Мне было 33, когда я решила завести ребёнка.
Не захотела, а именно решила. Семь лет вполне себе сносных отношений с надёжным человеком, который разделял мои интересы, трансформировались в брак. А с браком пресловутое тиканье тех самых часиков превратилось в набат. Многим женщинам это знакомо. Давление. Со всех сторон. Даже старые знакомые, которых встречаешь случайно в магазине в ряду самых первых вопросов спрашивают, вышла ли ты замуж и родила ли детей.
Я не хотела. Не хотела беременеть. Не хотела рожать. Не хотела ложить свою жизнь на алтарь чужой. Кто бы что ни говорил, но материнство - оно именно про это.
Но я также понимала, что однажды дети у меня, всё-таки, появятся. И раз уж я дошла до определённого уровня дохода, за спиной надёжный тыл из родственников, что обещали помочь, я приняла решение завести ребёнка.
Мне было тяжело. Видимо гормоны, превращающие женщин в мам не справились с моим явным нежеланием ею становиться. Мне помогали все. Эта история вовсе не о том, как меня все бросили на произвол судьбы, стоило только моему муженьку меня обрюхатить. Это история о моём ребёнке.
Ещё со школы я была уверена, что у меня родится мальчик и крайне удивилась, когда узист несколько раз уверенно сказала, что у меня будет девочка. Я любила свою дочь. На сколько могла. Но материнский инстинкт, как его называют обыватели, во мне так и не проснулся.
Я замечала странности с моей дочерью едва ли с первого дня её жизни. Хоть я и не горела становиться мамой, к делу подошла ответственно. Я прочитала много литературы, ходила на курсы, 24/7 была на связи с экспертами, которые помогали неопытной мне решать самые разные проблемы - от застоя молока до проблем со сном.
Но ни один эксперт, ни один врач не верил мне, когда я говорила, что с ней что-то не так. Они говорили, что с ней всё в порядке и развивается она соответственно возрасту. Но я до сих пор помню, как по спине прокатились мурашки ужаса, когда моя двухмесячная дочь впервые сфокусировала на мне взгляд. Это был осмысленный взгляд взрослого человека.
С тех пор я наблюдала за ней очень внимательно. Порой она вела себя как обычный младенец - агукала с отцом, заливалась громким плачем, тянула в рот всё подряд. Но стоило нам остаться наедине, или когда она думала, что её никто не видит, она вела себя совсем не как младенец.
К концу первого года жизни я уже была уверена, что моя дочь вовсе не та, кем хочет казаться. Существо, что жило в ней, было очень умным, хитрым и расчётливым. Оно чётко понимало возможности своего тела. Стоило мне один раз сказать при ней, что ей ещё рано садиться, она бросила попытки на целых два месяца и я видела, как она пытается укрепить мышцы спины. Это были не детские неосмысленные ползанья. Она упражнялась.
Все были в восторге. Бабушки души в ней не чаяли и нахваливали меня в роли матери, потому что к году моя дочь правильно показывала цвета, имела 20-30 слов в словарном запасе и сама просилась на горшок. Только вот я этому её не учила.
Я удивлялась, как муж не видит, как на маленьком лице проскальзывает гримаса раздражения всякий раз, когда чтение детских книжек затягивалось дольше, чем на десять минут. Дочь была умна и всякий раз хитро отвлекала отца, якобы ей надоело читать и хочется поиграть. Но и игры быстро наскучивали.
Муж очень любил нашу дочь. Проводил с ней много времени вместе. Но с ним она вела себя крайне осторожно. Но даже тогда, когда странности происходили прямо перед ним, он лишь брал дочь на руки, крутил пальцем у виска и уносил её в другую комнату, подальше от моих глаз.
Когда в два года я застала её за чтением книги. Я уже не знала, что мне делать. Муж снова лишь отмахивался. “Ты же любишь читать и она видит, как ты сидишь с книгой, вот и повторяет”. Вы видели когда-нибудь, как ребёнок повторяет за взрослым? Он делает это неосмысленно, без понимания, зачем взрослый делает то или иное. Она же водила глазами по строчкам и перелистывала страницы по одной. В книге без картинок.
Отношения с мужем стали напряжёнными. Стоило мне заговорить об очередной странности дочери и он взрывался. Каждая попытка заканчивалась страшным скандалом. Но я не оставляла надежды достучаться хоть до кого-нибудь. Ночами я записывала в дневник всё, что происходило с нашей семьёй.
Я не заметила, как перестала за собой следить. По началу заботливое “я посижу с малышкой, сходи в душ/на ногти/погулять/посидеть с подружкой” превратилось в “ты когда в последний раз выходила из дома? ” и “господи боже, да помойся ты наконец, от тебя воняет”.
