Рыжий кот с недовольным «мяв» проскочил под ногами и стал тереться о ножку стула, на котором сидел Дед с ножом. Рядом, на столе большая кастрюля, куда он бросал очищенные клубни картошки. Напротив, с экрана большой плазмы диктор освещал сводки сегодняшних новостей.
- Ну, что ты, бедолага? – Дед усмехнулся, глядя на кота. – Жрать, поди, тебе подавай. От ты и так уже в проем не влезешь скоро. Смотри, какого откормил.
Кот лег на спину, выставив пузо, и внимательно слушал разглагольствования Деда. По телевизору передавали очередную победу над вражескими подразделениями. «Бронетехника противника разбита, остатки бригад покидают поле боя. Наши подразделения взяли в плен…»
- Хех, молодцы ребята. Так его, фашиста. В пекло свое. Как мы в сорок четвертом… Слышь? – Дед обратился к коту. Кот поднял морду, тряхнул ухом, заурчал.
- В пятидесятой стрелковой, - дед задумчиво поднял глаза, - у нас Рома Смищук был. Простецкий, деревенский. В быту и мухи не обидит. Спокойный такой всегда был. Так это… Летом это было. В июне. Число… Четвертого, точно. К Румынии мы пробивались. И вот отрезали нас от своих. Ну, что? Не сдаваться ведь? Куда там… Сидим значит в траншее, как дальше быть, думаем. Тут видим, танки немецкие прямо на нас катят. Штук шестнадцать их было. А у Ромы первый бой тот был. Новобранец, считай. Я гляжу на него, меня дрожь мелкая пробирает, а он перед собой смотрит, глаза аж кровью наливаются. Танки уже вот, рукой подать, а он даже не вздрогнет. Затем как вскинется, «Вот вам, суки!», и гранату прямо под ходовую часть. За ней зажигательную. Бахнуло знатно, еле успели залечь. Выглядываю – танк горит! Подбил, значит. А он уж вторую гранату бросает, и снова зажигалку вслед. Бах! Второй горит. И, на него глядя, такая злость вместе с гордостью меня взяла! Вот он русский дух! Хрена вам, твари нацистские!
Нас, конечно, заметили. Пулеметы застрочили. Залегли мы в траншее, и каждый о своем думает. А о чем думать, спросишь ты? А? Бедолага? – Дед потрепал пузо коту, на что тот довольно заурчал. - Как выжить? Наверное, да. Как бы побольше фашистов на тот свет отправить. О смерти не думали. Она и так придет рано или поздно. А вот нечисть нацистскую к ней отправить, это каждый хотел.
Вжались, значит, в землю мы с Ромой. Тут слышу, над нами грохот гусеничный, и еще сильнее в землю вжимаюсь. Будто сквозь нее хочу протиснуться. Только танк тот над нами проскочил, а Ромка то уже в полный рост, и гранатой в след. Третий подбил. Ну, скажу я тебе, таким злющим я его никогда не видел. А тут и гранаты закончились. Ну, и под огнем пулеметным побежали мы, значит, по траншее, боеприпасы искать. Особо надежды не питали, но и сдаваться не смели. Что ж это получается, первый бой и в плен? Нет уж, отыскали мы гранат. Да Рома еще троих подбил.
Тут немцы, видно почуяли неладное, и драпанули назад. «Отступают!» - кричу, а сердце так и колотится. Гляжу, а Ромки и нет уже. Оглянулся – лежит, как подбитый. Сознание потерял. Но живой.
Наши тогда знатно гада гнали. Прорвали окружение, и к своим. Вот так вот. Слышь? Рома тогда Звезду Героя Советского Союза получил. А ты, рыжий? Хоть бы мышь приволок какую… Эх, корми тебя, тунеядца. - Дед снова потрепал кота по пузу.