Изменения в муже Тома заметила не сразу, все была занята детьми, своими двойняшками Юлькой и Юркой и... девочкой Лидой пяти лет от роду, которую они с мужем удочерили недавно.
***
Тома была против удочерения, но муж Васенька, выросший в детском доме, мечтал о том, чтоб сделать счастливее хотя бы несколько одиноких деток, взяв их в семью.
Тома же, единственная дочка своих любящих папы и мамы, мечту о многодетности не разделяла, тем более после рождения двойнят, с которыми хлопот стало немало.
Ссориться с любимым и заботливым мужем она категорически не хотела, а посему разговор о многодетности старалась переводить в какое-нибудь другое русло, надеясь, что этот порыв рассосется как-нибудь сам собой.
Муж, конечно, сворачивал в предложенное русло, но неизменно выплывал из него все в том же направлении.
Наконец Тома сдалась под натиском Васечкиного энтузиазма, и... они подали заявление в школу приемных родителей.
Переломным моментом в их судьбе стала большая премия, приуроченная к отпускным, которой Васенька щедро поделился с тестем и тещей.
На Новый год за семейным столом он торжественно объявил, что оплачивает строительство и подведение коммуникаций на стареньком участке родителей, чтоб они могли наслаждаться свежим воздухом не только летом.
Тесть, оценив щедрость зятя, тут же совершил ответный ход и объявил, что если у них с Ма будет благоустроенный дом в пригороде, то и они смогут освободить квартиру в пользу семьи дочки.
Уже в январе на заснеженном участке тестя и тещи появились рабочие и большая машина, груженная материалом.
Дом строился настолько быстро, что приезжавшая на выходные семья удивлялась, охала, ахала, а пожилая теща то и дело промакивала платочком навернувшуюся слезинку счастья.
Дом заказали сразу большой, Васечка весь светился радостью и все мечтал, как они будут собираться по праздникам за большим семейным столом и как они заберут из детского дома какую-нибудь сиротку, сделав ее счастливее.
Тома, поняв, что муж не отступится, тихонько жаловалась маме, что совершенно не испытывает радости от этой задумки и никак не может представить, как будет обнимать чужого по крови ребенка.
Мама вздыхала и с надеждой вопрошала: "Может, еще свой получится?"
"Свой" у Томы и Васечки почему-то больше не получался, врачи разводили руками и предлагали обширные обследования, на которые Тома совершенно не имела желания соглашаться. Ведь ей вполне хватало подрастающих двойнят с их вечными соплями, синяками и ссорами.
Однако Васечка был не против, чтоб получился и свой, и... все равно упрямо твердил о сиротке, хотя бы одной, только чтоб вырвать ее в семью из заточения казенного дома.
В общем, как только родители переехали в большой благоустроенный дом за городом, Васечка поставил вопрос ребром и... Тома вынуждена была пасть под напором Васечкиной мечты.
Начали собирать необходимые документы.
Тома всегда была очень прилежной девочкой, хорошо училась и во всем слушалась родителей, дома у нее всегда был порядок, а дети ухожены и достаточно послушны.
Кроме дома и деток, она исправно бегала на работу, не особо денежную, но зато с очень удобным графиком, позволявшем уделять больше внимания детям.
Делать что-то вполсилы она не умела, а потому с той же прилежностью погрузилась в лекции и занятия в той самой школе, в которую они теперь ходили с Васечкой.
После того как все документы были собраны и полногрудые тетеньки из комиссии в подробностях изучили быт "приемной семьи", им выдали разрешение на усыновление.
Вася все время куда-то звонил, договаривался, ездил.
Дети идею принять в семью еще одного ребенка, как ни странно, поддержали.
Они с удовольствием помогали папе обустраивать маленькую комнатку для будущего нового члена семьи, выбирали кроватку, стол, шкафчик.
Дочка Юлечка надеялась , что папа выберет именно девочку, для нее подругу, Юрочка же был твердо уверен, что брать надо мальчика, потому что ему надо с кем-то устраивать гонки из машинок и строить замки из недавно купленного огромного конструктора.
Васечка с Томой пришли к соглашению, что возьмут только того ребенка, который придется по душе Томе.
