Телевизионщики — люди бывалые. Реально где только не бывали, чего только не видывали! Именно поэтому ни журналисты, ни операторы суевериями не страдают и в связях с потусторонним миром не замечены. Чего не скажешь о монтажёрах. Впрочем, и они также далеки от сверхъестественного, разве что… подшаманивают с бубном изредка. Но это так! В целях профилактики, чтобы компьютер работал да не зависал посередь сюжета.
В общем, телевизионщики точно знают, что летающие тарелки иногда встречаются на кухне и часто уже в виде осколков. Что агенты Малдер и Скалли — это всего лишь Дэвид Духовны и Джиллиан Андерсон. И что мистика в жизни — явление столь редкое, как тот самый свистящий рак на горе в астраханских низинах. Но порою случаются такие из ряда вон выходящие вещи, что поневоле задумываешься о непознанном…
Перед этим прямым эфиром с одним из замов смоленского губернатора меня предупреждали. Нет, не органы внутренних дел и даже не экстрасенсы. Знакомые из областной администрации, услышав, кто будет моим гостем в студии, как-то странно хихикали и, громко хмыкая, желали удачи. Это были они — первые знаки надвигающихся неприятностей.
Он, назовем его, господин… ммм… Д., пришел ровно за полчаса до эфира, распространяя вокруг себя дивный запах мужского одеколона и постоянно отряхивая невидимую пыль со своего шикарного пиджака.
— А почему у вас тут так строго? — с порога заявил Д. — Почему у меня спрашивали к кому я иду? Почему я не могу сюда заехать на машине? — тоном капризного ребенка начал он задавать непонятные для меня вопросы.
— Понимаете, у нас режимное предприятие, тут вот…. Телевышка, теле- и радиоаппаратура. Много… — оправдываюсь я. Ведь ОРТПЦ (общественный телерадиопередающий центр, у которого мы арендовали на тот момент помещение) — объект стратегического значения, а значит, охрана ему положена по статусу.
— Странно, странно, — пробормотал мой гость и сел на положенное ему место, высоко закинув ногу за ногу, так, что колено его возвысилось над столом. — Так о чем мы будем говорить?
— Мы планировали о развитии туризма на Смоленщине…
— Туризм? — Д. , словно барышня, сморщил носик. — Это же такая тема…
— Тема интересная, многие смоляне хотят знать…
— Да ничего они не хотят знать! — перебивает меня гость, покачиваясь на стуле. — Мне мой помощник говорил о совершенно, совершенно, — подчеркивает Д. это слово, — другой теме.
— К-как о другой? Мы же обсуждали с вашим помощником… — пребываю я в состоянии перманентного шока. — Но всё же, — продолжаю гнуть свою линию, — тема туризма достаточно актуальна, ведь нам есть, что показать!
— Ой, — машет рукой Д. — ну, крепостная стена. Но ее же надо приводить в порядок! А у нас для этого…
Но я уже не слышу слов Д. Кап-кап. Кап-кап-кап… Падают на мои распечатки тугие чёрные капли. Я смахиваю их с листов, размазывая грязь, и смотрю наверх. Потолок чист. Насколько вообще может быть чистым подвесной потолок. Я точно знаю, что там, за гипсокартоном, нет ничего, никаких коммуникаций. Ни сетей, ни кабелей, ни элементов кондиционера.
А капли падают. Кап-кап… кап-кап…
— Женя! — зову я оператора и по призванию завхоза. — Посмотри! Там! — Женя удивленно задирает голову. Кап-кап… Кап…
— Там ничего же нет! — восклицает удивленный оператор, попутно делая замечание гостю. — Вы бы коленочку убрали, а то видно ее над столом.
— И как мне сидеть? — снова капризничает Д. — Как первокласснице?
— Ну, нехорошо как-то, — мягко, как душевнобольного, увещевает высокого гостя Женя. — Кадр некрасивый, выглядит несолидно, как будто кочка какая-то торчит…
Слово «некрасивый» каким-то магическим образом действует на Д. , и он наконец-то садится нормально.
— Да, разваливаетесь вы на ходу, — едко комментирует он. — Это всё потому, что у вас идет программа этой… ну как ее, —Д. щелкает пальцами, — Майер. Джойс Майер.*
— При чем тут это? — в один голос спрашиваем мы (кап-кап).
— Ну, как при чем? А что епархия говорит? Мы же люди православные, а они эти… — опять щелчок пальцами (кап-кап). — Баптисты что ли…
— Женя, — полушепотом вопрошаю я оператора, — сделай что-нибудь… (кап-кап-кап)
— Что? — и он глазами показывает, что не готов прямо сейчас убить заместителя губернатора (кап…).
— Нет, я про чёрную воду… Это вообще, мистика какая-то! (плюх! кап…)
— Терпи, через пять минут в эфир… Авось, пронесет! (ка-ап…)
Но даже за пять минут до эфира Д. умудряется пожаловаться, что ему-де жарко и надо бы включить кондиционер, что хорошо бы зеленого чаю сейчас бы испить и поменять тему разговора. Но я настаиваю на своём: что чай — после эфира, что кондиционер только на 2 минуты и что тему я менять не собираюсь. Д. поджимает губы, но соглашается. Чёрная вода перестает капать. Начинается эфир…
Всё шло хорошо вплоть до финала. Мы уже попрощались с телезрителями, поблагодарили их за звонки и за внимание, как вдруг Д. приспичило за пять секунд до завершения программы поздравить ветеранов с прошедшим Днём Победы.
— Дорогие ветераны, — начал он, и я с ужасом посмотрела на эфирный монитор, где уже шла финальная заставка.
— Мы уже не в эфире, — я попыталась остановить поток красноречия гостя и не заметила, как дежурный монтажёр снова вывел нас в эфир.
— Да? — удивился Д. — Я же не успел поздравить ветеранов! Почему так мало времени? — на этой фразе нас снова увели…
— Всего двадцать минут, — а эти слова я уже произносила под громкий хохот операторов и монтажёров, которые наблюдали за всей этой свистопляской включений-выключений.
После этого прошло ещё три, нет, кажется, пять прямых эфиров, но потолок больше не плакал чёрными горючими слезами.
— Это он на человека среагировал, — заявил как-то оператор Женя после ухода очередного высокого гостя.
— Кто знает, кто знает. Прямо мистика какая-то!
— Ага, — отозвался Егор, тот самый, что «шалил» в «чёрный» эфир с включениями-выключениями, — прямо потолочная мистика!
________
*Джойс Майер — американская телеевангелистка, несущая с помощью ТВ свет учения Божьего. Сейчас не скажу, насколько она баптистка (или принадлежит к другому направлению христианской церкви), но то что это протестантизм, да, точно.