ветерок с запахом трав и цветов. Но ничего подобного не случилось. Стоя с закрытыми глазами, она по прежнему ощущала на своем лице холодный ветер пасмурного осеннего дня и её всё так же знобило под накинутым пальтишком.

Но вот что странно, ласковое тепло из руки и не думало никуда уходить. Сначала Маша не решалась посмотреть вниз, боясь спугнуть приятное чувство. Пусть даже ей всё это только кажется от сильного расстройства. Пусть! Зато ей стало гораздо легче. Она потеряла счёт времени. Она стояла не двигаясь, только впитывала живительное тепло, в котором сейчас отчаянно нуждалась. И в какой то момент вдруг ощутила, что источник тепла шевелится. И не просто шевелится, а даже гладит её ладонь. До крайности удивленная, Маша посмотрела вниз и увидела, что её руку держит чья то мужская и большая рука, в кисть которой её кисть помещалась целиком. Она медленно подняла глаза вверх вдоль этой самой руки и наконец встретилась глазами с глазами державшего её парня. Это был Иван. Они молча смотрели друг на друга и ни один не отводил взгляд. И вот что странно, Маша уже не испытывала к нему никакой неприязни, как это было раньше. Напротив, сейчас его глаза были словно убежище для неё а тепло его руки будто жизненные силы, вливающиеся в неё. Сейчас ей хотелось только одного - стоять и стоять так бесконечно.

Доктор.

Закончив вечерний обход, дежурный доктор отделения интенсивной терапии как обычно уселся у себя в кабинетике и принялся заполнять истории болезней а также колдовать над назначениями лекарств. Палата, где раньше лежал Андрей, сейчас стояла совершенно пустая. Что он сам, что его медсестры, все они старались проходить побыстрее мимо дверей этой палаты и избегали даже мельком заглядывать внутрь У всех перед глазами ещё стояло жуткое зрелище субботнего безумного шабаша, устроенного бабушкой Андрея, по видимому потерявшей рассудок от осознания смерти любимого и единственного внука. Кстати сама старушка довольно быстро оклемалась, всего за пару часов. И это учитывая, какую лошадиную дозу седативных препаратов ей вогнали. Это даже можно сказать рекорд! Молодые здоровые мужики после таких вливаний не меньше пяти часов овощем лежат. А эта встала на ноги и даже не покачивалась. В таком то преклонном возрасте! Только вещи свои собрала и ушла, ни слова больше не сказав. Отказалась и от измерения давления и от любезно предложенных самим главврачом успокоительных таблеток, чтобы с собой взять на первое время.

Коротко постучав, заглянула медсестра. Сообщила, что на ночь глядя к доктору пожаловали два товарища. Один из которых их больничный патологоанатом а кто второй — она не знает. Он кивнул ей и попросил провести к нему. Пока ждал, строил предположения, кем может быть этот второй. Хотя чего тут долго думать. Понятно кто. Из органов следствия он. А патанатома с собой прихватил для консультаций наверное, чтобы разъяснял, если чего потребуется. Сейчас допрашивать будет про мальчика. Как? Да что? Да почему? Вроде и обычная рутина, только вот как рассказать ему про всё про то, что он видел и слышал в прошлую субботу? Не поверит же! Скажет, что насмехается доктор над ответственным товарищем и над всей советской правоохранительной системой. Скажет, у него тут мальчик умер, а доктор тут ваньку валяет, истории дурацкие придумывает. Спросит, а не бахнул ли товарищ доктор по маленькой прямо на рабочем месте? А то и не по одной? А в прошлую субботу не употреблял ли, раз такое привиделось? Может и на медосвидетельствование потащить, с них станется. А то и в психиатрию на обследование. Дескать не место в советской системе здравоохранения таким вот товарищам, которым среди бела дня чертовщина всякая мерещится да прямо на рабочем месте. Им людей спасать, а они песни какие то с чертями поют! Мда, дела. Ну посмотрим, деваться всё равно некуда.

Насчет личности неизвестного посетителя доктор не угадал. На пороге его кабинета появился хорошо знакомый больничный патанатом и следом за ним еще один мужчина, по лицу которого многоопытный доктор сразу догадался — не опер он и не из следователей. Патанатом представил спутника — вот дескать товарищ врач, прошу любить и жаловать, мой коллега, только из органов советской милиции, судебно-медицинский эксперт такой то такойтович. Познакомились, уселись вокруг докторского стола. Патанатом, на правах местного, достал из под полы халата бутылочку с коричневой жидкостью, по видимому с коньяком. Настойчиво предложил выпить всем троим по маленькой, чтобы разговор легче пошел. А разговор у них к доктору есть и очень серьезный. Удивленный и заинтригованный до предела доктор отказываться не стал. Разлили, чокнулись за знакомство и скоро ароматная жидкость уже согревала желудки.