В назначенные дни они, оставляя двойнят с бабушкой и дедушкой, ездили по детдомам и высматривали деточку, точнее, Васечка высматривал, а Тома, страдая от жалости к деткам и страха за свое неприятие, каждый раз вздыхала с облегчением, когда они возвращались домой ни с чем.
Это не лотерея, как при беременности, тут можно было присматриваться и прислушиваться к своему сердцу, но сердце Томы почему-то упорно вмещало только Юлечку и Юрочку.
***
Лида жила под кроватью...
Сколько она себя помнила, это было самое лучшее место в их доме, безопасное и уютное.
Когда мамка с папкой были "веселыми", Лиду забирала к себе бабулечка, она ее отмывала, откармливала, обнимала и любила, Лиде было очень хорошо у бабушки.
А поскольку папа и мама почти всегда были "веселыми", а в доме не переводились "гости", такие же веселые и дурно пахнущие, то Лида жила у бабули почти постоянно, в те же дни, когда бабуля попадала в больницу, Лида жила как раз под кроватью.
Кровать была высокая, большая, железная и стояла в углу комнаты, под ней было достаточно места для худенькой мелкой Лидочки.
Мама и папа не очень беспокоились отсутствием дочки, дочка их радовала только в дни, когда они забирали ее от бабушки, старенькой бабушки Лидиной мамы, Лидочке она была уже прабабушка, после родителей это была единственная родная душа, все остальные родственники были маргинальной крови и генетической расположенности к пьянству, а посему закончили свой жизненный путь весьма рано.
Бабушка вообще не отдавала бы Лиду, но родительница в дни протрезвления вдруг вспоминала, что она мать, ехала за дочкой и...
гостинцами, которые бабушка щедро собирала для внучечки, беспокоясь о том, что малышке в доме непутевых родителей нечего будет есть.
Есть "было чего" приблизительно дня три, квартира кое-как убиралась, и девочка искренне полагала, что мамка исправилась и у них всегда будет так чисто и сытно.
Правильности хватало как раз на эти самые дни, а потом...
А потом Лида забивалась в свою "норку" под кровать, где у нее всегда был запас сухариков из кусочков недоеденного хлеба, маленький пупсик и вполне благоустроенное жилище для этого самого пупсика.
Когда Лида бывала у бабушки, они с ней шили постельки, и бабуля придумывала всякие одежки, они были такими маленькими, что вполне умещались в карманах кофточек, а потом пристраивались в пупсячий домик, радуя подкроватного пупсика и Лидочку разнообразием жизни.
Однажды, когда Лида спала, забившись в свой уголок, а мама с папой отмечали очередной непонятный праздник обильными возлияниями, там, на кухне, что-то произошло...
Лида услышала, как кричала мама и что-то падало, хлопнула дверь, а потом стало тихо.
Лида вылезла из убежища и тихонько прошмыгнула в туалет.
В квартире было совсем тихо, так бывало, когда родители уходили за новой порцией бутылок, после чего "веселье" переходило в новую фазу, а потом неизменно в третью, в которой снова возникала тишина по причине спящих без признаков жизни родительских тел.
Тогда Лида могла вылезти из своего убежища и, отыскав что-то в стареньком несвежем холодильнике, перекусить.
В этот раз по пути из туалета она не стала заглядывать на кухню, а прихватила с собой теплый мягкий плед с кровати и, забившись в свой укромный пыльный угол, свернулась калачиком, закутавшись в давно не стиранное покрывало, однако вполне теплое и от этого уютное.
Быстро согревшись, уснула.
***
Милицию и газовщиков вызвали соседи.
Точнее, сначала они вызвали милицию, потому что у их маргинальных соседей было громкое побоище, после чего наступила тишина и, когда милиция была уже на подходе, в этот момент в подъезде запахло газом.
Милиция сразу приступила к взлому двери, даже не дожидаясь ответа из-за двери.
Влетели скопом, кто-то бросился на кухню и сразу перекрыл вентили, открыв настежь окна.
Соседка, старенькая баба Маня, которая, собственно, и забила тревогу, теребила за руки ребят милиционеров и все причитала, что у безобразников есть дочка и чтоб они непременно нашли ее.
