Все последние дни Аглая жила с ощущением счастья и тревоги. Словно знала заранее о встрече с Гелием и о своем открытии иного мира. Уже когда она подходила к овощехранилищу, то заметила, как странно меняется земля, трава, кованый забор детского сада, деревья… Сначала все видимое ею пространство стало мелко-мелко дрожать и покрылось каплями, точно оконные стекла во время дождя. Появилось не очень комфортное ощущение, что она может куда-то вдруг улететь, пропасть, заблудиться в этом новом мире и не найти дорогу обратно. Поэтому она, дойдя до Гелия, тут же вцепилась ему в рукав. А потом посмотрела в его глаза. Она делала это очень редко. Встречаясь и даже разговаривая с людьми, знакомыми и незнакомыми, она старалась не касаться глубины их души, то есть не заглядывать туда, куда ее не просят. Это не значит, что она отворачивалась от собеседников либо делала иные движения, которые могли обидеть человека. Нет, она просто скользила взглядом по лицу, улыбалась, не допуская знакомых и до своих глубин. Но, оказавшись вот так вот с Гелием – глаза в глаза - она словно упала вниз, в неизвестность, в некий коридор, в котором не была никогда. Ее пальцы, сжимавшие рукав пиджака спутника, проводника, вдруг почувствовали тепло его руки и немного разжались. Возможно, они так и стояли вдвоем возле того детсадовского овощехранилища, но ей казалось, что летят они оба над незнакомой местностью. Что уже и не коридор это, а воля вольная, где есть и поля, и леса, и реки с озерами, вот только красок земных здесь не хватает. Зато существует что-то глубинное, значительное, ради чего и создан этот мир.
- Хотите отдохнуть? – вдруг прямо на лету спросил ее Гелий.
- А разве можно?
- В этом мире все можно.
- Но это же… насколько я поняла другой мир.
- Мир един. Этот. Который мы видим. Чувствуем. В котором живем.
- Хорошо. Если можно, давайте остановимся. Я хочу спросить…
Они оказались в большом парке на обычной скамейке. Вокруг, как и во всяком уважающем себя парке, росли деревья, образуя красивые аллеи, а возле их скамейки разместилась, прямо-таки вольно разлеглась большая клумба с цветами. И в основном там были бессмертники.
- Ну так что вы хотели спросить, Аглая?
- Хочу сначала признаться – я, улетая с вами, совершенно не боялась.
- Улетая… Значит, у вас было ощущение, что мы с вами летим?
- Разумеется.
- Ну хорошо. Теперь спрашивайте.
- Постойте. Так мы что, не летели? Не хотите ли вы сказать, что мы так вот с вами и находимся рядом с моим домом? На территории детского сада, под моим балконом?
- М-м-м… Возможно.
- И нет никакого путешествия?
- Есть, Аглая. И задавайте, наконец, свои вопросы. Те, с какими вы сюда… летели.
- Хорошо. Мне было тревожно. Во многих фильмах с космосом связано много разных чудовищ, которые способны напасть на человека. Вообще его уничтожить. Они… где-то далеко, да? Вы знаете, где, и стараетесь лететь так, чтобы с ними не встретиться?
- Аглая, в мире все разумно. И со всеми этими чудовищами встречается, скажу для всеобщего, так сказать, блага, ваша фантазия. Ваш мозг, испорченный корявым мышлением различных сценаристов, режиссеров. Нет, возможно, это в своем роде гениальные люди, умеющие создавать шедевры. Просто я ставлю им самые низкие оценки. За то, что их оскаленные монстры с оружием вызывают страх, удивление, а у кого-то и восторг. И отвлекают, уводят мыслящие существа, в данном случае людей, от тайн Вселенной. От радости познания. От гармонии мира.
- Гармония мира. А разве можно ее достичь?
- Можно. Но это – труд. Надо работать. И выбросить как шелуху из своей головы всех этих недоделанных монстров. Есть философия космоса. Философия мира.
- Да, да, мы с мужем часто говорили об этом. А… зло на земле. Предательство, убийство, воровство… С этим как быть?
- Несовершенство души.
- Разве душа может быть несовершенной? Она ведь дается свыше… А, Гелий?
