Продолжу день вне политики, ибо начиталась за пару дней такого-всякого, что внутри всё кипит и булькает. Хватит!
Поэтому вопреки повестке буду о хорошем. Об очень хорошем, о самой любимой моей картине, уносящей меня сразу и в детство, и в юность, и в начало семейной жизни. Счастливое, несмотря на наставшее тёмное время, начало.
Итак, Евгений Лушпин, родившийся в 1966 и живущий в Москве, написал эту картину на рубеже веков, в 2000-ом. Роковые нулевые. В ней о вернул зрителя в надежный уют пятиэтажек и того размаха массового строительства, которое теперь ни покрасить, ни отремонтировать не могут.
Знаете, где это?
По моей, сугубо личной и ни разу официально не подтвержденной версии, просто память упорно подсовывает мне именно такую трактовку, это - квартал пятиэтажек между 11 и 13 Парковыми в Москве.
Слева, за домом - шумит Щелковское шоссе, за спиной у меня телефонная станция и к тому дому, где мы с мужем живем, можно пройти не через двор, а прямо по тропе перед домом, сразу свернув направо... Сейчас из-за угла выскочит кем-то брошенная, со свалявшейся шерстью и потерянными глазами афганская борзая, которую я так и не успею забрать себе - но она попадет в хорошие, очень хорошие руки, а пока для неё у меня есть пара толстых сарделек куриных в натуральной оболочке. Это поможет ей продержаться.
В этот момент я еще не в курсе её уже недалекого её будущего, а потому переживаю, хотя знакомая утверждает, что знает, куда её всё-таки впускают погреться в мороз...
Желтые следы собачьих прогулок на снегу и тропинка цвета песка, оранжевые окна, в которых, кроме люстр, светятся кинескопы телевизоров, и, судя по тому, что следов хлопушек и мишуры на снегу ещё нет, это конец ноября или самое-самое начало декабря, потому что наряженные ёлочки в окнах и гирлянды у нас, как правило, светят уже до весны, а тут и намека нет на приближение Нового года - а к такому эпохальному в том году готовились заранее, шутка ли - оказаться на рубеже тысячелетий!
На переднем плане тополь, а за ним, с темными стволами, - клены, разбрасывающие осенью вороха пестрых листьев, которые школьники и детсадовцы сушат между страниц, чтобы потом делать панно "из природных материалов".
Может быть, конечно, Лушпин написал времена, гораздо более отдаленные от 2000 года, тогда граждане елки разбирали быстро и к февралю уже ничего не напоминало о произошедшей смене дат, и только садоводы выставляли на окна горшочки, в которых как бы нехотя показывались бледные ростки рассады.
На третьем этаже в окне светит зеленая лампа...
Кто-то, наверное, за этим окном приболел, и поэтому свет такой деликатный.
Может быть, бабушка читает захворавшему внуку, или старики ведут неспешную беседу.
Или спектакль по радио слушают - тогда к культуре приобщали по радио, и какие же великолепные актеры играли в этих пьесах о таких разных людях с такими вечными проблемами!
У Лушпина, а он известный и успешный художник, много таких "сумеречных" картин - на них и свет хорош, и города красивые, и все такое нарядное и волшебное, а задевает меня за живое - только одна эта.
И как оно? И почему так?
Наверное - родимые пятна и шрамы прошедших лет... или как там еще ностальгия-то называется?
Но были бы у меня деньги в нужном количестве, я бы купила только ту, московскую...
И пусть на авторской копии будет собака. Я подскажу, как.
P. S. Кто заметил сумку на втором этаже? Вот уж с утра вороны покажут, как не надо хранить продукты!
НепоДзензурное традиционно тут:
https://vk.com/public199851025
или тут
https://old-venefica.livejournal.com/
Сарказм в уксусе, йад с перцем, окололитературные изыскания и прочие деликатесы, взращенные на отечественных реалиях