26 октября 1932 года Иосиф Сталин вместе с Климентом Ворошиловым, Вячеславом Молотовым и Лазарем Кагановичем встретился с группой советских писателей в доме Максима Горького на Малой Никитской. Встреча представляла собой неформальный банкет с угощениями и выпивкой. Она стала знаковым событием и вошла в историю, поскольку повлияла на советскую литературу и искусство в целом. Именно после неё в обиход вошло выражение «инженеры человеческих душ». Но критику Корнелию Зелинскому больше запомнилось другое обращение генсека к писателям:
«Есть разные производства: артиллерии, автомобилей, машин. Вы тоже производите товар. Очень нужный нам товар, интересный товар – души людей».
Слово «товар» и сам банкет так поразили Зелинского, что он на 20 лет практически полностью отстранился от литературной и общественной жизни. Пережив «ежовщину», он вернулся к прежней деятельности, популяризируя творчество Есенина, лишь во время правления Никиты Хрущёва. Другие цитаты и детали той встречи Зелинский подробно описал в своих воспоминаниях. Они были опубликованы уже после смерти критика, в год, когда распался Советский Союз. В этой статье подробнее расскажем о них.
Поскольку протоколов банкета с литературными работниками не велось, об этой встрече мы можем судить только по воспоминаниям очевидцев. Зелинский в своём варианте событий описывал Сталина как человека, ещё только начинающего седеть на висках, его волосы оставались тёмными и густыми. Он был среднего роста, не очень плотного телосложения, вполне крепкого, но не похожего на военно-монументальное изображение, какое было характерно для гипсовых бюстов.
Не могли эти изображения передать и особую подвижность советского вождя: при разговоре он играл «перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем», и много смеялся: прыскал под стол и давился хохотом. Авторство оборота «инженеры человеческих душ» часто приписывают Сталину, вспоминая сказанным им тост:
«Все производства страны связаны с вашим производством. Человек перерабатывается в самой жизни. Но и вы помогите переделке его души. Это важное производство – души людей. И вы – инженеры человеческих душ. Вот почему выпьем за писателей!».
Но на самом деле генсек лишь позаимствовал выражение у писателя Юрия Олеши. Об этом писал литературовед Виктор Шкловский. Зато конструкт «производители душ» действительно принадлежит Сталину. Во время застолья Ворошилов не согласился с тем, что «производство душ» важнее производства танков. Но Сталин настоял на своём, сказав маршалу, что танки ничего не стоят, «если души у них будут гнилыми». Ещё на встрече Сталин растолковывал писателям, что в приоритете у них должны быть простые и доходчивые формы:
«Наш рабочий занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за толстый роман? Пьесы сейчас – тот вид искусства, который нам нужнее всего. Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи народными, пустить их в народ».
Отдельно на вечере обсуждались быт и денежное содержание «производителей душ». Сталин пообещал построить в Москве «писательский городок с гостиницей, столовой, баней и библиотекой». Именно в тот период началась работа по организации Союза писателей СССР. Лишь став членом этой структуры, автор мог считаться писателем и мог публиковаться. Свободные творцы считались обыкновенными тунеядцами и не могли рассчитывать на выход к читателю. Союз писателей нужен был власти для того, чтобы эффективно внедрять идеи партии в народ.
На октябрьской встрече Сталин озвучил концепцию термина «соцреализм», который впервые появился в мае на страницах «Литературной газеты». В 1934 году состоялся первый Всесоюзный съезд советских писателей, и на нём этот метод был утверждён как главный в литературе. Секретарь ЦК по идеологии Андрей Жданов выступил на съезде с такой речью, обращаясь к писателям:
«Товарищ Сталин назвал вас инженерами человеческих душ. Какие обязанности накладывает на вас это звание? Во-первых, знать жизнь, чтобы уметь изобразить её не схоластически, не мертво, как объективную реальность, а изобразить жизнь в её революционном развитии. При этом правдивость художественного изображения должна сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе соцреализма».
Также Зелинский вспоминал, что писатели в доме Горького так прониклись неформальной атмосферой, что позволили себе больше откровенности. Георгий Никифоров, который до того, как взяться за перо, побывал токарем, грузчиком и киномехаником, с пролетарской прямолинейностью оборвал очередной тост за вождя: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать!». Генсек согласился с писателем и даже похвалил его. Какое-то время Сталин симпатизировал Никифорову, называя его «неплохим писателем». Однако это не помогло тому спастись от большого террора: в 1938-ом он был расстрелян.
Запомнился Зелинскому и эпизод с Владимиром Зазубриным, бывшим сотрудником ВЧК и автором романа «Два мира». В своём романе Зазубрин натуралистично описал Гражданскую войну и все зверства, которые творили как белые, так и красные. Его работа была опубликована и получила положительную критику от Горького и Ленина. Последний назвал сочинение Зазубрина «страшной и нужной книгой». В 1928 году писатель был исключён из партии из-за связи с «левой оппозицией», однако на встречу его всё равно пригласили. И вот на ней он высказался против цензуры, заметив, что она вредна тем, что мешает показывать Сталина живым и обычным человеком.
«Вот, например, один мой товарищ захотел описать Сталина. Что же заметил в Сталине мой товарищ, произведение которого не пропустила цензура? Он заметил, прежде всего, простоту речи и поведения, рябину на лице. Словом, ничего величественного и никакого рефлекса на величие».
Всех ошеломила такая откровенность, но вошедший в раж Зазубрин не остановился. Он привёл в пример Бенито Муссолини, у которого был «условный рефлекс на величие», и довершил свой спич призывом перестать описывать политбюро «как членов царской фамилии».
Зазубрина в партии так и не восстановят, а в 1937 году репрессируют. Примечательно, что его знаменитая жуткая повесть «Щепка» будет опубликована только в момент распада СССР. В ней автор описал расстрелы в подвалах и людей, совершавших это и сходивших с ума. Парадоксально, но Зазубрин разделял такой «производственный подход» отца народов: он изобразил государство как машину, в которой «машинисты на командных местах, наверху, переводят рычаги, крутят колеса, не отрываясь смотрят в даль». Зазубрин считал, что жертвы «неизбежны», и стал одной из них.
Ещё больше интересных материалов – в нашем Telegram-канале!
