Он не боялся ступать по скрипучим половицам на лестнице… Платон знал - усадьба старухи Калининой уже давно пустует и никто никогда сюда не вернется... Последний оставшийся в живых наследник - Николай год назад укатил в столицу, и с той поры нет ему никакого дела до пустующей усадьбы на Подольской улице. Он не оставил дому даже сторожа, не говоря уже о продаже, будто фамильная усадьба обречена была погибнуть вместе со всеми своими жителями…
Год назад Платон с остальными местными зеваками наблюдал как один из богатейших наследников страны покидает небольшой городок, в котором поколениями жили его предки. Все хоть немного ценные вещи были уложены в большие кузова машин и груженная колонна двинулась к выезду из города. Но Платон не верил, что можно было вывезти из этого дома вообще все! Поэтому, выждав год, чтобы проверить не вернется ли кто нибудь в усадьбу, Платон двинулся на дело.
Дом Калининых был таким же красивым внутри как и снаружи! Усадьба не успела пострадать от времени, так как прошел всего год. Не смотря на скромные размеры двухэтажный дом уместил в себе и шикарную деревянную лестницу, уже немного скрипучую, и французские окна в пол, которые сейчас были покрыты густым слоем пыли. Однако Платон пришел не любоваться красотами интерьера, он пришел присвоить оставленные впопыхах ценные вещи… Возможно какая-то картина не влезла в кузов машины, старинные часы, канделябры, вазы… Бог знает что еще! Весь этот год он жил надеждой и сам себя уверил в том, что из такого дома просто невозможно вывезти все под чистую! А это значит, что с пустыми руками вор отсюда не уйдет! Он собирался утащить все, что ему под силу, чтобы потом продать это все в городской ломбард. О муках совести не было даже и речи, напротив - Платон был горд собой, что он единственный из всех жителей городка додумался поживиться вещами из заброшенной усадьбы.
***
Покойная хозяйка дома - Василиса Калинина - имела дурную славу. Все ее считали то ли старой ведьмой, то ли городской сумасшедшей, но ее семья много сделала для города, поэтому жители относились к ней с особым терпением. Но когда она умерла все наконец выдохнули… Безумная бабка больше не появится на улицах города на своей старинной страшной машине. До самой смерти Василиса сама водила авто и при этом никогда не придерживаясь скоростных ограничений. С детства городские жители предупреждали о ней своих детей:
- Всегда… Всегда смотрите на дорогу! Она ездит очень быстро, а ее глаза плохо видят! Она переедет вас своей огромной машиной и не заметит! - пугали родители своих чад.
За всю жизнь старуха Василиса не сбила ни единого человека, останавливаясь в самый последний момент, но почему-то все считали, что это было просто совпадением и что в следующий раз ее реакция не будет такой хорошей.
Старуху откровенно недолюбливали и боялись… Но никто никогда не сказал бы ей в глаза что на самом деле думает о ней. Так что когда когда ее не стало, все местные жители постарались как можно скорее забыть о ней как о страшном сне и жить дальше.
Ее усадьба стояла отдельно от остальных домов, словно город отошел на несколько шагов от этого места, дабы отдалиться от пристанища Калининых как можно дальше… Со временем дома на Подольской улице, на которой стоял дом старухи Василисы, тоже опустели и разрушились. Так хозяйка усадьбы лишилась соседей, лишилась родственников… Последний их них - ее внук Николай, уехал из фамильной усадьбы прямо в день своего совершеннолетия… и Василиса осталась коротать своей век в окружении немногочисленной прислуги. Вместе с ней в доме проживала бездетная пара, которую она когда-то привезла с собой из за границы.
