Рассказы и рисунки офицера, командира отделения группы эвакуации раненых, выполнявшего задачи на Харьковском направлении"
"Встреча с Вагнером"
Осенью двадцать второго года мы передислоцировались на новое оперативное направление. Специфика нашей работы на нем практически не изменилась, мы также согласовывали с командирами точки эвакуации и вывозили с них раненых. Правда, последних теперь было несколько легче эвакуировать, потому что крупный город, в котором располагался медицинский батальон находился в нескольких километрах от линии боевого соприкосновения. По началу на этой линии стояли наши и соседние с ними батальоны, а спустя некоторое время туда стали подтягиваться подразделения частной военной компании, или как их еще иначе называли – «вагнеровцами».
Уже тогда прошла информация, что каждые сутки приезжало по несколько грузовиков с бывшими заключенными, путь искупления вины которых проходил через огненное жерло войны. Это жерло их, кстати, уже давно ожидало в виде большого завода и некоторых поселков, которые на тот момент были заняты противником.
Надо сказать, что новость о приезде оркестра очень быстро распространилась, а местные пехотные подразделения даже несколько воодушевилась, потому что на вагнеровцев многие возлагали надежды, многие связывали с ними грядущие перемены на фронте. Так было потому, что об этой группе уже ходила победоносная слава, в неоспоримую силу которой люди просто верили. Верили в нее и в нашем подразделении, полагая, что плечом к плечу с ними будет легче работать.Так на то оно и выходило, потому что медицинские группы из состава «бывших» попутно забирали на себя районы нашей зоны ответственности. Они вывозили не только своих раненых, но и еще помогали эвакуировать наших военнослужащих, когда под них не оставалось свободных эвакуационных машин.
Связывались мы со своими союзниками достаточно быстро, потому что они жили с нами практически на одной улице. Коллеги по работе очень часто к нами приходили, мы угощали их чаем и одаривали имеющимся продовольствием. Да и не только продовольствием, делились с ними свободными бронежилетами и отдавали им теплые куртки, которые к нам приходили из волонтерских посылок. Тогда в такую заботу было трудно поверить, ведь у многих из нас складывалось представление о полном оснащении этих отрядов, однако в этих медиках мы увидели какую-то странную нищету, которую мы старались компенсировать имеющимися у нас средствами. Хотя такими «скромными» были не только их медики, но и некоторые другие подразделения. Вспоминаю, как в нашем поселке я встретил минометный расчет вагнеровцев из числа «бывших», у которых не было аптечек. Я смотрю на них с недоумением и спрашиваю, мол как же так мужики, а им и ответить нечего. Поэтому как-то сказал своему командиру о несуществующей потребности аптечек, которую испытывают некоторые из числа нашей пехоты. Командир мне их конечно же выдавал, а я эти укомплектованные аптечки предавал уже вагнеровцем, а вместе с ними делился еще и обезболивающими шприц-тюбиками.
Вагнеровцы нас, конечно, за это благодарили, в результате чего у нас сложилась очень тесная взаимность, но хорошей ноте которой мы и двигались с ними. Сами по себе они были простыми ребятами, очень многие из них были молодые, которые залетели за решетку по какой-то глупости. Смотришь на одного из них и спрашиваешь, мол, сколько тебе дали и по какой статье пришлось отбывать, а он и рассказывает, что оставался небольшой срок по двести двадцать восьмой статье. Выбрал он путь искупления от той мысли, что дальнейшая жизнь за воротами по его мнению не предоставит большой жизни, а договор с Вагнером поможет очистить темную историю своего прошлого.
Надо еще заметить, что сами по себе Вагнера были совершенно безбашенные, с ними никто не хотел иметь дело, потому что у них были особые права и условия, для них был везде зеленый свет. Эти люди могли взяться за самое опасное и рискованное дело, потому что они сознательно приняли свой выбор, при котором их жизнь превращалась в непредсказуемую авантюру. Они просто были свободными и многих из них уже ничего не держало, они не боялись чего-то потерять, поэтому и шли напролом.
Вспоминаю связанный с ними случай, когда мне со своим товарищем нужно было вернуться в поселок, в одном из подвалов которого мы развернули свой медицинский пункт. Сам по себе этот населенник стоял на возвышенности, поэтому противнику со своей стороны было достаточно хорошо наблюдать за всеми движениями, которые в нем происходили. Улицы разбитых домов нашего поселка наполняли раскуроченные остовы транспорта и различного рода бронетехники, все они были уничтожены в результате беспечных передвижений и длительных стоянок на открытой местности. Именно поэтому в дальнейшем грузовики туда приезжали ранним утром либо поздним вечером, а нередко водители туда и вовсе отказывались ехать, подбираясь только на первоначальные въезд, откуда уже пехота тащила продовольствие в самый центр хутора. Приезд любого транспорта заранее согласовывался, а сами водители если и заезжали в глубину населенника, то останавливались в нем не более чем на несколько минут, потому что при их появлении сразу же начинались танковые обстрелы.
