Таня всегда была со странностями. Но последняя новость вызвала шок. Таня решила уехать сестрой милосердия в военный приграничный госпиталь. Оказывается, накануне она прошла курсы по уходу за больными от епархии. По окончании желающие отправлялись в госпитали для помощи раненым бойцам и жителям на новых территориях.
Таня добровольно собиралась подвергнуть свою жизнь опасности, бросить мужа и сына. Как это можно назвать? Блажью, не иначе. Но никто отговаривать не стал. Лишь намекнули на опасность и безответственность.
Другой реакции Таня и не ожидала. Единственные люди, которые смогли бы отговорить ее от затеи, это родители, но они их уже не было в этом мире.
Сын? Полгода как ее двадцатилетний ребенок сожительствовал с девушкой в соседней комнате. Личное пространство Тани сократилось до небольшой спальни, а если она размещала там сушилку, то в ее распоряжении оставался узкий проход. На кухню она выходила, когда там не было молодых. Не сразу, но ей удалось приучить их убирать за собой, а вскоре и готовить. Правда, первое время она, как ответственная женщина, «запряглась»: старалась разнообразить меню, экспериментировала с выпечкой. Но когда поняла, что превращается в прислугу, бросила это занятие. Тем более что в последние месяцы по вечерам она обучалась на курсе сестер. А в выходные как волонтер практиковалась в паллиативном отделении городской больницы.
Что касается мужа, то он мало интересовался, чем занимается его жена. Его жизнь шла размеренно: работа, приставка по вечерам, пиво по пятницам, гараж в выходные.
А Таню рутина вгоняла в тоску. Особенно ужасала мысль, что так будет всегда. Неужели остаток ее жизни – это череда будней, ведущая к смерти?
Она смотрела на себя в зеркало и замечала признаки старения, она опускала взгляд на руки и видела начало остеоартроза на мизинцах.
– Есть наследственные болезни, которые проявляются после сорока, – сообщил врач на приёме, выписал поддерживающие препараты и посоветовал комплекс гимнастики для кистей.
В конце зимы Таня тяжело переболела бронхитом. Она была настолько слаба, что еле доходила до туалета. Вот так же, наверное, произойдет и в старости. Вот так же она, будучи костлявой высохшей бабулей, будет пробираться вдоль стены до туалета и скрюченными от остеоартроза пальцами нажимать на ручку двери. А умирая, задумываться о бессмысленности бытия. Хотя многие с ней поспорят. Таня жила не зря хотя бы потому, что воспитала сына. Но ведь она лишь единица из множества матерей!
Родственники мужа намекнули, что мысль уехать пришла от безделья. Надо было в свое время ещё родить и не одного! Или дачу бы купила. Как хорошо на земле!
На работе Таня о причине увольнения не сообщила. На понимание не надеялась. Ее сочли бы чокнутой, не иначе.
Еще она не знала, как сложится там. А вдруг она не выдержит физически или смалодушничает и вернётся? Да, она помогала лежачим пациентам в паллиативе, но батюшка предупредил, что прифронтовой госпиталь – это для эмоционально здорового человека с верой в душе. Первой она себя не считала, а насчет веры… С возрастом Таня стала циничнее. Между занятиями на курсе, когда приходилось выстаивать на молебнах, она занимала место ближе к двери и, скрывая зевоту, нетерпеливо поглядывала на время.
Итак, если она вернётся, как коллеги посмотрят на нее тогда?
Что касается подруг, близкой у Тани не было. Одна переехала в другую область, у второй был маленький ребенок, третья отстранилась.
Итак, Таня собрала сумку с необходимыми вещами и поехала. Дорогу ей оплатили, а жилье предоставили в паломнической гостинице.
В военный госпиталь так просто не попасть, но так как ее ждали, то разрешение было уже готово. На входе ее встретила волонтер Альбина и кратко дала общие наставления.
– Нюансы в процессе буду объяснять, – подытожила она.
В первый день Таня была удручена увиденным, она не знала, как вести себя с парнями, куда девать глаза. У первого раненого, которому довелось оказать помощь, была ампутирована по колено нога, удалена часть тонкой и толстой кишки. Многие больные лежали в памперсах, у кого-то в голове стояли спицы, и они не могли говорить, многие больные лежали на вытяжке либо в аппаратах Илизарова.
После обеда от больничного запаха и вида покалеченных людей Таня ощутила тошноту. А в глазах помутилось, когда она увидела парня, очень похожего на сына с пластиной в голове.
Таня вышла на улицу, присела на лавочку и нагнулась вперед. Кто-то разместился рядом и заботливо погладил по спине. Таня повернула голову. Это была Альбина.
