Утро понедельника.
Будильник разорвал тягостную дремоту. Именно дремоту, ведь крепкий сон покинул меня тогда же, когда я покинул тёплое и влажное нутро моей матери и набрал полную грудь воздуха. Всю остальную жизнь я не спал, а лишь поверхностно бредил, прерываясь на однообразное течение лиц и событий, называемых жизнью.
Холодный душ, горячий чай. Спустился на первый этаж. Открыл подсобку и кинул остатки ужина Зверю. Не хотел давать ему кличку, взамен прежнего имени – это было бы несправедливо, – но попытки узнать имя не принесли плодов. Гремя цепью, Зверь добрался до еды и принялся жевать, неловко расставив руки, уткнувшись лицом в землю.
До остановки добрался за пару минут. Единственный фонарь привычно подмигивал рыжеватым глазом где-то над головой, тревожа сумрак раннего утра. Ветер уныло тянул с другого конца улицы, откуда всегда приходил автобус.
Стрелка наручных часов тревожно ползла дальше, а автобус так и не появлялся.
Я смотрел то на часы, то в дальний конец улицы. По обеим сторонам разбитого асфальтового полотна стояли деревянные домишки. Старые их рёбра расползались в стороны, выдавливая наружу желтые сопли утеплителя. Косые окна не отражали ничего, что выдавало бы жизнь позади пыльных, перепачканных грязью стёкол. От одного из домов отделилась тень: будто кусок стены ожил и отправился по своим делам. С вязким скрипом фигура добралась до остановки.
– Отменили осьмнадцатый….
– Простите? – переспросил я.
Во всполохах уличного фонаря появилась пожилая женщина. Тёплая куртка ниже колен, бесформенные резиновые сапоги. Руки сцеплены за спиной, там же – небольшая двухколёсная тележка с истрёпанной сумкой.
– Осьмнадцатый ждешь? – переспросила та.
– Жду.
– Отменили маршрут. Не ездит тут больше. Вчера читала в газете. Хе-хе….
Я посмотрел на другой конец улицы.
– Почему? – спросил я пожилую женщину.
– Писали, что пассажиров на этом маршруте нет. Не-рен-та-бель-но, – выговорила та, снова хихикнула и пошла дальше.
– Но ведь я здесь, я – пассажир!
Ветер донёс до меня ещё один хитрый смешок.
Вновь посмотрел на часы. Уже десять минут, как я должен был двигаться в сторону работы. Опоздание… ненавижу опаздывать… И что значит, нет пассажиров? А я кто? Кто, если не самый настоящий пассажир, думал я. Стою на остановке и жду этот проклятый автобус, который….
– Не придёт, – сказал я вслух. Подождал неизвестно чего ещё пару мгновений и двинулся пешком в сторону работы.
Опоздал на сорок минут. Благо, работу я выбрал такую, где мои особенности могли спокойно дремать в недрах разума, не сильно обеспокоенные творящейся в мире несправедливостью. Кстати, поэтому я вообще не читал новостей. Газет и телевизора я с успехом избегал, смартфона никогда не имел. Всё ради того, чтобы впасть в информационный голод, который давно сменился информационным безразличием, а теперь и вовсе – непереносимостью.
Работал я дневным сторожем на товарном складе. Что за товары там хранились, оставалось для меня загадкой. Ни разу я не видел содержимого картонных коробок и деревянных ящиков, что выгружались на склад молчаливыми рабочими или увозились с него в безликих стареньких грузовиках. Не было никакой нелепой случайности, из-за которой содержимое коробок падало на пол с верхней полки, раскрывая корпоративно-капиталистические тайны, если таковые вообще имелись.
Со мной работал второй охранник – Сергей. Кроме имени и бесконечной тяги к алкоголю и никотину я ничего не знал о ночном напарнике. Да и то, о своих пристрастиях он сообщил мне в той же фразе, что и своё имя. Запах изо рта сказал о Сергее всё. А ещё внешний вид: отёкшее лицо, красный опухший нос, впалые щёки и желтые ногти.
Несмотря на моё опоздание, я застал его, как и всегда, бездумно спящим на раскладушке в углу нашей коморки. Рядом на полу грязный стакан, пустая консервная банка из-под кильки в томате и миска, полная кожуры от семечек. На подоконнике щетинилась бычками старая банка из-под кофе.
– Сергей, Сергей! Я пришёл! – я легонько потрепал спящего. – Прости, что так поздно, автобуса не было….
Сергей с трудом раскрыл веки. Сморщил лоб и опустил сердитые брови на глаза.
– Сколько сейчас?
– Почти семь, – сказал я и отошёл в сторону, давая ему сесть.
Не без боли и треска в голове, напарник приподнялся на локте. Огляделся по сторонам, словно припоминая, как он тут оказался. Затем кое-как сфокусировал взгляд на мне.
– Ты же не опаздываешь. А тут второй раз за месяц….
Вот уж от кого я не ждал упрёка. Сергей мог явиться на час, на два, однажды на пять часов позже, объяснял всегда тем, что срался с женой. Мне, в общем-то, было некуда спешить, а потому я спокойно относился к его задержкам. Но это его ты же не опаздываешь что-то задело внутри. Я закрыл глаза на столько его промахов, а он взял и….
