Всю его жизнь можно охарактеризовать, одним словом ВЫСОТА. И он залихватски взбирался по крутому склону своей злодейки-судьбы без страховки, и каждый шаг мог оказаться последним.
Любовь и дружба, собственные принципы и жизненное кредо, вплетённые в его песни, рвались ввысь всё быстрее и быстрее. Он во весь опор мчался к вершине и был не в силах остановиться.
Хотя и знал, что там, на той самой высоте, его поджидает костлявая, чтобы скосить под корень и скинуть в бездну, от которой бежал всю свою жизнь, не удаляясь, а неминуемо приближаясь. Так и жил, и творил, и любил – вопреки…
«Вдоль обрыва по-над пропастью по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю …»
Эта вечная гонка отнимала силы, давила своей неизбежностью, манила последним гибельным восторгом и награждала невероятным подъёмом, позволяя объять необъятное, во всём, чего бы ни касался.
Он столько раз умирал и воскресал, чтобы снова раствориться в яркой новизне впечатлений, чувств и неистовых желаний, из коктейля которых рождалась на свет каждая его новая песня – искренняя, честная, хлёсткая, выстраданная.
А он всё гнал и гнал, неизбежно приближаясь к самому краю.
«Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром…»
Костлявая поджидала его с незапамятных времён, во всех мирах, где разрывалась от боли и рвалась к свету его неприкаянная душа, – подначивала, дразнила, всюду следуя за ним по пятам.
Он слышал её холодное дыхание – сердце замирало на миг, чтобы пуститься в галоп, разгоняя горячую кровь вечного упрямца, не желающего идти в ногу, всё норовившего уйти вперёд, оставив в очередной раз, как сильных мира сего, так и потустороннего «с носом».
«Мы успели в гости, к Богу не бывает опозданий,
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами …»
Божий дар хранил его и одаривал любовью, купался в ней и сиял новыми красками, яркими тонами. Он вспыхивал фейерверком, рассыпаясь искрами, в сердцах всех, кто его окружал: близких, друзей, зрителей, слушателей, фанатевших от его песен.
А песен у него было предостаточно, как лирических, так и хулиганистых, юморных, жёстких с политическим подтекстом. Пронзительные, трогающие за душу, пронизанные яркими эмоциями, они никого не могли оставить равнодушными, даже кремлёвских "небожителей".
Его мужская харизма, сила, залихватская смелость в купе с бесшабашной неистовой решимостью сражали наповал. Фонтанирующий неожиданными сюрпризами, розыгрышами, душа компании, обворожительный соблазнитель – непревзойдённый Дон Гуан "целомудренного" СССР, как в театре, так и в жизни, он шёл напролом и брал неприступные «крепости».
Но один на один с собою оставался Гамлет – неистовый, хрипящий от боли, мечущийся между двух огней, рвущий себе душу всё той же нерешаемой дилеммой. Он был правдив на сцене, в жизни и в смерти, как и Гамлет пытался вырваться из цепей пагубной лжи, раздирающих душу. Сам стегал себя по самому больному и с этой болью жил и умирал, чтобы снова воскреснуть и дальше нести свой крест сквозь все миры и реальности в вечность.
Он не знал меры и всегда выходил за пределы дозволенного во всём, что принимала и требовала его, пытливая, беспокойная, открытая навстречу всем ветрам, израненная душа – всенародно любимого актёра, поэта, прозаика, барда Владимира Высоцкого.
Такие правдорубы неудобны и опасны для любых политических структур, тем более, что все попытки поставить его в общий ряд с серой безликой массой не удались, не очень-то помогали и "прочно выкованные цепи", т.е. оболгать его тоже не вышло. Даже весь израненный, он очень ярко горел, и обжечься недолго, ну да ладно, пусть горит только на безопасном расстоянии.
Строжайший контроль, прослушка, провокации следовали за ним по пятам, подрывая и без того неважное здоровье. Он, несмотря ни на какие препоны, слишком высоко взобрался, и чтобы двигаться дальше требовался допинг – всё чаще и чаще, и, в конце концов, уже не мыслил себя без него, всё так же неизбежно приближаясь к краю.
«Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее
Вы тугую не слушайте плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть …»
Его никто не смог догнать и обойти, кроме собственных демонов, что исподволь вели неугодного и там, и тут к неминуемой смерти, а она уже дышала холодом ему в затылок. Он не заметил, как оказался на краю, и слышал за спиной удаляющиеся призывные крики, тех, кто любил его и боготворил. И понимал, что ему уже не вернуться назад.
«Или это колокольчик весь зашелся от рыданий?
Или я кричу коням чтоб не несли так быстро сани?..»
Его всегда тянуло туда, где жгло и болело, будоража нервы, натягивая, как тетиву. Он уже привык к этой боли и бередил старые раны, чтобы ярче чувствовать. И сейчас, на самом краю, его чувства обострились донельзя, и неистовый восторг захватил всё его существо.
Взращенные им демоны бесновались в дикой пляске, оттесняя его ещё ближе к неизбежному. Но у него хватило смелости посмотреть им в глаза и выстоять. Не было страха и мольбы о помощи, он всё ещё твёрдо стоял на ногах.
«Что-то воздуху мне мало: ветер пью, туман глотаю.
Чую с гибельным восторгом пропадаю, пропадаю…»
И смерть, давно положившая глаз на неистового бунтаря, встала на дыбы. Такого случая она упустить не могла и во весь опор ринулась к нему, замахнувшись… и снова промахнулась. Он, всего на мгновение опередил её и прыгнул сам, нырнул в небытие, чтобы навсегда остаться живым в нашей памяти.
«Но что-то кони мне попались привередливые.
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть …»
Его песни, как исповедь, как откровение, всё ещё стучатся в наши души и получают отклик. Значит, вопреки всему, костлявая действительно промахнулась, и он по-прежнему среди нас – народный, без званий и наград, в доску свой, Володя Высоцкий.
«Я коней напою, я куплет допою,
Хоть немного еще постою на краю»
И пока звучат его песни, он среди нас – любит и ненавидит, страдает и радуется, хулиганит и смеётся в лицо своей собственной погибели. Потому этот хриплый натужный голос был и остаётся, назло всем смертям, живее всех живых!
Если вам понравилась статья, ставьте ЛАЙКИ, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на мой канал, делайте РЕПОСТЫ, пишите КОММЕНТАРИИ.