Как известно, спасение утопающего – дело рук, прежде всего, самого утопающего. Проецируя эту бесспорную истину на эстонскую специфику, можно на конкретных примерах увидеть принципы действия и результаты этой нехитрой механики в этнополитической плоскости. Об этом следующий рассказ.
Конец двадцатого века принёс на эстонскую землю ветер перемен. Кардинальным образом изменилась внутриполитическая и социально-экономическая ситуация. Как мы уже знаем, сильнее всего порывы ветра, переходящего временами в ураган, ощутили на себе неэстонцы. Что они предприняли для защиты собственных прав и интересов?
Предвосхищая краткую (потому что недолгую) историю русского политического движения в этой стране, хочется ненадолго уйти в околонаучную лирику. Если верить учёным и популяризаторам науки, в частности, главному астрофизику современности С.Хокингу, 14 млрд лет назад масштабный космический катаклизм породил всеобщий хаос. Пройдя через Большой взрыв, исходная сингулярность бесконечной плотности и температуры выбросила огромные массы материи, запустив длящийся до сих пор процесс расширения Вселенной. Ранняя Вселенная представляла собой высокооднородную и изотропную среду с необычайно высокой плотностью энергии, температурой и давлением. На всех стадиях Большого взрыва неизменно выполнялся и наблюдается до сих пор т.н. космологический принцип — Вселенная в любой конкретный момент времени выглядит одинаково для наблюдателя в любой точке пространства. Иными словами, в любой отдельно взятый момент во всех точках пространства плотность материи в среднем одинакова. В среднем. В переводе на понятный русский это буквально означает, что несмотря на свои гигантские масштабы в целом Вселенная однородна. Однако в приближении все отчётливее начинают проявляться различия в строении галактик и солнечных систем при неукоснительном соблюдении всех космических правил и констант.
Наша солнечная система сформировалась по общим для других миллиардов аналогов законам, но с учётом своего уникального опыта. Находящаяся в прямой взаимозависимости от массы гравитация солнца смогла затянуть в свою орбиту ровно столько планет и других небесных тел, насколько была способна. В гравитационный силок случайно или не совсем оказались втянуты как формирующиеся поблизости планеты, так и пролетавшие мимо инвазимные куски материи. Часть из них стала донорским материалом для ныне всем известных планет и их крупных спутников. Были ли они частицами ранее взорвавшихся звёзд, осколками других планет или просто сами по себе прогуливавшимися по просторам Галактики странниками – этого мы не знаем, да и какая разница? Главное, наша Солнечная система стала такой, какая она есть, во многом из-за активного участия чужаков. Длительный процесс затягивания небесной материи в объятия гравитации привёл к тому, что многие планеты обрели своих сводных братьев и сестёр. Не стала исключением и Земля с её извечным спутником Луной. Они, как названные родственники, абсолютно непохожи друг на друга, имеют к тому же разное геологическое, вернее космическое, происхождение. Тот, что побольше, голубенький, стремится быть уникальным среди окружающих его планет. Другой, который поменьше, серенький, при всей своей загадочности является откровенно унылым, негостеприимным и враждебным для биологической формы жизни кругляшком. И не только потому что без атмосферы и магнитного поля на нём невозможно жить: цунами, потопы, смерчи и ураганы зачастую увязываются с гравитационным воздействием Луны на Землю.
В метафизическом плане этот космический пример изначально ситуативного, но теперь уже неизбежного сосуществования двух чужеродных тел можно спроецировать на жизнь эстонской и русскоязычной общин. При всём своём визуальном и фактическом доминировании последние 30 лет эсты так и не смогли избавиться от своего извечного спутника – русских и русскоговорящих жителей республики. Не стали своими и русскоязычные. Словно ситуативное влияние лунной гравитации на земные катаклизмы их воспринимают в эстонской среде как причину многих если не бед, то точно неприятностей.
Да, существующая между двумя общинами пропасть действительно велика, но окончательно избавиться друг от друга совершенно невозможно. Как Земля не способна драпануть от Луны, так и эстам придётся жить с венедами бок о бок бесконечно долго, если только не случится какой-нибудь глобальный катаклизм, который приведёт к изменению границ и переделу мест компактного проживания двух народов. Вот и вышло, что несмотря на все демократические и не очень старания, весёлый пейзаж счастливого эстонского будущего, почему-то удаляющийся с годами от непростого настоящего, неизбежно портит маячащий где-то вдалеке тусклый силуэт русскоязычного недогражданина.