Чтоб избавиться от назойливой старушки, нехотя начали заглядывать по шкафам и другим закоулкам.
Один из мужчина наклонился заглянул под кровать:
"Тут тока тряпка какая-то!" — крикнул он и потянул за край, тряпка оказалась тяжелой.
Потянул сильнее...
Лида терла глаза и никак не могла проснуться, кто-то подхватил ее на руки и куда-то понес...
Ей стало казаться, что ее несет большой и теплый медведь, но почему-то не страшный, а совсем даже добрый, он прижимал ее к себе и что-то бурчал в ухо, и от этого было немного щекотно, Лида улыбнулась.
Окончательно проснулась девочка в больнице, она ничего не понимала, как там очутилась и куда делся большой и теплый медведик.
На похороны задохнувшихся Лидиных родителей собрались немногие соседи, сочувствующие пожилой бабушке, оставшейся один на один с бедой и маленькой правнучкой.
Она ездила в больницу к Лиде и возила ей передачи.
И еще она ездила в опеку и просила оформить ее опекуном, но строгие женщины были непреклонны: возраст, мол, не позволяет.
Бабушка все плакала и плакала и тоже очутилась в больнице.
***
Однажды Васечка прибежал домой очень возбужденным
С порога он заявил, что нашел в далеком провинциальном городишке небольшой детский дом и он чувствует, что именно там их ждет тот самый малыш, которого они заберут в семью.
Тома, не ожидавшая столь быстрого развития событий, немного приуныла, но ради мужа, так горевшего идеей усыновления, собралась и согласилась поехать в этот дом ребенка в ближайшие дни.
***
Лида уже год жила в детском доме, тут было сытно и тепло и были занятия и детки, но не было любимой бабули и вечно пьяной слезливой мамки, которая при всей своей неприличности была все равно любимой мамой Лиды.
Бабушка приезжала каждую неделю, привозила гостинцы и, обнимая, плакала и плакала, обещая, что что-нибудь придумает, чтоб забрать Лиду домой, наплакавшись, они расставались, и Лида шла к себе в комнату, где ее тут же встречали девочки и...
Лида отдавала гостинцы сама, ведь к ним никто не приезжал, а она успевала налакомиться, пока сидела с бабулей в гулком холле у лестницы, на стареньком продавленном диване.
***
Васечка и Тома подошли к темному серому зданию и, предъявив документы, прошли через охранников внутрь.
Заведующая повела их к группе, там за стеклянными дверьми играли дети.
Васечка прильнул к стеклу.
У него в душе всколыхнулись все воспоминания, как он так же вот рос в казенном доме, среди воспитателей других деток, и все мечтал, как вдруг за ним придут родители, чудесным образом нашедшие его, как он думал, потерянного, и заберут домой.
"Тома, смотри какой мальчик, ну точно как я в детстве!" — показывал он на мальчугана с рыжими кудрями, увлеченно разбирающего машинку.
Тома вяло водила взглядом по группе из-за спины мужа, она чувствовала себя предательницей по отношению к деткам, которые, возможно, мечтали попасть в семью и быть любимыми.
Тома искала и никак не находила в себе эту самую любовь к чужим детям, от этого хотелось плакать и забиться куда-нибудь... под кровать...
Машинально она поискала глазами укромное местечко в группе за стеклом.
Взгляд ее выловил маленькую худенькую девочку, явно отличавшуюся от остальных деток каким-то более домашним видом.
Она сидела в уголке, обняв серого медведя, и безучастно смотрела в одну точку.
Васечка уже вовсю выспрашивал информацию у заведующей про кудрявого паренька.
Тома не могла отвести взгляда от девочки, девочка как будто почувствовала и, повернувшись к двери, пристально посмотрела на Тому, та растерялась...
В голубых глазах малышки было столько взрослости и безысходности, что у Томы сжалось сердце.
Она тихонько спросила заведующую: "А что за девочка, вон та, с медведем, в уголке?"
Заведующая поморщилась: "Это Лида, она у нас недавно, но у нее есть прабабушка, она, скорее всего, будет иметь право ее навещать"
Немного помолчала, а потом добавила: "Не дают ей опеку... возраст...", и вздохнула.