***
Когда Платон поднимался по скрипучей лестнице на второй этаж, он уже был порядком зол. Мужчина обошел всю нижнюю часть дома, а найти что-то действительно ценное у него так и не вышло. На кухне он нашел блюдце из китайского фарфора… Дорогого и старинного, но с небольшим сколом... Вор решил забрать его с собой на всякий случай, если не удастся продать - оставит себе. Скол был не большой и как предмет посуды блюдце вполне еще могло послужить… В комнате прислуги, в коробке из под обуви, лежали открытки из разных стран мира... Какая-то женщина присылала их по почте практически каждый год. Там же лежали письма… Все это вор решил не брать, так как новые открытки, хоть и заграничные, никакой ценности не несли.
Платон был недоволен! Этот мелкий прохвост Колька, внук сумасшедшей Василисы, действительно выгреб из дома абсолютно все! Даже хрустальные люстры снял! Оставил на своих местах только громоздкую старую мебель, которая не имела никакой ценности и была сложна в транспортировке. Последняя надежда была на верхние комнаты, там уж должно было что-то остаться!
Поднявшись по ступенькам на верх, вор остановился… И в право и в лево от него уходили длинные темные коридоры с множеством дверей с обеих сторон. Он какое-то время сомневался куда же ему лучше направиться, но потом махнул рукой и пошел в правое крыло… И так было видно, что дом «гладко выбрит» жадным внуком Василисы.
Николай приехал из столицы точно через полгода после смерти бабушки. Не заехав на могилку родственницы, он вызвал рабочих, те за неделю все собрали и уехали.
Платон все сильнее сердился на Николая, хотя лично он не был знаком с этим парнем, но по слухам знал, что он тот еще фрукт.
«Да разве ж так можно? - думал он. - Забрать абсолютно все! Из родного дома, где ты вырос… Вот… Гад!»
Он в сердцах стукнул монтировкой, которой взламывал замки на доме и воротах, по стене… Металлическая головка оставила глубокую борозду на поверхности. Это странным образом обрадовало вора и тогда он снова размахнулся для удара... Он колошматил по стене своим орудием пока чуть не проломил стену насквозь. Потом он взялся за круглые мутные плафоны, что сиротливо висели на голых стенах… Приступ слепой ярости привел его к двери в конце коридора, которая на вид отличалась от остальных дверей на этаже своей дороговизной.
«Уж не комната старухи ли это? - подумал Платон. - Ну, тут-то он точно не стал бы ничего трогать! Я б на его месте не стал! А мне-то что? Она ж не моя бабка была. Мне, по сути, по фигу!»
Душераздирающий скрип не смазанных петель резанул слух вора. Он немного помедлил, не решаясь переступить порог темной комнаты. Окно было плотно зашторено, но, поборов суеверный страх перед усопшей хозяйкой дома, он медленно вошел в ее покои.
Комнату до краев заполнил мрак... Тяжелые портьеры на окнах отлично защищали ее от ярких закатных лучей. В полумраке хорошо различались очертания во истину царской кровати с высоким балдахином. Больше ничего конкретного рассмотреть не вышло! Платон прошел к окну, распахнул портьеры и принялся осматриваться.
Комнату покойной Василилисы Калининой, должно быть, совсем не трогали при переезде… На полу лежал потемневший пушистый ковер, на стенах висели старинные портреты, среди которых был портрет и молодой Василисы Петровны... На туалетном столике около зеркала в тяжелой золоченой раме стояли дорогие на вид безделушки - статуэтки, хрустальные флакончики, небольшие шкатулки и черт знает что еще… Однако подсчет барышей тут же закончился, как только вор получше рассмотрел кровать.
Когда мягкий солнечный свет открыл все тайны хозяйской спальни, а облачка взвившейся пыли немного осели и видимость стала лучше… Среди кучи небольших подушечек, на шелковых вышитых покрывалах… Платон рассмотрел сидящее обезглавленное тело, со сложенными на груди руками…
Его спина тут же покрылось испариной… Забраться в чужой дом и набрать мешок никому ненужного хлама - это одно, а обнаружить труп и оповестить о нем полицию - совершенно другое дело! У него даже в глазах потемнело от испуга…
—Ну, нет! Я на это не подписывался! - пробубнил он себе под нос. Платон не особо вглядывался в тело на кровати, поэтому не мог даже предположить кому оно когда-то принадлежало и как давно здесь лежит…
«А что если убийца все еще здесь?» - кольнула в самое сердце мысль. Прихватив свой мешок с пола, вор быстрым шагом направился к двери и тут...