– Как ты? – спросила она. – Дальше работать сможешь?
– А может быть по-другому?
– Недавно к нам девушка из местных волонтеров рвалась, а после одного дня сбежала.
– Ты давно здесь? – спросила Таня.
Оказалось, Альбина была волонтёром со стажем. Начинала с посещения детских домов в своём городе. А сейчас, когда муж заключил контракт, переехала ближе к нему.
– Я не знаю как вести себя с ребятами, – призналась Таня.
– Обязательно разговаривай. Раненые должны отвлечься. Нельзя давать им сосредоточиться на боли, на своих мыслях, – посоветовала Альбина.
– Я обычно неразговорчива.
– Учись быть другой. Представь, что ты ангел в аду, которого прислали дарить тепло и свет.
Таня грустно улыбнулась и подумала: а есть ли в ней самой тот свет? Ведь, по сути, она пришла сюда, потому что ей надоело жить для себя любимой.
Несколько дней она наблюдала за Альбиной. В каждую палату та заходила с улыбкой, щебетала о пустяках, подшучивала. Вскоре Таня переняла ее стиль общения.
В основном в ее обязанности входил уход за лежачими больными. Она помогала в умывании, кормила, меняла белье, разбирала прикроватные тумбочки, возила на процедуры и прогулки.
Таня старалась вести с ними беседы на отвлеченные темы, а если видела, что человек не настроен на разговор, просто молчала.
Пообщавшись с бойцами, она с удивлением узнала, что далеко не всех на фронт привел патриотизм. Да, были кадровые военные, но даже они не были готовы к аду, в котором очутились. Раньше армия была хорошим социальным лифтом: льготная ипотека, ранний выход на пенсию. В военные училища попадали избранные, а некоторые за мзду.
А когда пришла война, оказалось, что есть процент военных, неготовый погибать за родину. Их называли пятисотыми.
– В начале войны они стали подавать рапорт об увольнении. Не скрою, я тоже думал об этом. Но потом понял, что если сделаю, то поступлю как последний ***.
Были те, кто хотел заработать на жилье или расплатиться с долгами.
Были мужчины, которые заключали контракт, чтобы избежать тюрьмы.
А один раненый признался, что хотел застрелиться:
– Сын-срочник погиб в приграничной зоне. Была возможность договориться, чтобы он в армию не пошел, но я настоял. Мол, он мужик, он должен. Жена меня винила, кричала. Я пошел в гараж, взял ружье, но оно два раза дало осечку. И я решил, что глупо умирать так, лучше в бою. Я не стал дожидаться, когда привезут гроб. Знал, что не вынесу похорон. Думал, погибну сразу, а продержался четыре месяца.
– У тебя сильный хранитель, – предположила Таня.
– Нет. Первыми погибают те, кто боится умереть. Агрессия, бесстрашие и расчет – вот главные хранители. Я, когда ранен был, просил ребят оставить меня, а они потащили несмотря на обстрелы.
Еще Тане приходилось выслушивать истории от любителей приключений.
– У меня позывной Колобок, – смеялся один боец. – Я жене сказал, что заключил контракт по телефону, когда был на вокзале. Нас трое друзей детства собралось.
– И все колобки? – улыбнулась Таня.
– Нет. Один Цыган, второй Хомяк.
У выздоравливающих планы были разными, но в основном это зависело от характера ранений. Одни снова рвались в бой, отомстить за погибших товарищей.
– Я вернусь и добью этих ***!
Второй упал духом, разочаровавшись в своей жертве.
– Я будто потерял опору. Не знаю, куда идти. Кому я нужен, – делился он.
Они находились на прогулке.
Таня присела напротив его коляски и заглянула в глаза:
– Ты обязательно найдешь свой путь. А насчет нужности, мы нужны в первую очередь себе. А сейчас спасибо тебе, что не испугался, что прошел это пекло.
Но в основном Таня наблюдала волю к жизни, энергию, желание развиваться, несмотря на увечья. Например, мужчина, потерявший бою ноги и одну руку, мечтал быстрее освоить протезы, вернутся домой и заняться ремонтом.
Многие рассказывали историю своей жизни, показывали фото жены, детей.
Раненых бойцов привозили, как правило, за полночь. В темное время суток это было безопаснее. Перед распределением лежачих размещали прямо на носилках в парадном зале. Остальные рассаживались на стульях. Многие были в окровавленной рваной одежде, кто-то вообще без неё, завернутый в одеяло. У всех грязные и уставшие лица. У некоторых дорога заняла больше суток. В основном они сидели молча.