Васечка тоже посмотрел на девочку. "Томуся, тебе нравится эта малышка?"
Тома было хотела развернуться и выйти, но тут девочка поднялась и подбежала к двери, прильнув к ней и смешно расплющив носик, пристально посмотрела на Тому.
"Да. Эта девочка нравится", — удивилась своему ответу Тома.
Тома наклонилась и, приложив к стеклу ладонь к ладони малышки с той стороны, тоже расплющила нос, уткнувшись в маленький носик с другой стороны стекла.
Девочка отпрянула и, улыбнувшись, погладила Тому по голове через стекло с той стороны.
***
Бумаги оформляли не так быстро, Васечка и Тома успели повидаться с бабушкой Лиды и убедили ее, что абсолютно не будут препятствовать их общению с правнучкой.
Забирали малышку все вместе, Тома и Вася купили все-все новое для нее, переодели прямо там, бабушка, увидев внучку в новой красивой одежде, расплакалась, такой нарядной она свою правнучку не видела никогда.
Они долго обнимались, прощались и потом договорились, что будут созваниваться по новомодному телефону без провода, который предусмотрительно купили бабушке новые родители Лиды.
Лиде было немного страшно оттого, что ее увозят из города и от бабули
А еще... она все думала, есть ли в новом доме большая кровать, где можно прятаться, и покрепче сжимала своего пупсика с его пожитками, бережно упакованными нянечкой в маленький яркий пакетик.
***
Дети встретили новую сестренку по-доброму, все показали ей в квартире, подарили приготовленные для нее игрушки и еще целый вечер наперебой делились своими игрушками, чтоб девочка снова и снова восхищалась всему тому великолепию, которое у них имелось.
Девочка оказалась на редкость тихой и послушной, бо́льшую часть времени она была рядом с Томой, помогала ей во всем и молча прижималась к ее ногам, обнимая их.
Если они куда то выходили в магазин или гулять Лида неизменно держала Тому за руку то и дело прислоняясь к ней .
Все Лиде в новой семье было удивительным: и добрый папа, который никогда не приходил домой с бутылкой в кармане, мама Тома, которая всегда была ласкова и добра, и, конечно, двойнята Юлька и Юрка, совсем не похожие на детдомовских ребят.
Но особенно впечатлили девочку дедушка и бабушка, к которым каждый выходной ездила вся семья.
Там за городом, в большом и красивом доме и на участке, со своей детской площадкой и уютным уголком для детей с домиком и скамеечками и удобным столиком, Лиде нравилось больше всего.
Бабушка пекла вкусные блинчики и пирожки, отчего в доме пахло счастьем, прям совсем как у ее бабушки, оставшейся в их маленьком далеком городке.
Васечка был просто счастлив, он каждые выходные собирал теперь уже многодетную семью, и они на машине ездили в новый дом к тестю и теще.
Теща пекла пышки и встречала семейство дочки с объятиями.
Лида быстро привыкла и вполне освоилась. Из тоненькой девочки с грустными глазами она через год превратилась в прехорошенькую барышню с бантами и рюшечными платьями.
Они хорошо дружили с Томиными детьми, и уже даже Лида называла бабушку бабушкой, а деда дедушкой.
Летом к ним на дачу приезжала прабабушка Лиды, останавливалась в большом дружном доме, они с Лидочкой, как два воробышка, целыми днями обнимались и прижимались друг к другу.
***
Изменения в муже Тома заметила не сразу, все была занята детьми, своими двойняшками Юлькой и Юркой и... девочкой Лидой шести лет от роду, которую они с мужем удочерили.
Нет он не изменился... вроде.
Был все так же добр, заботлив, но что-то неуловимое в нем все же появилось.
Тома приглядывалась и прислушивалась, но так и не могла понять, что с ним не так.
Она начала волноваться и все подумывала, что мужа надо уговорить обследоваться.
В голову лезли печальные мысли, и она уже начала подозревать, что Васечка серьезно болен.
Удочеренная девочка совсем не расстраивала Тому, и она, почти забывшая уже свои сомнения по поводу "неродной" крови, вполне справлялась с тремя детьми, нашедшими общий язык и вообще не делившими родителей на "своих" и "чужих" для Лиды.