—Если вы уже уходите… Не могли бы вы вернуть шторы в прежнее положение? - раздался хриплый голос за спиной уходящего мужчины. Он замер на пороге, боясь даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы развернуться и посмотреть на того, кто к нему обращается.
—Если не составит труда… - добавил голос уже тише. - От солнечного света у меня жуткая мигрень…
Платон резко повернулся, но на первый взгляд в комнате ничего не изменилось!
—Вот, уже кажется начинается… - проблеял голос из ниоткуда.
Вор вздрогнул всем телом, будто его дернуло током.
—Да! Конечно.. Конечно! Одну секунду! - он быстро пересек комнату обратно к окну, дернул шнурок от портьер.. Те плавно заскользили по своим колеям и две половинки встретились четко по середине, чтобы снова вдохнуть жизнь в царящий здесь ранее сумрак.
—Так гораздо лучше… Бла… бла… благодарю…
—Ну все… я тогда… - Платон оглядывался по сторонам, взвешивая свои риски. Дадут ли ему уйти отсюда подобру, поздорову…
—Если вас не затруднит… - снова перебил его голос невидимки. - Буквально еще одна малюсенькая услуга…
В горле вора пересохло… Это была очень плохая идея лезть в заброшенный дом сумасшедшей ведьмы. Но, не дождавшись его ответа, голос заговорил.
—В верхнем ящике прикроватной тумбочки лежит позолоченный портсигар... Могли бы вы подать мне одну папиросу?
Платон практически на ощупь принялся обходит кровать по дуге, но ударился коленом в тот самый момент, как поравнялся с ее спинкой. Громко ойкнув, мужчина схватился за ушибленное место.
—Там стоит настольная лампа… Включите ее, так будет сподручнее..
Тут вор не выдержал.
—А с кем я, собственно, имею честь? Сподручнее будет, если я пойму с кем говорю... - он выпрямился и чуть прихрамывая на правую ногу, поковылял к прикроватной тумбе.
—Приношу свои глубочайшие извинения! Я думала вы догадались… Я хозяйка этого дома, Василиса Петровна… Наверняка слыхали…
Сдавленный крик не дал голосу закончить мысль. Платон шарахнулся к стене и затрясся как осиновый лист.
—Чур меня! Чур меня! - он стал креститься, медленно оседая на пол. Ноги подкосились, когда он услышал кто на самом деле говорит с ним. - Изыди от меня, Сатана!
—Прекрати этот балаган и подай мне папиросу! - вдруг приказал голос и Платон послушно затих. Он не сводил глаз с распахнутой двери, через которую было так просто сбежать... Но некая невидимая сила не позволяла ему этого сделать.
—Я могу еще сто лет здесь проваляться, пока кто-нибудь еще решится вломиться в мой дом и кого я смогу попросить о той же услуге! - спокойно продолжал голос старухи. Теперь-то Платон и сам узнал ее хриплый надрывный голос.
—Если сделаешь все как надо… Я расскажу где спрятано золото… Никто без меня не сможет его отыскать, только если разберете дом по камешку… Может только тогда!
—Золото? - сознание вора в миг стало ясным, как только запахло наживой.
—Да, мои украшения… Колье и перстни… Настоящее сокровище. И оно станет твоим, если ты мне поможешь! Мне оно больше ни к чему, как ты и сам понимаешь... - в конце голос старухи перешел на заговорщицкий шепот.