***
Демократическая эйфория, сопровождавшая эстонскую независимость год-два, фактически ушла в небытие с первыми государственными выборами в парламент - Riigikogu («Рийгикогу» с эстонского – «Государственное собрание»). Небольшая ремарка. Эстония – парламентская республика, поэтому все основные вопросы функционирования государства (выборы президента, формирование правительства, бюджетно-финансовая политика, международная деятельность, вопросы безопасности и пр.) решаются депутатами и их объединениями в стенах Рийгикогу.
Как уже отмечалось, в 1992 г. с принятием закона «О гражданстве» подавляющее большинство «русскоязычных оккупантов» и их потомков «с иммиграционным фоном» было отстранено от электорального процесса. Таким образом, формирование политического кластера среди прошедших фильтр нового законодательства венедов было нервозным и хаотичным. Несмотря на крайнюю малочисленность русской электоральной базы, особенно в первые годы независимости страны, как грибы после дождя зарождались партии, движения и дискуссионные клубы, претендовавшие на статус выразителей интересов оскорблённого народа. В тоже время никто толком не знал и не мог измерить реальную популярность и авторитет по сути самопровозглашённых политических лидеров. Сомнения вызывали и их способности вести за собой обиженные массы, договариваться или выторговывать у эстоноземельцев право на достойную жизнь и заметную роль в развитии страны. Одним словом, шла полувиртуальная борьба за реальные голоса малочисленной прослойки русскоязычных граждан с синими паспортами, имевших право опускать бюллетени для голосования в непрозрачные коробочки.
Раздрай и неорганизованность в русском политическом движении, безусловно, радовала многих политиков титульной нации. Полагаю, что центробежные силы венедов напрямую или опосредованно поддерживались эстонской элитой. Помогать размазывать тонким слоем голоса русских избирателей между несколькими партиями при наличии 5% барьера на парламентских и муниципальных выборах – весьма выигрышная стратегия. Кроме того, пока потенциальный враг занимается внутренними разборками, он слаб и не опасен. Тем удивительнее, что в первые годы наспех сколоченные прорусские партии и союзы собирали значительно больше голосов, чем в последующие электоральные циклы. Как бы ни буксовал процесс натурализации, но из года в год русскоязычных граждан республики становилось всё больше, а результаты как-бы-отстаивающих-их-интересы-партий – всё хуже. Но тут дело скорее в персоналиях, доверие к которым было быстро утрачено. Однако вернёмся к истокам.
На самых первых муниципальных выборах в октябре 1993 г. (на выборах в Рийгикогу 1992 г. русские партии не выдвигались, потому что их ещё не было), разношёрстная компания про- или псевдопрорусских партий и движений получила значительное число мест во многих местных самоуправлениях. Разумеется, это относилось только к тем регионам, где компактно проживали русскоязычные граждане Эстонии и России, а также лица без гражданства. Здесь уместно процитировать одного из лидеров русского движения Эстонии 1990-х годов Анатолия Егорова, в своих воспоминаниях писавшего следующее:
«В частности, в Таллине из 64 мандатов городского собрания список «Русского демократического движения» получил 17 мандатов, на основе которых была сформирована фракция «Наш выбор», а список «Ревель» получил 11 мандатов и сформировал одноимённую фракцию. И это в ситуации, когда жители Таллина не имеющие эстонского гражданства, должны были явиться в специальные пункты и письменно зарегистрироваться для участия в выборах[1]».
Результаты 1993 года были не то чтобы совсем замечательными (здесь надо ещё раз подчеркнуть, что местные выборы изначально имели менее строгие электоральные ограничения для «оккупантов» и их потомков), но, во всяком случае, явно свидетельствовали о желании русскоязычного меньшинства иметь своё представительство во властных структурах, вовсю подвергшихся тотальной эстонизации. Новым лидерам общины предстояло договориться между собой, укрепить доверие избирателя, а затем с чётко выстроенной платформой выступить единым фронтом на вторых парламентских выборах. Однако, как не трудно догадаться, что-то пошло не так, совсем не так.