Гром грянул как раз после Нового года, который они отмечали в большом доме большой семьёй и даже с прабабушкой Лиды.
Было весело, шумно и вкусно.
Вот только Васечка был какой-то грустный и все вздыхал и вздыхал.
После того как закончились зимние праздники, а жизнь потекла своим чередом, Тома твердо решила поговорить с мужем.
Как-то, когда они были дома одни, Тома, собравшись с духом и утвердившись голосом , потребовала: "Вася, я требую объяснений, что с тобой происходит! Если что-то серьезное, надо начинать лечение и обследование как можно раньше!"
Вася вздрогнул и съежился было до состояния маленького неприметного Васечки, но... потом выдохнул, и у них состоялся разговор.
Разговор совершенно расстроил Тому...
Хотя нет, не так...
Тома, ожидавшая чего угодно, только не этого, была просто раздавлена.
Васечка, ее любящий и заботливый муж, долго отнекивался и наконец...
Наконец, собравшись с духом, признался: "Я влюбился, Тома, я не знаю, как это произошло, но я вдруг понял, что любил тебя не той любовью, а больше дружеской, товарищеской, а сейчас я понял, что ко мне пришла настоящая взрослая любовь".
Тома присела на стул: "Как же так? А я? Ты подумал обо мне? Зачем было обнадёживать ещё ребенка, ведь я просила не делать этого, что теперь будет, как я одна с тремя детьми?"
Васечка закрыл руками глаза, он хотел спрятаться, провалиться сквозь землю: "Тома, я буду платить алименты и приезжать к детям и помогать по-прежнему, но я хочу уйти к любимой женщине".
Тома просто онемела...
Она тут же вспомнила их соседку Варьку, вечно одетую в столетней давности пальто, бегающую с одной работы на другую, чтоб прокормить и одеть своих пятерых детей, прижитых от трёх разных мужей.
Дети, какие-то неухоженные и недолюбленные, росли сами по себе, как трава.
К горлу подкатил ком и застрял, перекрыв дыхание, к тому же некстати вспомнился старый байковый халатик, застиранный и местами выгоревший который лежал в дальнем углу шкафа и все никак не решался перейти в разряд тряпок.
Она невольно глянула в зеркало, заглядывавшее из коридора как любопытный зевака. В зеркале она была все той же Томой, которую Васечка называл "самой любимой в мире женщиной", а оказалось, в этом мире есть ещё одна "самая любимая" с правильной Васечкиной любовью.
С улицы неожиданно прибежали дети, разделись и, вбежав в кухню, все трое обняли Тому.
Последняя прижалась Лида, обняла Тому за колени и положила свою голову со смятыми шапкой бантиками и прилипшей челкой.
Тома неожиданно для себя вдруг почувствовала отторжение, внутреннее, необъяснимое...
Прижала к себе Юльку и Юрку, а Лида так и осталась необнятой на Томиных коленях, она как бы откололась внутренне от Томиного сердца вместе с Васечкиной любовью, оказавшейся такой непостоянной.
***
От родителей уезжали вдвоем, детей оставили погостить.
Бабушки были рады, дети тоже.
Когда машина выехала на трассу, молчащие до этого Тома и Вася возобновили свой разговор.
- Тома, я завтра же съеду от вас, детям скажем, что я поехал в командировку надолго, не надо им пока ничего знать, я приеду к выходным, возьму ребят и Лиду, съезжу с ними на ёлку.
- А я? Как же я? Я что, мебель которую можно выбросить, когда она надоела? Я любила тебя, все ради тебя, ты же хотел детей много, ещё удочерили девочку, как же так?
Васечка вздохнул:
- Не знаю... так вышло... прошу, пойми меня...
Дома образовалась гнетущая атмосфера.
Вася собрал вещи и ушел, заперев за собой дверь.
Тома сидела на кухне на табуретке и смотрела в окно.
Там кружились снежинки и было холодно.
А дома... дома тоже стало холодно и зябко.
***
Через два дня, не выдержав тишины пустого дома, Тома уехала за детьми.
