Зойка ехала со Степаном из Братска на одном поезде. Но пришлось ей очень нелегко. Во первых - вагон был плацкартный, никакого белья не выдавали, использовали этот вагон больше местные, чтобы добраться от одной станции до соседней, и так по всему пути следования. Во вторых - за Степкой надо было следить, как бы случаем не утек.
Ехал он в купейном на нижней полке со всеми удобствами и питаться ходил в вагон ресторан. Конечная точка назначения Зойке была известна, но ведь всякое дорогой могло произойти. Взял бы Степка, да сошел на неприметном полустанке, так, на всякий случай. Мало ли, что могло ему в голову прийти. Но Степан и подумать не мог о Зойке, бросившейся за ним в погоню. Считал, не способна на такое малограмотная женщина, да и вообще не думал о ней, только здорово ошибся.
------------------------------
Граматёшки Зойке конечно не хватало, четыре класса интернатской школы. Читать и писать малость научилась, да и ладно. На большее ее родители не оставили и забрали, взрослая, помогать надо. Русский язык девочка конечно понимала, но сказать могла самое простое, тем более с акцентом, словарный запас был ограниченным.
Что было в Зойке положительного, так это упрямство и упорство. Втемяшится ей что в голову, бесполезно отговаривать, все равно по своему сделает, и ведь большей частью оказывалась права. Родители уже и не обращали на дочь внимания, связываться не хотели. А Зойка свои обязанности знала и выполняла непростую работу хорошо. К тому же ловкой была, не сказать, что сильной, зато жилистой и быстрой. Парни одногодки, да и ребята постарше с ней не связывались, даже побаивались. Ножом Зойка владела хорошо и не только по хозяйству, при разделке тушь, но и в драке могла применить, если потребуется, да еще как.
Эвенки разведением оленей не занимались, использовали их только как транспортное средство и не понаслышке слыли хорошими охотниками, жили в лесах. В незапамятные времена к племени эвенков приблудился дед, имени его никто не знал, да и не надо было, так и называли Дедом. Возрастом его, национальностью, тоже не интересовались, живет и живет, и пользу приносит.
Дед походил на лешего, настолько пропитался лесным духом и дымом, оброс, одет был в лохмотья, которые латал кое как сам. Жил Дед в скалистой пещерке, куда вела узкая нора. Внутри конечно никто из эвенков не бывал, да и нечего было там делать. У входа в пещерку всегда горел костерок, и дров вроде рядом не было, а огонь не гас, и дыма особо не было. Вроде сам как-то горел, и все тут. Язык эвенков Дед понимал, головой кивал, но почти не говорил, разве что редко гу-гу-кал в знак согласия. А случаев, когда не соглашался, припомнить не могли.
Племя на одном месте не сидело, сезонно перемещалось, но далеко не уходило и возвращалось к месту обитания Деда. Быть может и Дед когда-то бродил со всеми, но такого даже из старожилов никто не помнил. Польза от Деда для племени была ощутимой. Он снабжал эвенков ножами, причем таких клинков никто прежде не знавал. И они были трех видов - охотничьи, боевые и смешанные. Кованые узорные лезвия с переливами металла не блестели, свет не отражали, держали заточку. А рукоятки были деревянными и непонятно из какого дерева с темной древесиной.
Откуда у Деда появлялись такие ножи, не знали. Никакой кузни поблизости не имелось, тем более загадочного металла. Вот эти ножи дед и менял на еду, ел пищу любую, но мясо не жаловал. Каждый год перед уходом эвенки создавали для Деда запас, заполняя лабаз. Оставляли и одежду из кожи, меха, но она так и оставалось нетронутой. Пытались подсмотреть, откуда у Деда берутся ножи, но не могли ничего увидеть. Костерок горел, а Деда и видно не было.
Появлялся он неожиданно, то выйдет из зарослей кустов или поднимется из густой крапивы, то возникнет у дерева, как будто от ствола отделится. Кстати тряпье на Деде помогало ему прятаться. Хотя он вряд ли прятался, незачем было. И ни разу не видели, чтобы дед вылезал из лаза в пещерку. Ходили к Деду далеко не все, человека два из старейшин, они и вели с ним торг, если обмен можно было так назвать.