Если речь шла о какой-то выгоде, Платон не привык чтобы его уговаривали! Его больше не пугало обезглавленное тело на кровати и что призрак старухи Василисы говорит с ним из загробного мира… Все это мнилось ему темным туннелем по которому он идет, где в конце его ждал горшок золота... И видел вор только золото и больше ничего!
В полном безмолвии, Платон подошел к тумбе, включил лампу, выдвинул верхний ящик, там действительно лежал красивый дамский портсигар. Продолговатый, узкий, узорчатый, с замысловатой защелкой сбоку… Одна эта штуковина значительно поправила бы его финансовое положение! И эта дорогая вещь лежит просто в тумбочке, а что же тогда хранится в тайнике?
Вор достал длинную папиросу и уже собирался прикурить ее спичками, лежавшими тут же рядом с портсигаром, как вдруг его осенило, что он не знает что ему делать дальше? Труп на кровати, он теперь знал наверняка, принадлежал Василисе Калининой… Ее не закопали как положено в гробу, а оставили прямо в кровати, будто усадьба это ее огромный личный склеп! И если предположить, что с ним говорит ее дух и просит о последней воле - выкурить папиросу - как он должен это сделать? Головы-то у трупа нет! Как она будет курить свою сигарету?
—Мадам Калинина! Я не совсем понимаю… - замялся он. - А как мне передать вам сигару?
—Вот я балда! - старуха тихо засмеялась. - Когда столько дней пролежишь в одиночестве, голова совершенно перестает соображать! Тело мое лежит здесь, но вот верхняя его часть, то бишь - голова, по моей неосторожности свалилась на пол и закатилась… прямо под кровать… Представляешь? Не мог бы ты…
Платон и тут подчинился, рассудив, что отступать уже некуда. Он немного порыскал руками под кроватью и нашел то, что ему было нужно. Голова была достаточно тяжелой и грязной от пыли и паутины. На его счастье, она не открывала рот и не моргала, так что он аккуратно примостил ее на законное место и отошел на несколько шагов от кровати. Сморщенное лицо старухи тут же нахмурилось, потом расправилось, глаза стали жутко вращаться в глазницах, будто им не хватало пространства под веками, губы несколько раз растянулись и старуха Василиса, не глядя на своего спасителя, произнесла:
—Да, так намного лучше! Спасибо, вам добрый человек..
—Я сделал это только ради золота.. - тихо, но твердо сказал Платон. Он все еще не верил, что обезглавленное тело снова шевелится, но страх, что его надули как малолетнего сопляка, добавлял ему отваги.
—Ну, да… конечно! - старуха попыталась улыбнуться, но мужчина сразу заметил, что голова, которая так давно пылилась под кроватью, еще не до конца приросла и поэтому не слушается. - Прикури наконец эту папиросу и дай мне... Потом перейдем к делу. Сначала папироса!
Тон старухи стал заметно холоднее. Она больше не уговаривала и не расшаркивалась. Василиса быстро поняла, что алчная душа вора уже у нее на крючке, а значит можно не утруждать себя. Платон несколько раз чиркнул спичкой, а потом вставил папиросу прямо в рот хозяйки усадьбы. Зрелище было, прямо сказать, не для слабонервных… Отрубленная голова пыхтела сопела и причмокивала, а из грубой раны у основания шеи валил густой едкий дым от самокрутки. Вор не мог отвести взгляда от этого жуткого зрелища. «Как это вообще возможно?» - все задавался он вопросом.
Когда же папироса истлела, а пепел опал на грудь и сложенные на ней руки, старуха вытолкнула окурок туда же, а Платон резким движением смахнул окурок на пол и растоптал.