Таня приносила бутерброды, разливала чай или кофе по желанию. Бойцы робко брали еще не отмытыми от грязи и крови руками стаканчик с напитком и бутерброд, а ведь многие ничего не ели почти сутки!
Крови она никогда особо не боялась, а вот с ужасом при виде открытых ран боролась долго. Ни для кого не секрет, что человек, как и животное, состоит из мяса, мышц и костей, но только при виде ранений понимаешь, что раскуроченный войной человеческий организм мало отличается от тушки, которую разделывают в стенах мясокомбината.
Таня разрезала одежду, проводила обработку несложных ран.
По обрывкам фраз новоприбывших она поняла, насколько непривычно они ощущали себя в тылу. После обстрелов, огню снайпера и коптерам противника им неуютно было стоять на открытой местности в полный рост, да еще и толпой. Уши пытались расслышать звуки выходов и прилетов, а глаза искали возможную опасность или укрытие. Мирный город казался им необычным, даже странным. За линией фронта населенные пункты выглядят иначе: разрушенные дома; разбитые, заваленные дороги, подбитая военная техника; пустые улицы. Там отстреливают даже брошенных собак, чтобы они не грызли тела погибших.
Еще в госпитале была палаты с тяжелоранеными военнопленными. Таня не видела в них врагов. Это были уставшие люди, некоторые в полубессознательном состоянии. Таня также умывала их, кормила с ложки.
Новенькие, завидев ее в палате, задавали похожий вопрос:
– Це що? Деяка пидстава?
– Нет, это не обман. Камер здесь нет, – отвечала Таня, когда русскоговорящие объяснили ей смысл слов. Многие пленные не только говорили на русском, но и бредили на этом языке.
После увиденного в госпитале временами Тане хотелось рыдать. Ее душа отказывалась принимать реальность, осознавать то количество боли, которое существует в мире. И она плакала, уткнувшись в подушку. Но потом приходил стыд, что она раскисает, опускает руки, и вообще, что были в ее жизни времена, когда она без особой причины ныла, жалуясь на судьбу.
ЗДЕСЬ не будет легко, но надо трудиться, идти дальше. Божьей помощи она не просила и редко появлялась на службе. К Господу и так посылается миллионы просьб.
Да и что толку просить, надо делать. Медперсонал физически не мог пристально уделять внимание каждому больному, у них хватало своих забот. А для волонтеров работа была всегда. Был процент лежачих больных, за которыми приезжали ухаживать родственники, но были и те, у кого не было родителей либо они не могли приехать в силу обстоятельств. Им помогали волонтеры или ходячие больные, которые находились с ними в палатах.
Но самым печальным было ухаживать за больными в коме, на кровати которых висела надпись «Неизвестный». К опознанным приезжали родственники, подолгу сидели у постели, молились за них в церковной часовне. Но просьбы к Всевышнему помогали далеко не всем.
Врач подходил к родителям и, опустив взгляд, произносил:
– Сегодня мы отключаем его от аппарата, можете попрощаться с сыном.
Матери рыдали, выли по-волчьи. Отцы уходили в ступор.
Среди волонтеров ей приходилось наблюдать людей разного склада, судьбы и вероисповедания.
Гульнара, девушка двадцати пяти лет, была из Татарстана. Она носила с собой Коран. Сура «Ясин» она читала тяжелораненым бойцам и тем, кто был без сознания в реанимации. Ее вера была настолько сильной, что случались чуть ли не чудеса. Боец, которого считали безнадежным, вышел из комы. Раненые, которые замыкались в себе, снова начинали улыбаться. А лежачие больные быстрее шли на поправку.
Это Гульнаре пришла идея пригласить в отделение хазрата для поддержки ребят-мусульман. В военный госпиталь уже были вхожи батюшки, доводилось видеть ламу.
Муж Виктории погиб. Его тело было обезображено, но она опознала его по спине. Сотрудник морга не хотел снимать покрывало с тела, боялся за ее психику.
– У меня ее не стало, с тех пор когда муж ушел на СВО, – ответила она.
Там же в морге ей отдали телефон погибшего вместе с другими вещами. Несмотря на то что побывавший в бою аппарат постоянно подвисал, Виктория продолжала им пользоваться.
– Когда-нибудь я положу телефончик на полочку, но не сегодня, – говорила она.
Узнав о гибели мужа, Виктория ощутила злость на мир, который никогда не мог существовать без войн. Но потом поняла, что сойдет с ума, если не направит энергию в созидательное русло.
Ирине довелось побывать в гражданском госпитале на новых территориях.
