Родился Ленька в Астрахани в январе 1965 года. Дом, где жил он с матерью и прабабкой стоял в самом начале Первой Ново-Лесной улицы. Это был старый дореволюционный дом в два этажа: первый этаж кирпичный, вросший в землю по окна, а второй деревянный, покосившийся от времени в сторону двора. Когда по соседней Желябова ехал трамвай, дом дрожал, и легкие предметы, оставленные на столе, потрясываясь, пытались добраться до края, упасть и укатиться к окну, из которого видна была старая краснокирпичная мельница, еще активно производящая муку. Мучная пыль от мельницы оседала во дворе на сараях, деревьях, и часто даже летом, двор был белым, и заночевавшим гостям спросонок могло показаться, что летом наступила зима. Удобства были во дворе – колонка с водой, да дощатый туалет на два адреса, потому что двор был проходной, и смежный двор воротами выходил на Куйбышева – через двор можно было срезать угол квартала. Жители ленькиного двора не особо любили почему-то жителей «того» двора, и детям своим играть с детьми с «того» двора запрещали. Наверное, это было связано с какими-то туалетными историями, кто сейчас скажет. Но, жители коммуналок, например, часто рассказывают о таких сортирных конфликтах, переходящих, как знамя, из поколения в поколение. Может и с дворовым туалетом также. Колонка у «того» двора была своя, так что из-за воды конфликтов быть не могло.
Ленькина семья занимала квартиру на втором этаже. В одной маленькой комнатке жила прабабка, а в другой Ленька и мать. Отца у Леньки по документам не было, а родился он от женатого соседа, который обещал развестись со старой сварливой и давно нелюбимой женой и жениться на молодой любимой мечте всей своей жизни. Но развод не состоялся, а состоялся в том же 1965 году его переезд на новую квартиру вместе с женой и двумя дочерями, одна из которых была на месяц младше Леньки. Видимо силой принудили мужика со сварливой и нелюбимой в постель ложиться. О том, что родился Ленька отец знал, но это никак не сказалось на Ленькиной жизни. Мать Леньке в дальнейшем о себе любовнику не напоминала, алиментов и помощи не требовала, и отец спокойно жил и воспитывал дочек где-то на другом конце города в новостройках, успев со своей старухой лет тридцати шести родить еще двух детей.
Комната прабабки была увешана фотографиями ее трех сыновей, погибших на войне. Двое ушли на фронт молодыми и холостыми, а старший успел жениться и оставить после себя дочь, Ленькину мать. Жена его тоже ушла на фронт медсестрой и погибла перед самой победой, успев прислать дочери письмо с фотографией из Германии. А после, где-то года через два после войны прабабке вручили медали сыновей и невестки, и она часто показывала их Леньке, приговаривая, что это главное его наследство.
Мать Леньки работала буфетчицей на заводе им. Урицкого, от дома до работы – две минуты неторопливого пешего хода. Зарплата небольшая, но зато доступ к дефицитным продуктам. Баловала она сыночка вкусными конфетами, печеньем, колбасой и апельсинами. Был Ленька сытый, одетый, но брошенный. Мать либо работала, либо устраивала свою личную жизнь, которая вопреки всем ее усилиям никак не устраивалась. Прабабка умерла, когда Леньке было десять лет, а других родственников у них с матерью не было. Про теоретически существующего отца этому времени уже никто и не вспоминал.
Свою беспризорность Ленька расценивал как свободу и очень гордился, что самостоятельно формируется как личность и никто ему не указ. В пятом классе эта самостоятельная личность осталась на второй год и уже состояла на учете в детской комнате милиции. Мать неоднократно вызывали и в школу, и в инспекцию, но Леньку это уже никак не вразумляло. Улица, где жил Ленька, в год его рождения была переименована в честь Федора Раскольникова, а с 1976 года стала носить имя академика Королева. Но ни героический комиссар, ни знаменитый ученый, примером для Леньки не стали. Его кумиром стала закутумская шпана, которую учили жизни возвращавшиеся на короткий срок в свои дворы с сортирами рисковые урки.
***
Свой первый срок Ленька получил в шестнадцать лет. Нет, и до этого он не был мальчиком паинькой. На серьезные дела ходил лет с тринадцати – то стоял на шухере, пока пацаны постарше обносили продуктовый магазин, то допинывал уже избитого и ограбленного ими работягу, идущего с ночной смены с зарплатой в кармане, то подхватывал из их рук подрезанные в трамвае сумочки. Но ни одно дело, в котором участвовал Ленька, не раскрывалось. И даже один авторитетный вор, живший на «том» дворе, узнав о счастливом свойстве Леньки, пообещал его взять на большое дело. И было это как раз в день рождения Леньки, когда он проставлялся всей местной шпане, в сухой и относительно теплый день обычной астраханской зимы 6 января 1981 года.
