В детстве папа наказывал мне никогда не ездить на невзнузданных лошадях. Удержание в памяти этого наказа спасло меня пару десятков лет спустя, когда пришлось быть в совхозе на осенних работах руководителем студенческой группы.
Директор совхоза созвал совещание, на котором мне надлежало быть. Замечу в скобках, забегая вперёд, что совещание удивило сходством с детской игрой в совещание, показалось каким-то не настоящим. До центральной усадьбы было километров десять, и мне запрягли телегу. В предыдущей жизни мне довелось править лошадью единственный раз, и это привело к падению тарантаса на бок, к счастью, без серьёзных последствий. Естественное чувство неуверенности заставило извлечь из памяти то родительское наставление. Я вспомнил слова папы, что те, кто запрягают лошадь для других, никогда её не взнуздывают, то ли из сочувствия к лошади, то ли из экономии усилий. И точно, удила висели у лошади под мордой. Но лошадь была понурая, безучастная ко всему, может, из-за возраста (я не умел смотреть лошади в зубы) , может, укатали сивку крутые горки. Смешно было ожидать от неё опасного проявления норова, но нравственное чувство не позволило мне проигнорировать отцовское назидание. Я разъединил удила, чтобы снова соединить после вложения лошади в рот, который покорно открылся, показывая привычность для неё этой манипуляции.
Дорога туда и само совещание ничем не запомнились. На обратном пути запомнился лесок, где дорога была особенно сильно разбита и местами тележный след проходил между двумя глубоченными тракторными колеями. Там меня обогнал вскачь всадник, какой-то деревенский негодяй с ружьём за спиной. Позже я понял, что это был отработанный им номер с участием большой собаки, бежавшей за ним. Поравнявшись с телегой, она вдруг оглушительно залаяла над самым ухом лошади. И случилось чудо. Лошадь, которая, казалось, вот-вот заснёт на ходу, рванула так, что впору молодому горячему жеребцу. Телега понеслась, подпрыгивая, между двумя полуметровой глубины колеями. Я натянул вожжи. И даже боль от железа, грозившего разорвать ей губы, остановила лошадь не сразу. А если бы она не была взнуздана, её остановила бы только волочащаяся за ней опрокинутая телега.