– Автобус отменили. Совсем, – сказал я.
Внутри что-то заклокотало. Это не звук, а скорее чувство лёгкой вибрации где-то в середине груди. Я прекрасно знал, к чему всё идёт, а потому отошёл к окну, чтобы не дать импульсу задеть Сергея. Надо просто подождать. Сосредоточиться на чём угодно, кроме живого существа. Я пристально смотрел на потрескавшуюся стену промышленного здания напротив нашего склада. Здание то было заброшено и готовилось под снос. Даже граффити на стене поблёкли от старости – такое оно было древнее. И вот по стене поползли новые трещины. И чем шире они разбегались – тем спокойнее становилось в груди. Когда от стены отвалился большой кусок, вместе с надписью «ЦОЙ ЖЫВ», стало совсем легко. Я громко выдохнул.
– Эта херня кого-нибудь придавит однажды… – прохрипел Сергей. Он полез под раскладушку и достал оттуда пустую бутылку водки. Сунул её в пакет, извлечённый из заднего кармана. В пакет отправились кожура от семечек, пустая банка кильки, а затем и бычки из кофейной банки.
– Пойду я, – Сергей вскинул руку.
– Давай.
По какой-то негласной традиции мы никогда не здоровались и не прощались за руки. То ли чувство разности, то ли моя брезгливость, то ли его подсознательный страх.
Я остался один. На часах семь утра. Вот-вот явится первая машина. Я прошёл в соседнюю комнату, что выходила окнами на въезд. Сел за стол, на котором находился пульт управления воротами и шлагбаумом, а также простенький компьютер. Чуть пошевелил мышкой – загорелся экран.
Благодаря Сергею у нас был интернет. Каким-то чудом он уговорил хозяина склада провести нам связь, и теперь с радостью перемежал распитие алкоголя с игрой в танки. Я же этих благ избегал, но проблемы с транспортом надо было решать.
Южные окраины Черноярска, известные как Дикий Юг, славились лишь маргиналами и, как бы сказали знатоки подобных районов, вырожденцами. Такие редко выбирались за пределы района, а потому год за годом исчезали транспортные блага, связующие тёмные и старые закоулки с городом. Сначала пропали трамваи, затем постепенно исчезали и автобусные маршруты, пока не остался один – восемнадцатый. Он продержался несколько лет, но теперь и он канул в муниципальную Лету.
Пару мгновений я глядел на ярлык браузера. Глубоко вдохнул, будто собирался нырнуть в холодную прорубь. Навёл курсор и дважды клацнул по правой кнопке. Старался не смотреть на пеструю мозаику из мигающих рекламных баннеров, обещающих интригующие знакомства с сорокалетними женщинами. Смотрел только на пустую строку, в которой змейкой появился текст: Отмена восемнадцатого маршрута, Черноярск.
Далеко не сразу, но я отыскал новость. Оказалось, что маршрут не отменили, а лишь сократили. В статье на городском портале была карта, где часть прежнего маршрута закрасили серым цветом. Именно ту часть, что проходила через Дикий Юг. Это купирование – или обрезание – назвали оптимизацией транспортного маршрута. Маршрут сократили ровно на ту его часть, что составляла путь от моего дома до работы.
– В связи с низким пассажирооборотом… – прочитал я причину вслух.
Что-то внутри меня вновь завибрировало, точно кто-то легонько пробежался по рёбрам изнутри, и те задрожали клавишами ксилофона. Я на миг закрыл глаза, переваривая прочитанное, затем открыл их и уже хотел закрыть статью, когда увидел внизу приписку: Возможные пути решения.
Дальше автор статьи рассуждал о том, как всё-таки связать Дикий Юг с цивилизованным центром. Этот отчаянный журналист не желал консервировать окраины во имя спокойствия зажиточной части Черноярска. Видимо, он хотел видеть все прелести городского безумия на каждой его улочке. Что ж, подумал я, посмотрим, что он там предлагает….
Помимо нереалистичных идей, касающихся урбанистических мутаций Дикого Юга, была одна – довольно реалистичная, требующая от управленцев минимума, по сравнению с другими идеями, вложений. Трамваи. Да, те самые, что первыми покинули этот район. Журналист настаивал на опыте других небольших городов, что получали в распоряжение списанную столичную технику. Якобы, таким образом можно возродить движение по ржавым рельсам, утопленным в грязи трущоб. Журналист ссылался на более низкую стоимость обслуживания трамвая, а также на дешёвый проезд, что, конечно же, было важно для обитателей окраины.
Я задумался. В какой-то сотне метрах от моего дома, чуть позади окосевших от древности хат, находилось небольшое депо. То самое, откуда, по-видимому, журналист и планировал запустить новые трамваи. Стоит заглянуть туда….
Протяжный гудок вырвал меня из рассуждений. За окном, свирепо горя глазами-фарами, нетерпеливо рычал первый за утро грузовик. Я впустил машину внутрь, бросив легкий кивок водителю.
– Да, – сказал я вслух, глядя на фото столичного трамвая в конце статьи, – стоит заглянуть туда….