Дмитрий Шелест
Капитализм как всеобъемлющая система нашей цивилизации переживает не лучшие времена. В качестве гипотезы можно предположить, что это происходит одновременно с кризисом всех цивилизационных структур. Однако, мир капитализма-мир модерна существует почти пол тысячелетия.
Существуют разные точки зрения на этот феномен, но я соглашаюсь с теми авторами, которые ведут «отсчёт» капитализма с начала огораживания в Англии и Германии. Изгнание крестьян с сельскохозяйственных земель ради увеличения поголовья овец, создание мануфактур как предтечи массового производства, дальнейшее использование паровых машин, которые, по Марксу, и породили новую экономическую формацию. И главное здесь не экономическая составляющая капитализма, а бесчеловечность столь же технологичная как и массовое производство.
Но капитализм, как бы мы к нему не относились, эволюционировал. И, к сожалению, то, что может прийти на смену обществу капитала выглядит более ужасающим, чем капиталистические отношения времён Чарльза Диккенса. Но есть ли шанс выжить у этой системы в будущем, к середине века?
Шансы есть, но они далеки от либертарианских утопий, равно как и от коммунистической революции до 2050 г.
Первый шанс – это капитализм войны. Фактически «военный проект» реализуется сегодня. Специфика весьма очевидна: высокая доходность в сфере военно-промышленного комплекса; политически ориентированный рынок; все издержки ложатся на проигравшую сторону. Не стоит недооценивать такое грядущее. В глобальном мир войны могут длиться годами и мигрировать из региона в регион, так что заработок обеспечен.
Второй шанс – глобальный венчурный капитализм. Говоря о возможности такого развития, я опираюсь на утверждения многих экономистов (напр. Т. Пикетти) о длительном снижение доходности на капитал. Мир охватывает эпидемия «странных», а иногда и нелепых проектов. Жилой комплекс на Марсе, фермы насекомых, удлинение жизни и прочие вменяемые и безумные венчуры всё больше и больше напоминают «Тюльпановую лихорадку», а не созидательную деятельность в духе Й. Шумпетера.
И, наконец, третий шанс, назовём его социокапитализм. Этот шанс – не столько гуманистически ориентированная трансформация, сколько образование различных симбиозов финансово-промышленных субъектов и «подведомственного» населения. Эта своеобразное продолжение социальной ответственности бизнеса, носящее определённые феодальные черты, практики пожизненного найма или семейных предприятий.
Замечу, я не сказал ничего нового: все упомянутые тенденции в том или ином виде существуют и в настоящем. Но рассуждая о феодальном капитализме, о некой «Железной пяте», «Дивном новом мире» или, в конце концов об оруэлловской безнадёге, мы не хотим видеть того, что есть. Громоздить нелепые дистопии это также смехотворно, как и грезить о всемирной пролетарской революции в ближайшие 20 лет. А ведь даже классик марксизма – Фридрих Энгельс – говорил о значительных адаптивных возможностях современного ему строя.