За первые несколько лет независимости русская политическая мысль худо-бедно сгруппировалась вокруг двух конкурирующих между собой партий. Наиболее жизнеспособным (на самом деле нет) и относительно успешным проектом в сравнении с плачевными результатами конкурента стала ОНПЭ («Объединенная народная партия Эстонии»). Её программа предусматривала поиск межэтнического консенсуса с уклоном на отстаивание интересов русскоязычных жителей. Забегая вперёд, стоит отметить, что в лучшие годы эта политическая сила имела фракцию в Рийгикогу, была рукопожатной в Москве, особенно в мэрии столицы (её лидеров - Виктора Андреева и Евгения Томберга охотно принимал даже столичный градоначальник Юрий Лужков). Однако своим существованием она также демонстрировала западным демократиям успехи (без шуток!) эстонской этнополитической модели построения общества, в которой нацменьшиство, в соответствии с лучшими демократическими практиками, имело своё представительство в законодательном собрании страны и в ряде крупных муниципалитетов. За немногим более 10 лет активной политической деятельности партия так и не обзавелась сколь-нибудь внушительным представительством в Рийгикогу. Дважды в 1995 (в составе избирательного союза «Наш дом Эстония») и в 1999 гг. ОНПЭ проходила в Парламент, набирая чуть больше минимальных 5%. Этот результат давал 6 депутатских мандатов из 101. Как нетрудно заметить, такое сугубо формальное представительство не представляло серьёзной угрозы для претворения в жизнь «правильного» политического курса. Сложившийся status quo, в целом, устраивал эстонский истеблишмент. При всех внешних признаках демократии, которые не стыдно показать благородным господам на Западе, контроль над ситуацией в стране всегда оставался в руках эстонской элиты.
Главным конкурентом ОНПЭ в деле распила русскоязычных голосов стала образованная в 1993 г. РПЭ («Русская партия Эстонии»). В первые годы она характеризовалась даже более радикальными, чем ОНПЭ взглядами и опиралась на харизму своего лидера – как-бы-бескомпромиссного-борца-за-права-венедов Николая Маспанова.
Время от времени этим политическим партиям удавалось объединять усилия и создавать хлипкие союзы в масштабе местных самоуправлений, однако на выборы (почему-то?) предпочитали ходить порознь. За исключением упоминавшегося 1995 г., когда ОНПЭ и РПЭ шли единым списком в союзе «Наш дом Эстония». Так или иначе, но в третий раз в 2003 г., а также в последующие электоральные циклы, ОНПЭ и уж тем более РПЭ взять 5-и процентный барьер на выборах в Рийгикогу оказалось не под силу. Зато на муниципальном уровне и ОНПЭ и РПЭ выдавали хоть и не слишком выдающиеся, но стабильные результаты. Через восемь лет после самых успешных для себя муниципальных выборов 1993 г. ОНПЭ даже повторно заполучила пост вице-мэра Таллина, делегировав в здание управы своего идеолога – шутливого с причёской «под Ленина» прорусского активиста Лейви Шера. Вицемэрское кресло он, правда, грел недолго. Через несколько месяцев разразился скандал с нецелевым использованием городских средств его пассией, которую Шер протащил на пост руководителя одного из столичных департаментов. Но не это главное.
После утраты высокой муниципальной должности ОНПЭ неожиданно для самой себя стремительно покатилась вниз. Возможно, кому-то из партийной номенклатуры казалось, что русскоязычные голоса в любом случае никуда не денутся, поэтому не имеет особого смысла работать на перспективу. Как ни крути, но даже строгая фильтрационная машина натурализации выдавала по несколько тысяч новых русскоязычных граждан ежегодно. Но мне кажется, что им было просто лень заниматься практической работой с избирателем. Собственную значимость в медийном пространстве партийная верхушка набивала заведомо непроходными, но от этого не менее популистскими прожектами. Достаточно вспомнить выдвижение в 2001 году парламентской фракцией ОНПЭ своего председателя - любителя 40-градусных напитков Евгения Томберга - в кандидаты на пост президента Эстонии. Политическая горка оказалась слишком крутой для аморфного и недальновидного партийного руководства, работавшего «на опыте» по привычным лекалам советской политической системы. При этом движение вниз вдруг оказалось не по-эстонски быстрым. Одновременно с ОНПЭ в стадию окончательного деградационного штопора вошла и РПЭ.
В первые годы нового тысячелетия в нервных попытках исправить ситуацию обе партии довыбирались до мышей, безвозвратно став маргинальными политическими силами. В 2008 г. ОНПЭ (после ребрендинга 2006 г. – «Конституционная партия Эстонии») прекратила своё существование, объединившись с малочисленной «Левой партией», а РПЭ в 2012 г. была поглощена «Социал-демократической партией». Соцдемы, несмотря на формальную приверженность идеям равенства и братства, с некоторыми оговорками всегда поддерживали и участвовали в реализации сегрегационного политического курса по отношению к неэстонцам. С кем боролись политики из РПЭ, под тех и легли. Всё по классике.