Так могло выйти и в наш день, потому что нам нужно было туда приехать уже ближе к вечеру. Причем нам нужно было доехать именно в самую гущу поселка, потому что у нас были тяжелые коробки с различным медицинским имуществом. Я уже предполагал, что об этом придется попросить соседних медиков из состава вагнера, потому что у наших вряд ли бы могла быть свободная машина, а если бы она и была, то наши бы нам помогли, но через большие сомнения (потому что это было опасно).
Так примерно и вышло – вагнера помогли. Оказавшие помощь загрузили в свою машину наше имущество, и мы вместе с ними двинулись в одноименный поселок. Приехали до своего подвала и стали быстро разгружаться. Когда переносили вещи, то какая-то брошенная дворняга начала вымещать на нас свою злость, по началу это было даже терпимо, а потом ее хотелось уже просто пристрелить, что и посоветовал усмешливо один из вагнеров. Когда это гавканье окончательно его довело, то он подошел к этой собаке, сжал свои ладони по образу львиных лап и так громко издал свой неповторимый рёв, что грязнющая дрогнула и попятившись назад убежала. А вагнеровец еще и добавил: «Не надо во мне будить зверя, а то я так могу…». Мы, конечно, с этой выходки стали смеяться, для нас это стало вроде некой разрядки, ну и чем-то необычным. Смеялся и товарищ рычавшего, с улыбкой добавляя, что они еще те звери.
В течении некоторых минут мы все перетащили, а после, без особых приключений те пацаны вернулись к себе на базу.
Надо сказать, что в тот день под наш приезд было относительно тихо, однако по рации еще долго спрашивали, о каких-то сумасшедших, которые приехали на своей машине в такое опасное время и место. После того как узнали, что это был Вагнер, то подобные прогулки к ним привязались неким ярлыком, поэтому если по поселку проезжало авто, то все отмахивались, поговаривая что это едут безбашенные наемники. Правда они были не только безбашенные, но еще и святыми, не знаю какие настрояния к ним испытывали другие, но я их считал именно такими. Возможно, что среди них могла быть особенная чернь, но нам такие не встретились. С нами были обычные и я даже бы сказал скромные пацаны, большая часть из которых выполняла самую что ни на есть грязную работу. Почему я и называл их святыми, потому что многие из них входили в такие жернова чистилища, после которых отправлять их в ад было уже неинтересно, даже можно сказать что несправедливо, потому что они в этой обители когда-то уже находились. А обитель эта была очень страшной и тяжелой. Вспоминаю, когда в один из дней состоялся большой штурм, при котором было столько раненых, что их просто не успевали быстро сортировать, потому что они пребывали просто бесконечными потоками. Привозят их, а они все черные, пропитанные грязью, на каждом из них висит по пять килограммов сжиженного чернозема, никакой пантовой экипировки, на людях только то, что они смогли найти либо снять с трупов. И вот сидит один такой, без половины лица, и тихонечко так, через прорезь бинтовой повязки дожидается своей очереди, а между тем его товарищей привозят и привозят...
Доставляют в различных тяжелых состояниях, без рук и без ног, стабилизируют их через всевозможные и невозможные резекции внутренних и внешних органов, пытаясь сохранить им оставшуюся жизнь. Сохранить через какие-то лишения, через которые эти люди и проходили свое искупление. Многие из них, к сожалению забрали свой крест, навсегда вписав себя в безымянные списки оркестрантов. И таких тоже привозили очень много. В один из дней морг медицинского батальона был настолько заполнен, что тела погибших уже складировали рядом с ним на улице. Как мне тогда рассказывал один из уцелевших, что после штурма очередной высоты они ее не могли удерживать на третьи сутки по той лишь причине, что уже стало невозможно передвигаться по окопам, потому что последние были завалены трупами людей, все в вперемешку, и наши и не наши. Эти железные люди просто выполняли свой долг.
Я даже не знаю, смогли ли в дальнейшем выжить те пацаны, с которыми мы тогда общались, потому что после очередной нашей ротации их всех отправили на Бахмутское направление, одноименный город которого превратился в большую мясорубку людских судеб. И победа за этот город нам досталось достаточно дорого.
Поэтому, если в определенные дни или праздники вы видите на улицах мужчин с черными крестами, то не пожалейте для них своего слова, не пожалейте для них своей руки и теплых объятий, поверьте, эти люди того заслужили. Они должны чувствовать, что их судьбы разделяет неравнодушный народ, который в каждом из них видит былое прошлое, видит в каждом из них поступки и образы сильных людей.