Всеми любимый советскими детьми поэт Самуил Маршак был не от мира сего, немного застенчивый, по-детски наивный и очень, очень вежливый.
Бывало так, что поэт запрыгнет в трамвай, сядет на свободное место и тут же начинает уплывать в поэтический мир, раскачиваясь на волнах рифмы, и сидит, сидит, сидит, плывёт, плывёт, плывёт, пока трамвай вдруг резко не остановится, а пассажиры вдруг громко не загудят, требуя возвращения Маршака из дальнего плавания, и только тогда поэт понимает, что сидит, а вокруг стоят пожилые женщины с котомками и сумками, и с завистью и недоброжелательно смотрят на него. Маршак краснея начинал долго, громко извиняться и усаживать всех пожилых женщин с котомками и сумками на своё место, со стороны это выглядело очень уморительно.
А ещё Маршак любил вечерами прогуливаться по городу Ленинграду, бывало, выйдет из дома и начнёт маршировать по Володарскому (ныне Литейный) проспекту напевая: «Тили-тили-тили-бом! Тили-тили-тили-бом!», и так тиликая, не замечая, мог дойти, аж до Коломны (ныне Адмиралтейский район), а когда понимал, что далеко забрёл от дома, запрыгивал в трамвай и сидел-сидел-сидел, плыл-плыл-плыл.
Как-то раз поэт отправился вечером маршировать на проспект, и пройдя какое-то пространство "тиликая", он вдруг услышал резкий окрик: «Гражданин!!! Товарищ!!!». Маршак остановился, оглянулся и увидел приближающегося молодого морского офицера, который улыбаясь протягивал свежий детский журнал «Новый Робинзон» (был когда-то такой): «Вы обронили».
Поэт стал долго извиняться за свою рассеянность и благодарить, предлагая взять журнал себе на память. Смущённый, морской офицер отрезал: «Нет!» А затем брякнул: «Вы, прям, будто, человек рассеянный, – а повернув голову налево и увидев улицу Некрасова, добавил, – с улицы Бассейной» (дело в том, что улица Некрасова стала называться так, после революции, а до октября семнадцатого, это была улица Бассейная, и коренные петроградцы подчёркивая свои корни, называли улицы по-старому).
Можете себе представить, как Маршак что-то уловив, встрепенулся и бросился бежать домой, на ходу повторяя строчку «жил человек рассеянный на улице Бассейной, жил человек рассеянный на улице Бассейной», со стороны это выглядело очень уморительно. Вот так родилось известное, и всеми нами любимое стихотворение про человека рассеянного с улицы Бассейной.
Но у этой истории есть продолжение.
Прошли годы, отгремел салют Победы, завершился XX съезд партии, пришло новое поколение поэтов, которые писали, быть может, не так как надо, прислушиваясь к своим ритмам и рифмам. И вдруг, как-то раз, Маршак развернув газету «Вечерний Ленинград», увидел фотографию того самого молодого морского офицера, только в гражданке, можно сказать, автора первых строк «Человека рассеянного».
«Как это?» – подумал Самуил Яковлевич и стал вчитываться в статью «Окололитературный трутень» напечатанную ниже. В статье клеймили молодого стихотворца Бродского за тунеядство, за неправильные стихи и за то, что он сам себя назвал поэтом, не имея на это право, так как не было у него диплома об окончании литературного института.
И несмотря на свою застенчивость, детскую наивность и избыточную вежливость, Маршак расправил плечи, отложил в сторону свои очки и стал ожесточённо заступаться в Союзе писателей за молодого человека, который был похож на того самого молодого морского офицера из далёких тридцатых, – и со стороны это выглядело не уморительно, а как-то неожиданно взросло. Вы скажете, мол, Маршак решил таким образом отблагодарить, случайного прохожего военного (как впоследствии оказалось, молодой поэт был сыном того самого молодого морского офицера), а я вам скажу – нет, не отблагодарить, а отстоять право называться поэтом поэту