- Дается, да. Но искажается силой обстоятельств… И люди подчиняются этим обстоятельствам. Потому что они, люди – не свободны. Они зажаты в условиях своего существования. Словно в тисках.
- А как можно освободиться?
- Правильный вопрос. Сбросив условности. Придя к главному. Нащупав это главное.
- Главное… Это – свое предназначение, что ли?
- Ну конечно.
- Высокое предназначение, как я понимаю. Но как тогда быть с теми, чья жизнь напоминает работу печатного станка? Деньги, деньги, деньги. А далее – удовольствия. Развлечения. Вариантов тут много. И людей таких много. Значит ли это, что стоит истребить половину человечества? А, может, и более.
- Это значит, что надо совершенствовать мозг. А еще призадуматься над тем, что для животных, даже для самых развитых, запрограммирован один жизненный вариант – рациональное поведение.
- То есть – нам следует учиться у животных?
- Следует. Во многом.
- Не хотите ли вы сказать, что животные – это какая-то цивилизация? Отдельная от нас?
- Хочу сказать. Именно так.
В общем-то, Аглая часто думала и об этом. Но – язык! Разный язык. Ей никогда не понять муравья… Акулу… Волка…
- Речь появилась не сразу…
Ну конечно! Гелий осторожно намекнул, что следует «разговаривать» не языком, а мозгами. Но – как? И за ответом ли на такой вопрос они оказались в этом ином пространстве? Чтобы взойти по ступенькам. Вверх. Помнится, когда она училась в институте, штудируя историю с литературой, то совершенно не обращала внимания на философию. Не понимала, кому и зачем предназначена эта наука. Смотрела на нее как на лишний экзамен. Но – на всю жизнь запомнила удивительную картину. У окна, пробитого жаркими солнечными лучами, стояла Нина Зайцева-вторая. В группе, как можно догадаться, их было две. Ее длинные и темные волосы, заплетенные в косы, сияли и переливались позолотой. При этом все быстро проходили мимо, ибо знали – стоит остановиться возле Нины хотя бы на миг, просто чтобы глотнуть этой удивительной красоты, как нужно будет выслушивать какую-либо философскую заповедь. Философия для Нины была самой желанной и удивительной наукой. Аглая, помнится, немного замедлила шаг, думая о чем-то своем, и – не успела проскочить мимо. Нина поймала ее за рукав, приблизила к себе и спросила, знает ли она, в чем состоит смысл самой лучшей жизни. Аглая – человек любопытный и не стала вырываться. Действительно, в чем? Да в стремлении стать совершеннее. И сказал это, оказывается, Сократ. Она возразила Нине – мол, бабушка всегда говорила ей то же самое, только иными словами. Тогда Аглая убежала от Нины и не услышала ее ответа. А теперь ее уже нет среди нас. Институт, где они учились, был педагогический, но Нина стала стеклодувом. Почему? Как это связано с Сократом? Нет у Аглаи на это ответа. Так же, как и не понимала она, почему исчез ее муж. Ее любимый. Что он хотел найти за пределами нашего бытия?
- Силу, Аглая. Потому что когда приходит прозрение, нужны силы, чтобы быть полезным земле, людям, да вообще всему.
- Всему живому?
- А разве существует что-то иное? Живое все.
- И – любовь?
Гелий посмотрел на нее как-то странно и тихо произнес:
- Конечно.
И это слово, одно это слово сначала было похоже на всплеск маленькой волны, размывающей береговой песочек, затем эти волны становились все круче и круче, и вот стали они подниматься уже выше человеческого роста, но Аглая их не боялась, она купалась в них как в своих трепетных и томительных чувствах. У нее было четкое ощущение – еще немного, еще чуть-чуть, и полетит она прямо в объятия своего любимого, а там – кто знает, что с ними будет! Она встала, быстро и резко, и пошла вдоль аллеи. Ее не смущало, что листья на деревьях не были зелены, как у нас, что не хрустели под ногами камешки и песчинки, а над головой не пролетали птицы. И бабочек не было видно. И мух. Зато в конце аллеи для нее взошло солнце. Показался он. Объятый ее любовью. Кажется, на миг она превратилась в птицу, чтобы быстрее коснуться родного… человека? Нет, целого мира. Ее и его. Незыблемого. Неповторимого. Мира, в котором их цветущий сад никогда не увянет и не потускнеет.