У родителей по-прежнему было тепло шумно и вкусно, дух Нового года ещё чувствовался в доме, и даже новогодняя ёлка все так же стояла в большой гостиной, мигая огнями.
Собрала Юльку и Юрку.
Лиду пока не брала, сославшись на то, что пока пусть побудет со своей прабабушкой, раз уж та в гостях.
Уехала.
Через неделю проводили прабабушку Лиды, дружно махали вслед уходящему поезду.
Вернувшись в дом с девочкой, мама набрала номер Томы: "Доча, ты когда приедешь за Лидой? Мы уже проводили бабушку".
Тома вздохнула в трубку и хлюпнула носом: "Вася ушел, влюбился он... Мам, я не могу ее забрать, возможно, позже... Пусть пока у вас..."
"Покаувас" затянулось до лета.
Бабушка ложилась с Лидой каждый вечер, и они подолгу читали сказки, прежде чем девочка засыпала, положив ладошки под щеку, бабушка роняла слезу и совершенно не знала, что ответить на ее вопрос, когда же мама и папа приедут за ней.
***
Тома работала, ее дети учились.
По выходным их забирал Вася, возил по паркам и магазинам.
К Лиде он не приезжал.
При мысли о Лиде ему делалось стыдно перед женой и перед девочкой.
Она напоминала ему о том, что это именно он настоял на удочерении, и теперь он чувствовал себя виноватым перед... Томой.
К Лиде он почему то перестал что-либо чувствовать, сначала, как только они её взяли, он чувствовал гордость за свой поступок и радость, что хотя бы один ребенок обогрет домашней обстановкой, а теперь... А теперь он не чувствовал ничего, ну вот только чувство вины и стыда, от которых так хотелось избавиться, она вдруг стала лишней в его мире, где были его родные дети и любимая женщина, ожидавшая их совместного
"налюбленного" их "настоящей" любовью ребенка, а Лида... При воспоминании о ней ему становилось нехорошо и гадко на душе, и поэтому он все оттягивал и откладывал эту необходимость общения с девочкой.
У Васи, как осенние листики, засохли и оторвались от сердца и Тома, и Лида.
К тому же ему было неловко теперь перед родителями Томы, он не представлял, как он вынесет эти осуждающие взгляды, если поедет к ним.
Да и как приехать?
Тома категорически не хотела забирать девочку и требовала, чтоб он забирал ее к себе к своей новой жене, раз уж ему так хотелось большой семьи.
Это были слова обиды, ей хотелось хоть как-то наказать отомстить мужу-предателю.
Новая возлюбленная обладала красивой фигурой, привлекательной внешностью, но, в отличие от Томы, переступать через себя не желала, о чем категорично заявила Васе: "Васечка, ты же знаешь, у меня сейчас полно забот, и в мои заботы совершено не входит какая-то детдомовская девочка, тем более куда нам, когда у нас скоро будет свой мальчик.
Вася и сам не представлял, как Лида впишется в его новую семью и что говорить девочке, которая уже полюбила Тому и называла ее мамой.
Тома даже перестала ездить к родителям, честно объясняя маме, что Лида теперь никак не вписывается в ее жизнь и что у нее при виде Лиды возникают противоречивые чувства, и поэтому она не хочет травмировать собой не виноватого ребенка.
Вот так потекли дни у Васи в заботах ожидания нового ребенка и в мучительном чувстве вины при мысли о Лиде, а у Томы заботы о "своих" детях вытесняли мысли о девочке, брошенной на родителей.
***
Лето наступило быстро, вроде только вот была прохладная весна с ее первоцветами и вот... уже пора надевать платьишки и сарафанчики.
Лида уже не спрашивала про маму и почему они не забирают ее.
Она кружилась возле бабушки, помогала ей и вечерами, усевшись ей на колени, гладила ее по редким седым волосам.
Бабушка вздыхала и тихонько шептала: "Сиротка ты моя горемычная".
И они по-прежнему ложились вечером вместе, читали сказки, пока Лида не засыпала.
Дедушка все курил и курил на крылечке и тихо ругался с бабушкой, почему та ничего не говорит этим "взрослым прохвостам " которые осиротили ребенка второй раз в ее маленькой жизни. Бабушка пожимала плечами роняла слезы в белоснежный платочек и надеялась, что скоро все наладится.
