Возможность планетарного потепления, вызванного деятельностью человека, не вызывала особого беспокойства среди ученых до 1970-х годов. За это десятилетие собрались две новые формы доказательств, которые убедили большинство ученых-атмосферников в реальности и опасности того, что они назвали «проблемой углекислого газа»: 1) реалистичные компьютерные модели реакции климата Земли на дополнительный углекислый газ и 2) образцы льда возрастом в десятки тысяч лет, которые подробно свидетельствуют о быстрых изменениях климата Земли в прошлом. Однако, как подчеркивается в этом разделе, геополитика «холодной войны» и деколонизации создали неравный доступ к плодам новой науки об изменении климата.
С разработкой компьютеров для военного использования во время Второй мировой войны небольшая группа элитных ученых наконец получила средства расчета численных решений уравнений движения атмосферы. В 1948 году ученые начали проверять возможности компьютера ENIAC армии США для составления краткосрочных прогнозов погоды. За два года они продемонстрировали, что компьютер может примерно предсказывать крупномасштабные особенности погоды на следующий день. Метеорологи адаптировали этот новый инструмент для моделирования эволюции крупномасштабной погоды в течение месяца, создав в 1955 году первые «модели общей циркуляции» климата Земли. В 1967 году физики из Принстона использовали такую модель, чтобы продемонстрировать, что перекачка углерода выбросы двуокиси углерода в атмосферу могут изменить климат Земли, причем сделать это катастрофическими темпами. Этот вывод был подкреплен новыми атмосферными измерениями, которые показали, что уровень углекислого газа резко растет. Хотя эти модели еще не учитывали океаны Земли, океанографы с тех пор опровергли теорию о том, что океаны будут поглощать избыток углекислого газа.
Глобальные модели требовали глобальных данных в качестве входных данных. Международный геофизический год (МГГ) 1957-58 годов помог заложить инфраструктуру для получения этих данных, включая полярные и высотные атмосферные наблюдения. Другие исследования, спонсируемые МГГ, позволили ученым глубоко копать ледниковые щиты и морское дно по всему миру. Эти длинные «ядра» содержали замороженный газ и отложения, что стало первым неоспоримым свидетельством быстрых климатических изменений в истории Земли. 58 Как мы видели, ученые уже давно обсуждают реальность изменения климата в масштабах региона. Понимание того, что такие колебания могут происходить в масштабах планеты в целом, стало откровением.
Хотя ученые обычно вспоминают МГГ как высшую точку международного научного сотрудничества, исторические исследования указывают на другие мотивы. У МГГ была «двойная научно-военная» программа по сбору данных в весьма секретных областях, имевших военное значение в эпоху холодной войны, включая науки об атмосфере и океане. У ученых стран Юга, которые выступали за неприсоединение, было мало места для маневра. Отвергая призывы сделать глобальные данные широко доступными, каждая сверхдержава взяла под свой контроль крупный Мировой центр данных, а третий центр был разделен между Западной Европой, Японией и Австралией.
В 1979 году несколько ведущих мировых ученых-атмосферников опубликовали решительное заявление о том, что повышение уровня углекислого газа в атмосфере, вероятно, вызовет значительное планетарное потепление. Их прогнозы совпадали с тем, что мы переживаем сейчас, и в целом прогнозы на будущее с тех пор мало изменились. В 1988 году Организация Объединенных Наций сформировала Межправительственную группу экспертов по изменению климата (МГЭИК), которой было поручено оценивать научные исследования и выдавать «политически значимые», но не «политически предписывающие» выводы. Первоначальная структура МГЭИК отдавала приоритет исследованиям ученых-физиков и экономистов из богатых стран. Это отодвинуло на второй план многие другие группы, обладающие знаниями, необходимыми для решения этой проблемы, в том числе ученых-социологов, ученых Глобального Юга и общины коренных народов. Тем не менее, главной целью МГЭИК с самого начала было достижение консенсуса, который позволил бы преодолеть разрыв между богатыми странами и «развивающимся миром». Понятно, что страны, которые позже осуществили индустриализацию, почувствовали, что они не несут ответственности за эту проблему, но тем не менее подвергались риску ее последствий. Первый оценочный отчет МГЭИК, опубликованный в 1990 году, помог мотивировать Рамочную конвенцию ООН об изменении климата (РКИК ООН), подписанную в 1992 году. Этот договор обязал богатые страны сократить потребление ископаемого топлива ниже «опасного» уровня и оказывать помощь «уязвимым» странам. Странам адаптироваться к последствиям изменения климата.
Несмотря на эти предупреждения и обещания, использование ископаемого топлива продолжало расти. В 1980-е годы администрация Рейгана и Тэтчер стала свидетелем растущего сопротивления сокращению использования ископаемого топлива. Историки науки предложили множество взаимодополняющих объяснений разрыва между наукой и политикой. Решающим фактором стала кампания дезинформации, проводимая индустрией ископаемого топлива, которая создала видимость сомнений, хотя на самом деле ученые были согласны. Историки Наоми Орескес и Эрик Конвей показали, что руководители нефтяных компаний использовали тактику, разработанную табачной промышленностью, в своих попытках дискредитировать исследователей рака. Они наняли ученых, «разжигающих сомнения», которые рассматривали экологическое регулирование, как и регулирование табака, как часть антикапиталистического заговора. Еще одно препятствие на пути к эффективной выработке политики связано с нормами научного сообщества. Многие учёные опасались, что пропаганда конкретной политики поставит под угрозу их репутацию объективных и беспристрастных людей. Например, когда молодой учёный-атмосферник Стивен Шнайдер поднял тревогу по поводу глобального потепления в популярной книге 1976 года, старший учёный публично предупредил, что он «берёт свою профессиональную жизнь в свои руки».