Он целовал ее лицо. Она гладила его широкие плечи, которыми постоянно восторгалась. Она припала к его груди и слушала, как сильно бьется его горячее сердце.
- Зачем ты ушел? Покинул меня?
- Я хотел объять необъятное…
Интересно, что не одно поколение людей повторяло эту фразу. Многие откровенно над ней смеялись.
- Я не мог жить в рамках своего существования. Не осуждай меня. Это – как всю жизнь провести в маленькой коммунальной квартире. С кухней, где тебе отведены одна или две конфорки на плите. И твой кухонный столик втиснут между других столов. Мне хотелось… Аглаюшка…
- Тебе хотелось быть ветром.
- Да. И солнцем. И океаном. Но оказалось, что я для этого не рожден. Я мог только поговорить с океаном. Как с мудрецом…
- А я испугалась. Мне показалось, что ты захотел свободы от меня.
- Я дошел до рубежа. До своего рубикона. Можно и дальше ходить на службу, ездить на курорты, встречаться с друзьями, заниматься рыбалкой, играть в шахматы, делать тысячи разных интересных и полезных дел. И вдруг включается стоп-кран. Да, да, именно включается, мне кажется, что я даже не сам это делаю. Начинает протестовать мозг. Он хочет действовать. Работать. Видеть и создавать иное. Новое.
- Я понимаю. И, кажется, догадываюсь, ради чего… Почему… Но ты скажи.
- Я скажу. Приходит мгновение, когда ты чувствуешь себя всемогущим. И совершенно не знаешь, не понимаешь, что делать, чтобы люди были не беспомощными куклами, не злобными монстрами, не унылыми исполнителями, не роботами…
- Не тупыми завистниками…
- Ну да. И не унылыми потребителями, а – созидателями. Прекрасными сущностями. Личностями. И мне показалось, что тогда дорога от планеты до планеты будет как тропка от одного дома до другого. А восхождение по солнечному лучу – как путешествие к счастью. Ты это понимаешь?
- Конечно. Главное – и я хочу того же. И мне это необходимо.
И тут что-то случилось с ее крыльями. Полет сначала замедлился, а потом она стала скользить куда-то вниз и понимала, что это плохо. Почему-то родной человек остался в стороне, словно у них были разные скоростные установки. Но зато рядом оказался Гелий и она вновь вцепилась в его рукав и закричала:
- Я падаю!
- Нет! Но вспоминай то, что тебя поразило, потрясло больше всего! До этого путешествия! Что-то сверхгениальное! И – быстро!
Голос. И образ. Этот мальчик из Казахстана. Димаш. Аглая долго жила в Казахстане и ей было особенно радостно, что этот гениальный мальчик-певец родом из Актюбинска. Из Актобе, так называется город сейчас. И дело не в его семи или восьми октавах. Хотя и это удивительно. Может, он один такой и есть на нашей земле. Но дело все-таки в том безмерно счастливом состоянии, когда ты летишь среди звезд, а голос Димаша поднимает тебя все выше и выше, и нет конца этой радости, этому преображению, когда ты – и птица, и солнечный луч, и лунный свет, когда ты охватываешь сердцем всю Вселенную. Аглая качалась на волнах своей памяти, тех вибраций голоса юноши, который дарил миру, людям, природе свои эмоции, свой божественный голос. Ах, как прекрасен мир!
- Все хорошо? – спросил Гелий.
- Счастье!
- Да! И не оглядывайтесь. Он вас догонит. Ему надо побыть здесь еще немного. Найти себя. Определиться. Он еще не все успел.
- Я поняла. Гелий, я на какой-то высокой ноте… Как такое возможно?
- Здесь все возможно. В том числе и любые встречи. Вы можете просто мысленно пожелать с кем-то встретиться, и…
- Мы с мужем довольно одиноки. Но… Подруга была Наталья. Сто лет не виделись.
- Писательница?
- Она говорила – писатель.
- Ясно. А что вы ей скажете при встрече, если…
- Скажу, что… Ох, как свистит в ушах! Здесь что, тоже бывает ураганный ветер? Да? Скажу, что я поняла.