Слово снова взял патанатом. Он некоторое время крякал, хмыкал, переглядывался со своим спутником судмедэкспертом и наконец решившись, поинтересовался у доктора, а не изобрел ли вдруг тот какой коктейль особый из вверенных ему лекарственных препаратов? Настолько особый коктельчик, что почти как эликсир бессмертия работает? Специально для пациента своего, того самого мальчика Андрея, пусть земля ему будет пухом? Доктор аж опешил от таких крайне неожиданных вопросов. Вроде они и глупые совсем, вопросы эти, но при этом задает их очень умный человек, настоящий специалист своего дела. Да ещё в присутствии другого очень умного человека, тоже несомненно специалиста своего дела. Как это прикажете понимать? Это что ли шуточки у них, трупных дел мастеров, теперь такие? Если так, то глупые это шуточки и совсем неуместные. Но ответить доктор решил для начала формально, а именно что все назначения были стандартные и строго в соответствии с положенными в таких случаях планами лечения. Вот и записи в журнале соответствующие имеются. И в истории болезни тоже имеются. И конечно медсестры, непосредственно подготавливавшие препараты и выполнявшие процедуры, всё могут подтвердить! Как говорится, зайдем с официоза а там посмотрим, куда разговор выведет.

Гости снова как-то странно переглянулись. Доктора такая игра в гляделки начинала раздражать. Если уж пришли, тем более в неформальной обстановке и для разговора по душам, если он конечно их правильно понял, так пусть говорят напрямую, чего сказать хотели а не юлят и не перемигиваются, как влюбленная парочка. О чём и уведомил посетителей, правда в весьма тактичных выражениях.

Тогда снова заговорил патанатом и на этот раз вывалил всё как есть. Мальчишку того присутствующий здесь товарищ судмедэксперт исследовать начал и описывать, ну всё как положено в таких случаях, понимать должен. И очень сильно удивился увиденному. А ведь он человек бывалый. Удивился так, что немедленно позвал на помощь его, патанатома. И тогда они уже вместе стояли над вскрытым трупом мальчика и вместе удивлялись. А знает ли дорогой товарищ доктор, что именно их так удивило? Доктор внимательно посмотрел на одного, потом на другого и отрицательно помотал головой. Оказывается, обоих почтенных специалистов до крайности удивил тот факт, что перед ними лежал самый настоящий труп четырех — пяти суточной давности! А в сопроводительных документах черным по белому написано, что преставился этот мальчик всего пару часов назад. Как прикажете это понимать?

Доктор решительно отказывался верить всему только что услышанному. Он некоторое время ошалело таращился перед собой, потом энергично замотал головой, словно пытаясь самого себя привести в чувство. Судмедэксперт тем временем толкнул локтем патанатома и показал глазами на стаканчики. Разговор явно требовал смазки, иначе не пойдет. Проглотив очередную порцию спиртного, доктор в свою очередь решил немного снизить планку собственной тактичности и напрямую поинтересовался у пришедшей к нему парочки, а не пытаются ли они разыграть его на дурака? Визитеры в ответ на такое недоверие заметно обиделись и патетически заявили, что делать им больше нечего как шутить. Ага! Они ведь клоуны! Не иначе! Тарапунька и Штепсель, блин! А на фасаде здания, где они сейчас находятся, слово «Цирк» написано! Пришлось немедленно выпить по третьей, примирительной, так сказать.

Теперь слово взял судмедэксперт. Он рассказал доктору, что в соответствии с результатами микроскопического исследования срезов тканей различных органов, в том числе головного мозга мальчика, этот самый мозг был физиологически мертв уже как минимум четверо суток. Или, если прибегнуть к элементарной арифметике, уже спустя несколько часов, после того как его доставили на попечение доктора. И всё то время, пока он тут лежал, там судя по всему активно шло разложение. Все функциональные центры мозга распались. И пациент никак не мог дышать самостоятельно, ведь дыхательный центр в мозгу был уже разрушен, его просто не существовало! А он каким то чудом дышал, как уверяет доктор. Тоже самое и с сердцем. Оно просто не могло биться, а оно билось, как опять же уверяет уважаемый доктор! И как ни странно, они доктору верят. Не могут не верить, потому что сам главврач осматривал мальчонку на вторые сутки по поступлению, во время расширенного обхода. И сам главврач подтверждает наличие основных функций жизнедеятельности в тот момент. Но ведь такого просто не может быть! Более того, организм этого парня должен был быть полностью отравлен продуктами разложения, несмотря ни на какие лекарства. Но опять же, никаких признаков сепсиса не было! Понимает ли уважаемый товарищ доктор, что так просто не бывает?! Это или чудо какое или самая натуральная чертовщина!

Короче говоря, если отбросить эмоции и фантастические домыслы, то с точки зрения науки наш уважаемый доктор всё это время, почти пять суток, в этом самом отделении, самоотверженно реанимировал самый настоящий труп, причём в стадии разложения. Как хочешь, так и понимай!

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011. Сайт автора: 1100110011.ru