А между тем дочь росла. К трём годам она стала говорить целыми осмысленными предложениями. Только со мной. На людях она вела себя как обычная маленькая девочка, а если ей надоедало притворяться - она уединялась где-нибудь подальше ото всех с игрушками. Вот только я ни разу не видела, чтобы она с ними играла.
Мультикам она предпочитала передачи про маньяков и убийц, новостные программы и боевики. Я много раз пыталась переключить её внимание на детский контент, но когда она разбила мне голову, швырнув в меня пульт, я перестала пытаться. Меня дико бесило, что с отцом, или бабушкой она прекрасно смотрела мультики, лёжа в их объятиях. В такие моменты она бросала на меня победный взгляд и подленько ухмылялась. “Ты ничего не докажешь” - так и читалось в её взгляде.
Чем дальше я отдалялась от дочери, тем ближе она становилась к моему мужу. Он всё ещё работал, но каждую свободную минуту проводил рядом с ней. Для меня это было и счастье, и наказание. Я могла отдохнуть от её страшного взрослого взгляда, от тайных усмешек. Но я не могла видеть, что происходит, когда они оставались одни и не чувствовала себя в безопасности.
Я плохо спала. Вскакивала от каждого шороха. Боялась, что вот я открою глаза - а в дверях стоит наша дочь и просит поспать с нами. Знала, чем это может обернуться для меня.
Я плохо ела. У меня всегда были нездоровые отношения с едой и с лишним весом я боролась всю свою жизнь, но с тех пор, как родилась дочь, я стала таять на глазах. Из зеркала на меня смотрела не аппетитная пышка с горящими глазами, а сухая старуха и обвисшей кожей и сальными, сваленными в сплошной колтун, волосами.
- Кто ты? - спросила я однажды у неё. Моя дочь сидела на диване и смотрела очередной выпуск новостей. - Твоя дочь, - отозвалось оно, даже не глядя на меня. - А кто ты на самом деле? - Мамочка, - тяжелый вздох и существо, наконец, оторвавшись от экрана, вперилось в меня твёрдым взглядом. На губах появилась снисходительная ухмылка, - Давай ты не будешь задавать вопросы, на которые не хочешь знать ответ. - Я хочу знать, - сказала я, дрогнувшим голосом. - Нет, мамочка, не хочешь, - существо взяло пульт и сделало громкость повыше, недвусмысленно намекая, что разговор окончен.
После этого разговора прошло несколько месяцев, прежде чем я заметила. Мой муж следил за мной. Где бы я не находилась, он наблюдал за мной, вперив в меня внимательный недобрый взгляд. Он больше не кричал, когда я рассказывала ему про дочь. Он внимательно слушал, кивал. Даже согласился сходить со мной на консультацию к психиатру.
Этот психиатр сразу внушил мне доверие. Он задавал мне много вопросов.“Когда вы впервые заметили что-то странное? Как проявляются странности вашей дочери? Были ли родовые травмы у ребёнка? ”.
Я начала с малого. Рассказала совсем немного из тех странностей, что замечала ежедневно. Он слушал и записывал. Я не встретила ни малейшего сопротивления, ни капли недоверия к моим словам. Он только уточнял детали. Я, замученная годами непонимания, точно обрела крылья. Меня слушали, надо мной не смеялись и не пытались убедить в том, что я сошла с ума.
Затем он осмотрел ребёнка. Наши встречи продолжались на протяжении ещё нескольких месяцев. Он разговаривал со мной, потом с мужем, потом осматривал нашу дочь. Я была осторожна, и когда убедилась, что психиатр точно на моей стороне, я принесла дневник.
Следующей встречи я ждала с нетерпением. Уж это должно было точно его убедить! Но когда я вошла в кабинет, меня скрутили двое амбалов. Короткая вспышка боли от укола и через несколько мгновений мир закрутился и поплыл перед глазами.
Когда я пришла в себя, то не поверила своим глазам. Это был изолятор. С тяжёлой железной дверью. Ко мне приходили врачи. Пытались со мной говорить, но даже не пытались услышать, что я им говорила. Мне ставили уколы и я не сопротивлялась этому. Впервые с момента рождения моей дочери я ощутила себя в безопасности. Хоть никто мне и не верил.
Когда моя дочь и мой муж пришли меня навестить, я улучила момент, когда муж отвлёкся на разговор с врачом. Я присела на корточки перед моей дочерью и спросила, глядя ей прямо в глаза: - Зачем ты сделала это со мной? - Мамочка, - крохотная ладошка легла на мою щёку, - мы же договаривались, что ты не будешь задавать вопросы, на которые не хочешь услышать ответ.