—Наверное, не стоило мне пить столько вина в тот вечер… - внезапно заговорила хозяйка дома. - Вот так и случаются самые страшные в жизни вещи! Ты просыпаешься утром… Кажется, что голова тяжелая от выпитого вина, а на самом деле… головушка-то отдельно от тела! - хозяйка дома рассмеялась скрипучим, хриплым смехом. - Это сейчас мне смешно! А тогда я так кричала! Боже мой, как я кричала… А как кричал этот черт проклятый… Коленька наш… Думал, что избавился от меня, но только представь его чувства, когда я стала утром звать его! Слуг мы отпустили вечером, это был канун его совершеннолетия, мы строили планы… Дура я дура… Я же одна вырастила его, верила ему… А он…
Мужчина слушал признания Василисы Петровны и не смел перебить ее, но лицо у него было очень недовольное. Каждая минута, которую он проводил вдали от своего навара, переносилась им с трудом.
Но вот говорливая голова затихла и он решил спросить:
—Когда я смогу получить свою награду?
—Постой, не торопись… Получишь обязательно, не стоит и переживать! Калинины свое слово держат! Я так давно ни с кем не говорила… Помню не много… Только как он сложил меня в сундук, чтоб никто не услышал как я кричу, готовил похороны пока я лежала там в темноте и не понимала что происходит… Не знаю уж кому и сколько он дал на лапу, но, как я поняла, полиции не было и скорой помощи тоже. Кто констатировал мою смерть - загадка! Полгода я пролежала в темном сундуке, а потом он приехал…
Старуха все говорила и говорила, не замолкая. Платон уже начинал закипать изнутри. Не в силах больше сидеть без дела, он поднялся и стал бродить по комнате... Вдруг он и сам найдет нужное хранилище или сейф с золотом и тогда уже он не будет больше плясать под чужую дудку!
Он отодвигал многочисленные портреты на стене, простукивал костяшками стены, а старуха Василиса все продолжала расписывать как ей горько от того, что самый близкий человек так ее предал! Казалось, она совсем не обращает внимания на действия своего слушателя. Платон приподнял край ковра - пусто, потом заглянул под кровать, туда где еще недавно валялась голова хозяйки дома. И вдруг, ему показалось, что в одном месте доски лежат немного не в уровень с остальными, а это первый признак того что там и есть схрон!
Он распластался на грязном полу и на локтях пополз прямиком под огромную кровать старухи. Вор стал прощупывать края досок и пытаться подцепить их или наоборот - придавить, как вдруг его внимание привлекли пружины матраса, который лежал над его головой… Они несколько раз взвизгнули, будто кто-то прикатился с одного края кровати на другой. Это ему очень не понравилось и вор притих, прислушиваясь что будет дальше. Старуха тоже молчала и только старые пружины то и дело поскрипывали, прогибаясь под весом тела наверху.
Платон вертел головой по сторонам, пытаясь определить с какой стороны стоит ждать нападение… И тут мужчина заметил как край покрывала шелохнулся с одной стороны! Вор пополз задом-наперед обратно, но тут его ногу схватили. Еле отбившись второй ногой, мужчина пополз в противоположную сторону - вперед! Но стоило пружинам скрипнуть всего пару раз, как голова скалящейся старухи свесилась сверху вниз практически перед его лицом.
Паника завладела разумом Платона! Он не понимал насколько старая карга могла быть опасной, чего ему стоит ждать?
Ухмыляющееся лицо покойницы скрылось из вида… Вор решил затаиться, подумал, что старуха только и ждет когда он сам вылезет, чтобы наброситься. Пружины матраса скрипели беспрестанно, будто Василиса ползала из одного угла кровати в противоположный.
Но вдруг, спустя несколько минут, все затихло… Платон выждал еще немного и решил, что пора вылезать. Он вылез с торца кровати, надеясь воспользоваться замешательством старухи, но старая гарпия свалилась на него будто с потолка! Только чудом мужчина устоял на ногах, понимая, что если сейчас упадет - из этого дома он уж точно живым не выйдет! Ведьма схватилась за шею своего спасителя и вцепилась зубами в кожу на плече. Рука тут же вспыхнула огнем боли!