Ученые утверждают, что кампания отрицания повлияла на ход климатических исследований, влияя на темы, которые ученые отдавали приоритетом, а также на методы и язык, которые они использовали для их решения. В США в 1980-х годах ученые-климатологи и активисты редко говорили публично о том, как подготовиться к потеплению, которое и без того было неизбежным. Они обеспокоены тем, что изучение стратегий адаптации представляет собой «моральный риск», как будто признание необходимости адаптации к меняющемуся климату отвлечет от желания сократить использование ископаемого топлива. Вместо этого американские ученые сосредоточили усилия на уточнении прогнозов изменения глобальной средней температуры, которого следует ожидать по мере роста концентрации парниковых газов в атмосфере.
Однако глобальные средние показатели оказались малополезными для плановиков и политиков. Исследования прогнозируемых последствий глобального потепления в человеческом масштабе начали набирать обороты в Европе после доклада Брундтланд 1987 года, в котором деградация окружающей среды связывалась с тяжелым положением бедного населения на глобальном Юге. В 2000-х годах некоторые исследователи начали привлекать местные сообщества к разработке исследований по адаптации к изменению климата, отстаивая новую парадигму «полезной науки».
За последние 40 лет климатические модели приобрели то, что ученые называют «прогностическим навыком», часто измеряемым их способностью моделировать известную историю климата Земли на протяжении двадцатого века. В 1980-х годах учёные разработали совмещённые модели океана и атмосферы, а затем модели «системы Земли», включающие также элементы земной поверхности. Новые модели представляют собой улучшения с точки зрения их разрешения (более высокое пространственное разрешение их выходных данных, теперь примерно 20 км) и их сложности (сколько различных компонентов системы Земли они включают). Однако знания о будущем климате, которые дают эти модели, пространственно неравномерны. Инфраструктура для сбора метеорологических данных относительно скудна в большей части Африки, Юго-Восточной Азии и небольших островных государствах Тихого океана. Шестой оценочный доклад МГЭИК подтверждает, что уязвимость к изменению климата наиболее высока в местах, наименее ответственных за сжигание ископаемого топлива, в местах, которые веками страдали от насилия колониализма и расизма, неся бремя промышленного капитализма, не получая при этом его экономических выгод. Поскольку богатые страны не инвестировали адекватных средств в сети наблюдения в этих регионах и не обменивались данными свободно, группы населения, наиболее уязвимые к изменению климата, теперь страдают от дефицита информации. Лишь в последние несколько лет Всемирная Метеорологическая Организация начала решать эту проблему, поддерживая открытые данные и наращивание потенциала стран глобального Юга. Богатые страны обладают научными и вычислительными возможностями для «уменьшения масштаба» результатов глобальных климатических моделей с использованием статистических методов или для построения региональных моделей для более детальных прогнозов. Но эта работа недоступна для многих более бедных стран, в результате чего они испытывают дефицит информации. Разрешение самых мощных моделей глобального климата все еще слишком грубое, чтобы ответить на вопросы о том, как глобальное потепление повлияет на их города, фермы или автомагистрали.
Ученые и активисты стран глобального Юга уже давно признали, что изменение климата является наследием колониализма и вопросом справедливости. В США движение «климатической справедливости» возникло в 2005 году, когда ураган «Катрина» ясно показал, что разрушительные последствия изменения климата наносят наибольший урон бедным и расово стигматизированным слоям населения. Теоретики климатической справедливости признают, что неравные последствия изменения климата укрепляют глобальную иерархию рас и классов, которая создавалась веками. Они утверждают, что не может быть расовой справедливости без решения проблемы изменения климата.
РКИК ООН включает два механизма содействия климатической справедливости: адаптационный фонд и фонд возмещения убытков и ущерба. Богатые страны обязаны вносить средства в адаптационный фонд («Зеленый климатический фонд»), в который страны с низкими доходами могут обращаться за деньгами для финансирования проектов, которые снизят их уязвимость к воздействиям климата. В 2022 году стороны РКИК ООН договорились создать фонд возмещения убытков и ущерба, который будет обеспечивать компенсацию экономических потерь из-за таких событий, как лесные пожары, ураганы и засухи, когда есть научные доказательства, связывающие эти события с антропогенным потеплением. Однако попыткам бедных стран предъявить претензии на эти фонды частично препятствует дисбаланс данных между богатыми и бедными странами. Страны, которые больше всего заслуживают компенсации, обычно имеют наименьший доступ к необходимым данным. Как мы видели, отчасти это является наследием влияния колониализма на инфраструктуру и институты глобальной климатологии.