Эксперимент по самоорганизации русского политического движения в Эстонии не задался с самого начала. Не состоялся он и на длительной дистанции. В период угасания популярности обеих партий до сознания их руководства, конечно же, начало доходить понимание необходимости поиска путей качественной эволюции. Перспективные идеи омоложения обеих политических сил, привлечение новых и толковых кадров так и остались по большей части на уровне риторики. Не дали результатов также бесконечные обсуждения различных вариантов тандемных выступлений, включая перспективы слияния ОНПЭ и РПЭ. Одним словом, в спорах истина так и не родилась, а партии, как и их лидеры, отправились на свалку истории. Оттягивая этот неизбежный момент, была предпринята финальная попытка ремейка в виде «Русской сборной» на парламентских выборах 2011 года. Результат - политические похороны всех русских политиков первой волны в виде 0,7% от общего числа голосов избирателей при теоретически возможном максимуме в 20%. Так называемые выразители интереса русского народа, кроме разочарования масс, ничего путного в своё портфолио за годы политической деятельности добавить не смогли или не захотели. Самостоятельная венедская политическая мысль быстро угасла.
[1] https://beta.baltija.eu/news/read/13932
Не было в то время среди неэстонцев авторитетных выразителей общественных интересов, способных в одночасье сориентироваться, приспособиться к новым обстоятельствам, выстроить стратегию и начать работать не только на себя, но и на благо других. Шкурные интересы, местечковые разборки с линейками и иными измерительными приборами отвлекали политиков от их прямой задачи - бороться за своего избирателя. Новое поколение будущих русскоязычных лидеров ещё толком не встало на ноги, а старое, с менталитетом времён ЭССР, в считанные годы было дискредитировано собственной беспомощностью.
Тем не менее, что-то же можно занести в актив ОНПЭ и РПЭ в деле защиты прав русских? С десяток лет какой-никакой политической деятельности не мог пройти бесследно. Обратимся снова к Анатолию Егорову:
«Наши депутаты пытались координировать свои действия, как на парламентском уровне, так и на муниципальном. Это касалось таких острых в то время тем как борьба за регистрацию Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата, за отсрочку реформы русских школ, за сохранение памятника Воину-освободителю на Тынисмяги, за возможность свободного и повсеместного доступа к российским телевизионным каналам, за установление добрососедских отношений между Эстонией и Россией и многое другое. … Лично я в череде разных других депутатских дел очень много сил потратил на политическую борьбу за ныне существующую свободу выбора кабельных телевизионных каналов»[1].
Как мне представляется, русскоязычные жители Эстонии хотели и ожидали от своих избранников немного другого: более активной позиции с требованиями обеспечить всех равными правами и возможностями. Выбор телеканалов — это, конечно, хорошо, но право учиться и взаимодействовать с обществом на родном языке или искоренение позорного института безгражданства видятся более важными проблемами. Какие политики - такие задачи, какие задачи – такой уровень поддержки в обществе. Всё просто.
***
Свято место пусто не бывает. Одновременно с началом стремительного движения русскоязычных партий вниз по политическому мусоропроводу на их поле пришёл новый игрок – автократичная партия отца и патриарха эстонской независимости Эдгара Сависаара – ЦПЭ («Центристская партия Эстонии», эст. Eesti Keskerakond).
Эдгар Сависаар по прозвищу Носорог (вероятно из-за своего визуального сходства с этим могучим животным, а не по причине созвучности фамилии, которая переводится с эстонского как «глиняный остров») был умным и хитрым экономистом-хозяйственником. Он вовремя смекнул, что националистические и не очень партии зря брезгуют хлебным и постоянно растущим куском русскоязычного электората. Кроме того, часто находясь в оппозиции к правящей в Эстонии коалиции, ему не возбранялось обещать неэстонцам всякие блага, поскольку спроса за их практическое выполнение ввиду отсутствия реальной власти с него не было. Восхождение ЦПЭ в начале 21 века как партии-объединителя интересов эстонцев и русских ознаменовало окончательный закат самостоятельных, ориентированных на русскоязычное меньшинство политических сил.
***
[1] https://beta.baltija.eu/news/read/13932
Остальные эпизоды и вся книга целиком здесь: https://dzen.ru/suite/0abf6574-d5dc-4fc7-a54c-1099ad0257e0