– Там одна больница на весь город была, – рассказывала она. – Палаты переполнены. У жителей от сидения в сырых подвалах обострились болезни, кому-то даже пришлось делать ампутации. Постоянно боялись обстрелов, поэтому под больницу переоборудовали и подвал. Не у всех, кому настала пора выписываться, была крыша над головой. Оставляли жить на верхних этажах.
Жанна занималась гуманитаркой. В гражданских больницах родственники навещают больных с сумками, полными продуктов. В военном госпитале раненые радовались таким простым вещам, как сланцы, белье, влажные салфетки, футболки, носки. На собранные деньги Жанна, кроме самых необходимых вещей, закупала противопролежневые средства, ортопедические вещи, массажеры, спортивные костюмы, теплую одежду, обувь. Это по инициативе Жанны были закуплены раскладушки, когда она увидела, что родственники, приехавшие ухаживать за ранеными, спят сидя.
Однажды закупили даже ночники. Многие из ребят не могли спокойно спать по ночам. Одних мучили кошмары, другим снились прилеты, у третьих был страх темноты, кого-то страдал бессонницей.
– Кто в основном помогает деньгами? – поинтересовалась Таня.
– Родственники военных, школы, бабули.
– А крупные фирмы?
Жанна усмехнулась:
– Помощь госпиталю нужна постоянно. Им проще разово где-то засветиться, чем связываться с бездонной воронкой без камер и благодарностей.
Жанна постоянно была на телефоне: договаривалась, просила, а с кем-то могла и поскандалить. Таня вряд ли смогла жить в таком ритме. А Жанна успевала все и это притом, что ее муж был инвалид. На фронте ему перебило позвоночник.
Раз в неделю приходила парикмахер Кира. Она бесплатно стригла всех желающих.
Психолог Нина помогала бойцам, частично или полностью потерявшим память. Однажды Таня наблюдала, как в процессе трехчасовой беседы больной вспомнил номер телефона матери.
Таня так и не смогла вычислить рецепт выздоровления раненых. Бывало, безнадежные выздоравливали, а мужчины с несложными травмами неожиданно погибали.
Ваня был из тех, кто цеплялся за жизнь. Он мыла ему голову, когда он неожиданно произнёс:
– Таня, ты красивая девушка.
Она удивленно посмотрела на него.
– За девушку спасибо.
– Нет, правда, ты пойдешь со мной на свидание, когда я поднимусь?
– Ты сначала бы спросил, может у меня муж.
– Я знаю, что нет. Иначе он был рядом.
– Ты паспорт мой не видел.
– Штампы бездушны, – возразил Ваня.
И Таня подумала, что он отчасти прав.
– Так ты пойдешь?
– Я очень давно не ходила на свидания.
– Не хорони себя как женщину, ты очень красивая.
– Хорошо, – улыбнулась Таня.
– А завтра придешь?
– Обязательно.
Но вечером случилась неприятность.
На Гульнару напал брат раненого. Он узнал, что больному грозит слепота.
Сначала он принялся орать, потом искать свой телефон. Гульнара как раз была в палате, кормила плохо видящего. А его брат, пытаясь отыскать телефон, начал разбрасывать вещи.
– Не волнуйтесь вы так, все наладится, – произнесла сердобольная Гульнара.
Но слова успокоения еще больше разъярили дебошира.
– Да пошла ты! Добренькая нашлась! – он со злостью посмотрел на нее. – Да ты не добрая, ты блаженная! Это ты украла мой телефон! Ты!
Он схватил Гульнару и принялся трясти.
В тот момент в палате был лишь один ходячий больной и то с палочкой. Он пытался защитить девушку, тогда брат резко отшвырнул Гульнару от себя. При падении она сильно ударилась головой и потеряла сознание.
Всем волонтерам было приказано покинуть госпиталь до особого распоряжения.
На следующий день сообщили, что Гульнара получила сильное сотрясение. И как только разрешат врачи, она уедет домой восстанавливаться.
В конце вечерней литургии священник сказал несколько добрых слов о Гульнаре и попросил молиться за ее здравие, хоть она и не была крещенной.
– Братья и сестры, главное сейчас не опускать руки и стойко выдержать испытания, которые посылает Господь.
Таня посмотрела на икону Богородицы. Говорят, в жизни все возвращается. Так почему же Гульнаре, этому светлому человечку, за добро отплатили злом? И почему бог испытывает страданиями?
Если брать мир в целом, то он устроен вполне гармонично: каждое растение, насекомое, животное несет свою миссию и красоту. И только человек разрушает, потребляет, паразитирует. Убери людей с планеты, и она ничего не потеряет, а лишь приобретет: чистый воздух, прозрачные реки, первозданность природы. Все-таки в чем-то бог ошибся, когда создавал людей.