—Ах ты ж… тварь! - процедил Платон. Он через свою голову дотянулся до паклевидных волос Калининой и вцепился в них обеими руками, а потом со всей силы, что у него только была, рванул руками вниз, к коленям… Покойница взвыла от боли, что только вдохновило Платона тянуть дальше. Он тянул пока шейные позвонки старухи громко не щелкнули, а хватка ее крючковатых пальцев на шее не ослабла. До конца не приросшая шея растянулась до невероятных размеров, а потом звук рвущейся материи оповестил о том, что дело сделано! Голова старой ведьмы осталась в руках у Платона!
Он приподнял ее на вытянутой руке за волосы и зло, сквозь зубы процедил:
—Говори, карга… Где золото?
Тело Василисы безжизненной тушей валялось на полу, а голова, будто полоумная, вертела глазами в разные стороны.
—Говори, а не то…
—Черта лысого, а не золото тебе! - рассмеялась наконец старуха.
—Ты думаешь я совсем дурак? - усмехнулся вор и кинул голову Василисы в кресло. Потом он подошел к кровати и уперся в нее руками. Кровать натужно скрипнула и чуть-чуть сдвинулась в сторону.
—Эй! Что ты там делаешь? - крикнула ему голова.
Тем временем Платон уперся спиной в стену, а ногами в край кровати и, та с противным визгом деревянных полированных ножек по доскам, немного отодвинулась в сторону, но этого хватило, чтобы освободить нужный участок пола.
—Не лезь туда, слышишь? Ты все равно не додумаешься как его открыть!
Но Платон уже вовсю ощупывал доки, теперь не боясь, что на него кто-то набросится.
С такими тайниками он не раз встречался, поэтому он понимал как с ним работать… Но все оказалось гораздо проще! Не потребовалась ни хитроумная очередность нажатий, ни его монтировка. Дверка тайника открылась будто сама по себе…
Платон не успел удивиться этой счастливой случайности, так как его удивило само хранилище старухи! Тайник был пуст…
—Убери свои чертовы руки! - продолжала огрызаться старуха. - Это мои драгоценности! Мое золото!
Платон только улыбнулся… Вор понял, что она ничего не знает!
Он подошёл к креслу и снова вцепился пальцами в волосы хозяйки дома.
—Там ничего нет, уважаемая Василиса Петровна! - оповестил он ее, наблюдая за тем как глаза старухи округляются, когда смысл его слов достигает мозга.
—Как это? Не может быть! Никто о нем не знал! - ее голос задрожал.
—Вот! Извольте сами убедиться! - Платон поднес голову к дыре в полу. - Смотрите же! Я не вру!
—Колька! Сволочь! - лицо ведьмы побледнело от ярости. - Поставь мою голову обратно на шею и я его найду… Я ему устрою… Все заберу!
Но Платон очень медленно и аккуратно положил голову старой ведьмы в пустующий тайник.
—Что ты удумал? Вытащи меня! У меня есть другое золото! В другом сейфе! Отнеси меня! Я скажу код! Я подарю тебе эту усадьбу!
Крышка схрон перекрыла ей весь обзор, а противный скрежет ножек кровати по полу заглушил ее слова - просьбы и проклятья…
Платон аккуратно поднял вновь обезглавленное тело с пола и усадил его обратно на кровать, в самую гущу небольших подушечек, которые разлетелись во все стороны, пока старая карга ползала по своей постели. Снизу, из-под кровати слышался какой-то шум и постукивания… Удивительно, на что только способен человек! Платон расправил все рюши и складки на ночной сорочке Василисы Петровны, сложил ее руки на груди, погасил лампу и немного притворил дверь… Сделал все как было!
Вор возвращался домой ни с чем, но на душе у него было легко и спокойно… Теперь... даже если ему очень сильно понадобятся деньги... Он ни за что не вернется в усадьбу Василисы Калининой на Подольской улице…