Салям! Меня зовут Саджи, я джинн из Аравийской пустыни. Я живу в этих краях уже тысячи лет, и до недавних пор мне здесь очень нравилось.
Жара и песок создают особую атмосферу, в ней все консервируется и сохраняется на века. В том числе мысли, эмоции и настроения. В некоторых местах под землей здесь лежат останки древних городов, и души их обитателей по сей день спорят о том, почему развалилась их великая цивилизация. Мне это так забавно. Им что, поговорить больше не о чем? Но, оказывается, это не только у нас: недавно меня встретил один странствующий дух, рассказывал, что на севере есть народ, который тоже любит порассуждать, почему распалась их империя. Вместе с империей у них ушла и религия, и, судя по его описанию, она не особо-то отличалась от местной.
Люди вообще странные создания. Столько наблюдаю за ними и все равно понять не могу. Вот к примеру: выращивают своих отпрысков, столько времени и сил в них вкладывают, а потом они вырастают, и бум, бах, — вся работа насмарку. А зачем они это делают? Я так и не смог для себя разобраться.
Вообще, воевать здесь — не очень разумное занятие. Дело в том, что в этих краях много кровожадных демонов, и чем больше люди воюют, тем больше их становится. Я всегда знаю, когда где-то что-то происходит, потому что они дружно слетаются к этому месту, и по всей округе разносится их радостный вой.
Вообще у нас несколько видов демонов. Например, ифриты, они известны своей способностью менять форму. Могут прикинуться деревом, собакой, гиеной. Бывает, идет путник по барханам, и вдруг перед ним возникает молодая девушка. Как завороженный, он следует за ней и сбивается с пути. Она периодически оборачивается и улыбается ему, но если приглядеться, можно заметить на ее лице звериный оскал. Бывает, что в какой-то момент он понимает, что что-то не то, падает на землю и начинает молиться, а потом, подняв голову, видит перед собой на песке черную змею.
Но это еще ничего. Иногда они притворяются миражами: манят глаз пальмами и прозрачной водой, но сколько ни иди в их сторону, они всегда будут ускользать. В таких случаях все может закончиться печально.
Еще у нас встречаются гули. Они живут на могилах и питаются их содержимым. Страшные как моя жизнь в последнее время. Местные грозят своим детям, что если те будут плохо себя вести, они отдадут их на съедение гулям. Этот воспитательный метод работает, но недолго. А гули тем временем расстраиваются, что дальше обещаний дело не идет.
Что творится под песками — вообще отдельная тема. К некоторым районам даже мне опасно подлетать. Там живут какие-то огромные существа, бывает как зыркнут на меня из-под земли, так у меня, как сказал бы человек, душа в пятки уходит. Приходится держаться от них подальше.
Люди прекрасно знают, что пустыня не так пуста, как кажется на первый взгляд, и всячески стараются себя обезопасить. Женщины, к примеру, делают себе татуировки на лице. Но они когда помогают, когда нет, все зависит от того, кто их наносит. Порой это может быть просто украшение, причем, не самого лучшего качества.
Я, вообще, тот еще любитель эстетики, и это меня и сгубило. Сейчас расскажу вам эту историю.
Однажды ночью мой взгляд привлекла необычная картина: перед костром сидела молодая женщина и, раскачиваясь, что-то напевала. В руках у нее была металлический предмет и палочка, которой она периодически о него ударяла. Огонь играл на ее золотых браслетах и серьгах, а взгляд застыл в одной точке. Мелодия меня убаюкивала, мне хотелось приблизиться, рассмотреть ее, начать танцевать рядом с ней. Чем ближе я подлетал, тем громче становилось ее пение и тем ритмичнее - удары. Мне было так хорошо, как будто я нашел то, что давно искал. В какой-то момент я заглянул ей в глаза, и тут меня словно парализовало. Она притянула меня к себе, и я не мог улететь обратно. Я превратился в ее раба.
Как так получилось?! Я, конечно, слышал, что кто-то берет нас себе на службу, но и представить себе не мог, что это может случиться со мной. Бывает, что заставляют нас выполнять различные поручения, причем, не всегда это хорошо заканчивается. Как-то мне рассказывали, что один колдун разозлился на джинна, запер его в бутылку и выкинул посреди пустыни. Так, бедняга, и лежит там до сих пор в песках. А другой такой притащил в пещеру сундук с золотом и драгоценными камнями (наворованными, естественно) и велел своему джинну их охранять. Представляете себе такую наглость? Тот колдун уже триста лет как помер, а мой собрат до сих пор сидит и сторожит его сокровища.
В общем, я был абсолютно не рад своему новому статусу, но изменить уже ничего не могу. Только мелкие пакости им периодически устраиваю: то кастрюлю ей на голову уроню, то ребенку подножку подставлю, то верблюда подговорю лягнуть ее мужа. Ну а нечего меня в плену держать! Я свободный дух пустыни, не для того был создан, чтобы выполнять чужие прихоти.
Верблюд, кстати, мне нравится. Его зовут Фарук, мы с ним друзья. Он, если не хочет что-то делать, то сколько его хозяин не будет осыпать пинками и бранью, он и с места не сдвинется. Уважаю таких.
А вот я превратился в настоящего подкаблучника. В чем бы ей не нужна была помощь, везде помогаю. То мать у нее заболела, то верблюдица разродиться не может, а последнее время вообще кошмар: ветер у нее огонь задувает! Женщина, позови своего мужа, пусть он тебе огонь разводит! При чем тут я вообще? Такими темпами я скоро ее младенцу буду пеленки менять. Я, кстати, люблю играть погремушками, которые висят над его люлькой. Теми самыми, что предназначены для защиты от злых духов. Но я не злой, мне можно. Да он и не против. Он вообще спит почти все время.
Но в целом я стараюсь свою Хадиджу особо не злить, а то упрячет меня тоже в бутылку. Так только, по мелочи. Может и не заметит.
Раньше мы часто переезжали, хоть какое-то было разнообразие, а потом другие люди запретили им это делать, и теперь у них нет выбора — сидят на одном месте. А она, в свою очередь, запретила мне отдаляться от нее дальше, чем на пятьдесят метров. Когда я пытаюсь выйти за эту границу, какая-то сила затягивает меня обратно.
Единственное, что радует — это что человеческий век недолог, и через несколько десятилетий я снова стану свободным. А пока отправлюсь к верблюду, может, еще какую-нибудь пакость придумаем.