А что, если никакого бога нет?! Но религия все равно нужна для сплачивания и единства. При храме плели сети, находилась комнатка, где шили бандажи-косынки для поддержки конечностей, накладки на костыли, противопролежневые валики и подушки, чехлы на культи. И вдобавок перешивали одежду для больных с аппаратами внешней фиксации.
Волонтерам разрешили вернуться через три дня. За нападение на Гульнару наказания не последовало. С мужчиной только провели беседу. Военный госпиталь – закрытое учреждение, там не хотели шумихи.
Дежурная медсестра, едва увидев Таню, поманила рукой.
На столе в вазе стояли белые розы.
– Это тебе от Вани, – печально проговорила медсестра, указав на цветы.
Таня задержала взгляд на букете, пытаясь вспомнить, когда ей в последний раз дарили цветы.
– Надо же! Пойду, поблагодарю.
– Подожди, – остановила медсестра.
Таня все поняла по ее глазам.
– Когда? – лишь спросила она.
– Вчера.
Таня все равно заглянула в палату. На постели Вани лежал другой боец.
По вечерам, покидая госпиталь, Таня не сразу переключалась на обыденную жизнь, без крови, боли и вида смерти. В автобусе рядом с ней присела дама при полном «тюнинге». Наращенные ресницы, маникюр гель-лак, надутые филером губы, татуаж бровей делали ее похожей на экзотическую птичку в голубиной стае. Даме было далеко за тридцать, она была одета по моде, а чересчур короткая юбка указывала на «женщину в поиске». Впрочем, об этом кричал и весь ее образ.
Таня посмотрела на свое отражение в оконном стекле. По сравнению с сидящей рядом дамой можно сказать, что она запустила себя. Хотя… Кто-то совсем недавно назвал ее красивой.
Однажды вечером, направляясь домой, Таня увидела, как на лавочку при выходе из госпиталя присел один из врачей. У него было такое уставшее, осунувшееся лицо, что она не могла пройти мимо. Это был самый старший по возрасту хирург.
– Тяжелый день? – спросила она, располагаясь рядом.
Он нагнулся вперед и посмотрел куда-то вдаль:
– Столько лет в медицине, а никак не привыкну. Я ведь раненых, прошедших Афган помню. Сила духа у них была на зависть. Кто мог на гитаре играл, песни пели, шутили. Без ног, без рук, а подбадривали друг друга. Кто воевал в девяностые, начало двухтысячных уже не верили ни во что, не понимали, зачем им жить, во что верить. В стране тогда был бардак.
– Но сейчас такого нет, – заметила Таня.
– Да, я снова, как ни странно звучит, питаюсь оптимизмом у больных. Ради них и встаю утром, на пенсию не тороплюсь, – врач грустно усмехнулся. – Сейчас много энергии в бойцах, есть цели, уверенность в победе. Но черт, как же тяжело каждый раз собирать человека по частям!
– А возможен ли мир без войн? – спросила она, хотя прекрасно знала ответ.
– Конечно же, нет. К сожалению.
Чтобы отвлечься, Таня бродила по центральным улицам города. Там шла беспечная жизнь: гуляли парочки, компании сидели в кафе, у дверей ресторанов курили расфуфыренные дамы и кавалеры. Даже не верилось, что где-то идет война, а рядом находится госпиталь с покалеченными в боях людьми.
Большинство жителей, семьи которых не коснулась война, отстранились от нее, не желали замечать. Они вряд ли оценят жертвы, которые приносят другие ради мира над их головами. Людям не свойственно благодарить, многие вещи принимаются как должное.
Справедливо ли это? Нет. Да вообще существует ли справедливость?
Ясно только одно, что если не будет тех, кто добровольно идет на жертвы, человечеству наступит конец.
Таня тоже могла безмятежно рутинно существовать, затыкая пустоту в душе бытом, чтением книг, просмотров фильмов, но ЗДЕСЬ она была на своем месте. Она из тех, которые устают жить только для себя, а вот для других – никогда!
И может, сын бога вовсе не спаситель? Просто своим примером он хотел показать, что человечество не выживет, если в нем не будет бескорыстной жертвенности? Хотя даже и при таком раскладе получается, что он в какой-то мере пытался нас спасти.
Вообще-то, совсем недавно она сомневалась в существовании бога. И если быть честным, то никто не знает, что правда, а что нет. Но в одном Таня не сомневалась – ангелы – это не бестелесные существа. Ангелы – это волонтеры, которые по зову сердца помогают ближнему.
Не ищите ангелов в раю. Они на земле, в аду.