- Что именно?
- Поняла то, над чем мы с ней долго думали. Когда читали труды философа Николая Федорова. И когда смотрели на звезды. И говорили о тайнах Вселенной. И не дрожали от страха, когда наблюдали у нее в деревне неизвестно откуда взявшиеся огненные шары, которые спустились сверху и висели над ее клумбами и грядками. Я поняла, что нужно делать, чтобы не дрожать за того же Димаша, ведь на таланты всегда обрушивается зло и зависть, особенно «собратьев» по сцене. Чтобы наступило, как бы это сказать одним словом…
- Единомыслие, подруга!
Аглая еще крепче вцепилась в Гелия и остановилась вместе с ним. И тихо-тихо оглянулась – наверняка боясь увидеть пустое место и отдать должное галлюцинации. Но рядом стояла улыбающаяся… я. Она окинула взглядом мою накидку, словно сотканную из перистых облаков и, конечно же, показавшуюся ей странной, протянула ко мне руки, оторвавшись на секунду от Гелия, который тотчас же исчез. Но она, не заметив этого, обняла меня, уткнулась в мое покрывало, которое было словно живое, дышало, и зашептала:
- Вот как оно бывает… Где мы… Может, в вечности? Наташка, я теперь так много знаю! И не знаю ничего. Жизнь бессмысленна, если не делать шагов…
- К бессмертию?
- Не смейся!
- А я не смеюсь. Просто я знаю, что ты хочешь сказать. А это и есть бессмертие. Ты поняла, что все должны быть едины. Но одни живут хорошо, другие плохо. Одни бедны, другие богаты. Одни больны, другие здоровы. Одни красивы, другие не очень.
- Да, да! И все дело в сознании! Надо менять сознание. Жизнью своей. Примером.
- Ты как пионерка пятидесятых. Прошлого века. Но ты права. И я обязательно представлю тебя Глории и Грейсу. И Берг, возможно, захочет с тобой познакомиться.
- А кто они такие?
- Они – те, кто сделал все, чтобы у тебя открылись глаза. И у меня тоже. И у массы других людей. Мы не одиноки. И муж твой. Отшельник. Он тоже умница, но не надо было ему тебя одну оставлять. Тебе не холодно?
- Нет. Но мне кажется, что мы летим все дальше от того места, где остался мой любимый.
- Не волнуйся. Он будет с нами. А помнишь, как ты нашла камень на Волге? На берегу, недалеко от пристани?
- И там было мое изображение… Мой портрет.
- Да. И ты все спрашивала, какие силы это сделали. Кто нарисовал тебя на камне и бросил в Волгу.
- Ты знаешь, кто?
- Конечно. Земля. Природа. Она живая. Мыслящая. И все умеющая делать. И переживать. И восторгаться. И печалиться. И вот печалиться ей сейчас приходится больше всего. Люди ведут себя скверно. Это видно даже по фото в интернете. Глаза людей – пустые, злые, равнодушные. Глаза животных – умные, красивые, преданные, добрые. На месте правителей, выбирая крупных руководителей, я бы прежде всего смотрела в глаза претендента. Там все написано. Но – не смотрят.
- А что с тем камнем? Он исчез.
- Он придет к тебе.
- Когда?
- Когда придет озарение.
- Но я ведь тебе призналась – я поняла, что надо делать! Каждый – по-своему. Один, скажем, рисует изумительные картины, которые могут выпрямить душу человека. Другой – сажает такие цветы, от которых расцветает душа. Третий…
- Но сейчас уже есть такие люди, а мир не меняется. Но вот мы и прилетели. Или пришли. Или приплыли. Когда я перемещаюсь в этом заоблачном пространстве, то никогда не понимаю, лечу я или бегу.
Неожиданно вновь возник Гелий.
- Дамы, вас ждут.
- Ну, Аглая, вперед! Как мы с тобой пели в детстве – все выше и выше!
И мы шагнули – опять в неизвестность.
На снимке - картина Петра Солдатова.
Приходите ко мне и по другому адресу, в VK https://vk.com/club224151564Всё есть везде. "Звёзды", скандалы, мистика