Зойку все вокруг интересовало. Куда девчонка только не совала свой любопытный нос. Попадала и в сложные ситуации, но как-то выбиралась самостоятельно, помочь все равно никто бы не мог. Кто поможет, если никого рядом? То-то!
Один раз Зойка, только ее забрали из интерната, нарушила запрет и увязалась за старейшинами, которые направились к Деду. Не в открытую конечно шла, пряталась и близко не подходила во время разговора. А когда Дед остался у костра один, то подкралась к нему поближе и замерла под густым кустом. Дед не двигался, как в нагромождение тряпья превратился, чуть ли не живым сделался. А потом Зойку пронизала дрожь, да еще какая. Не было страха, а возникла даже радость, хотя радоваться было не чему.
Потом возник звук на грани слуха, низкий. От этого звука и происходила непонятная приятная дрожь. Звук наконец сделался понятным, вернее Зойка вспомнила, похоже гудели трудяги пчелы у колоды, собирая мед. Только пчел поблизости не было.
- Дед жужит, - прошептала девочка, - Жужич. - Так и появилось у Деда настоящее имя.
И как Зойка произнесла имя, человек у костра перестал гудеть и посмотрел на куст, под которым пряталась Зойка. Жужич словно увидел девочку. Зойка хотела было убежать, но дрожь сменилась оцепенением, не пошевелиться. Так прошло несколько минут, и когда оцепенение отпустило, то возникла другая сила. Девочка вылезла из под куста, и плохо слушающиеся ноги пошли к костру. Потом Зойка села напротив Деда и замерла. Пламя трепетало перед ней, и черты лица Жужича мерцали, перемещались. Собственно из-за волос и бороды лица не было видно, только темнели бездонные глаза, ничего не выражающие, можно сказать пустые.
Затем жужжание, перемежающееся гудением, возникло опять, теперь оно наполнилось переливами. И девочке не оставалось ничего другого, как подхватить песню Деда. Почему-то Зойка посчитала звуки, издаваемые Дедом, песней, бесконечной песней одинокого человека, бродяги. Голос девочки был совсем другим, тонким, нежным, но и в нем проскакивали басовитые переливы. Звук исходил не только из горла, его порождала сущность человека, быть может характер, натура. Наверное на Земле не существовало людей, способных петь одинаково. За переливами стояло нечто большее, пока непонятное для Зойки.
Девочка начала тайно ходить к Деду, и кроме пения последовали занятия с ножом, а также по овладению своим телом. Это была не система единоборства, скорее некая система движений, даже образа жизни, дающая нечто большее. Почему Дед выбрал именно Зойку, трудно сказать, наверное и сам бы он не смог объяснить. А Зойка лишь спустя годы поняла, а больше почувствовала, какой груз взвалил на нее Дед, прозванный Жужичем. Скоро Дед исчез, быть может в Зойке видел свою преемницу. Только таким человеком она не стала, пошла совсем другой дорожкой, весьма и весьма кривенькой.
А ножи в пещерку приносили маленькие человечки. Правда и тогда они не показывались, мелькали слабыми тенями по стенам, Зойкино пение понимали. Вот беда, ножи, благодаря Зойке, начали расходиться за пределы племени эвенков и получили весьма дурную славу. Сколько с помощью них людей положили. В какое-то время эвенки Зойку выгнали, костер смогли потушить, а лаз в пещерку засыпали, чтобы никому не повадно было. Лучше поздно сделать, чем никогда.
-------------------------------
И вот такая Зойка оказалась в областном центре, поселилась у Иванки, где до нее останавливался Степан, чемодан его так и лежал у хозяйки. А дальше надо было подобраться к Варьке Рудаковой, дочери Степана. Латунная безделушка, оказавшаяся у Варьки случайно, была вовсе не безделушкой, а, как оказалось, вещью очень важной.
Продолжение ЗДЕСЬ
1 глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 61
Антология произведений о Максимове