На лето к бабушке и дедушке приехали Юрочка и Юлечка, они обрадовались встрече с Лидой, и в доме стало шумно и весело, девочка подросла за полгода, и теперь девочки то и дело отделялись, создавая свое пространство игры с куклами и колясками, отчего Юрочка со своими гаражами и машинками был вытеснен за границы кукольных страстей.
Этот перекос с радостью компенсировал дедушка, таская внука с собой и на рыбалку, и в лес.
Тома уже не так расстраивалась, глядя на Лиду, и даже обнимала ее, сама купала на ночь, не отделяя от своих двойнят.
Возвращаясь в город после выходных, работала и начала оформлять документы на Лиду для школы, записала ее на курсы подготовки к школе.
Подросшей девочке пришлось докупать и обувь, и форму.
Полная экипировка ещё одного ребенка обходилась дорого, и Тома "нажала" на Васю, тот было хотел возмутиться, но тут же сдался, испугавшись, что Тома просто привезет Лиду в его уже пополнившуюся семью.
***
К осени Тома забрала всех детей домой в город.
Лида, соскучившаяся по своим городским игрушкам, была счастлива.
Дети, привыкшие, что папа теперь живёт в другой семье, успокаивали Лиду, и вскоре жизнь вошла в свою колею.
***
Тома со временем изжила обиды на Васю , и окончательно приняла в сердце Лиду, стерев грань между своими детьми и удочеренной девочкой, но замуж больше не вышла, не хотела больше ничьей "единственной" любви, хоть соискатели были и даже предлагали замуж, несмотря на троих детей. Но... Тома закрыла для себя эту часть жизни навсегда.
Юрочка вырос в красивого юношу, окончил геологоразведочный техникум и где-то в далёких экспедициях встретил свою любовь, обозначил ее как настоящую и осел в тысячах километрах от родительского дома, перебравшись к своей избраннице.
Юлька освоила итальянский и успешную фирму с "итальянским уклоном" и вскоре, "подцепив" в одной из командировок итальянский "вирус" в виде обворожительного Антонио (которого Тома упрямо называла Антошей), укатила жить к нему, где они налюбили себе итальянского кудрявого малыша на радость итальянским бабушке и дедушке.
Тома с Лидой остались вдвоем.
Лида, очень привязанная с матери, особо никуда не хотела, окончила медицинское училище, устроилась медсестрой в больницу недалеко от дома и все работала и работала, по выходным мотаясь к старикам, теперь уже троим, так как ее прабабушку решено было забрать из далёкого городка, чтоб она там не осталась без помощи.
Денег, вырученных за прабабушкин дом, как раз хватало на жизнь, и поэтому старики если и нуждались в чем-то, то только в любви и внимании.
Теперь Лида и Тома приезжали, следили за огородом, помогали закатывать банки и печь пироги.
Иногда в гости приезжали заграничные внуки.
Они были такими яркими, разговаривали на ломаном русском, и от этого в сердце Томы они были немного чужими.
Сын то и дело звал к себе в далёкий сибирский городок.
Тома отказывалась:
"Да мы уж тут как-нибудь с Лидочкой, куда я в даль такую, в чужие края?"
И тогда они приезжали сами по большим праздникам. Крепкие, улыбчивые, с "окающими" внуками, осторожно обнимающими свою далёкую и редкую бабушку.
***
До последнего дня Лида ,поздно вышедшая замуж и как раз кстати сидевшая в декретном отпуске с дочкой, не отходила от Томы, а за несколько дней ДО
Тома, роняя слезы, просила у Лиды прощения.
За свою слабость, за то, что чуть не бросила ее тогда...
Лида плакала в ответ и все прощала , прощала своей мамочке , и уговаривала не переживать потому что и обиды то никакой не было в сердце.
***
Всем дочитавшим спасибо за оказанное внимание ❤️
Другие мои рассказы можно почитать в оглавлении( те, что не открываются вошли в книгу " Лопата на выданье." которая скоро выйдет в печать от издательства "Делибри ")
Оглавление 👇