К вечеру похолодало, и Ленька с друзьями, уже изрядно набравшись, решили переместиться в теплое место. Идти домой было нельзя, в квартире мать тоже отмечала день рождения единственного сыночка. Застолье было культурное - две подруги и одна бутылка шампанского на троих. Все приличие было рассчитано на приход двоюродного брата одной из подруг, с которым предполагалось познакомить Ленькину мать для «может, что у вас и сложится». Поэтому Леньку строго попросили дома не появляться как можно дольше, а еще лучше заночевать у какого-нибудь приятеля.
Мелкий шкет Димка Ваулин, решив поймать удачный момент, чтобы быть полезным компании, предложил пойти в заброшенный дом на Красной Набережной у Сапожникова моста. «Там рядом дед мой живет», - привел важный аргумент в подтверждение существования заброшки новоявленный Сусанин. Где этот мост, Ленька не знал, но Димка заверил, что идти всего два квартала. Взяв оставшиеся бутылки и завернутую в газеты закуски, шпана двинулась по темным улицам.
Было весело и хотелось событий. Но улицы были пусты, и пристать было не к кому. Пару раз постучали в низкие окна, где горел свет и, состроив гримасы откинувшему занавеску хозяину, с гоготом убегали. Возле Казанской церкви, когда-то переделанной под обувной склад, а ныне заброшенной, Димка заявил:
- А тут приведения водятся, я сам видел. Надо бы мимо незаметно пройти, а то разозлятся, отметелят.
Пьяные парни разразились смехом, решили юморнуть и подразнить мелкого:
- Черти тут водятся, в ад сразу утащат тебя!
- Задрожал, мелочь, а портвейна выпил, как большой!
- Мелкому больше не наливать!
Неожиданно Димка огрызнулся, не побоявшись получить пинков от старших собутыльников:
- Если приведений не боитесь, то идите и посмотрите. А я не пойду, и дед рассказывал, и я сам видел, и ругаться с приведениями не хочу. Жду вас на углу, дальше пойдем, когда вы проржетесь.
И убежал в сторону Кутума.
Оставшиеся решили сделать еще по глотку вина. Бутылка опустела, и Ленька хотел было разбить ее о ступени церкви. Но тут веселая мысль пришла ему в голову:
- Приведениям тоже хочется выпить, - рассмеялся Ленька, - невидимым духам дарю невидимое вино!
И размахнувшись, кинул бутылку в окно церкви. Посыпались стекла, заржали пацаны и зовя собой Леньку, побежали прочь. Но Ленька замешкался. Он смотрел в разбитое окно широко раскрытыми глазами. За мгновение до броска он увидел в окне белого призрака, но уже не успевал отменить задуманное им действие, и бутылка полетела в того, за которым были видны большие белые крылья. Сейчас, когда звон разбитого стекла стих, окно было черным.
- Ленька, - позвали пацаны, - уснул что ли, пойдем уже.
Ленька очнулся, и в тишине услышал обрывки шепота: - И паче снега убелюся…
Но тут же шепот унесся ветром, и Леньке показалось, что это и был ветер, а видение просто отражением его светлой модной дубленки, купленной по случаю праздника на толкучке у знакомого фарцовщика. А крылья… ну, ребята махали руками, тоже отражались. И, не придав значения видению, Ленька побежал греться в неведомый заброшенный дом.
***
Сапожников мост оказался мостом Коммунистическим. Просто Димка, вслед за дедом называл мост по-старому. И дом был вполне себе знакомым. Здесь когда-то проживала мамина подруга, которая сейчас сидела дома у Леньки, сватая ей своего двоюродного брата. Дом расселили уже года три как, но не сносили. Окон и дверей уже не было, второй этаж частично провалился вниз, и по упавшим балкам лазила местная детвора, которой место, где можно покалечиться или убиться, всегда интереснее чтения книг.
Насобирав обломки рам, шпана попыталась развести костер, но сырые холодные деревяшки никак не разгорались. Димка сбегал в дедов сарай в соседнем дворе и принес керосин. Принес литровую банку. Чуток плеснули, дрова разгорелись. С собой была еще бутылка вина, ее распили на троих. Двое парней ушли до этого, не дождавшись огня, сказали, что поищут денег, так как уже можно встретить работяг со смен. Димке не наливали, да он и не просил. Его голова была полна раздумий, где лучше быть битым за поздний приход – дома у матушки на Королева, или тут, у деда.
Уходили из руин уже сильно пьяные, и самый старший, девятнадцатилетний Женек Мурсимов кинул в догорающий костерок банку с керосином. Если бы банка попала в костер, может бы, ничего и не случилось. Но банка немного не долетела, разбилась об упавшую балку где-то в метре над костром. Керосин прыснул, и воспламенившиеся пары зачали пожар. Димка убежал сразу, а остальные полюбовались зрелищем с минуту и ушли продолжать веселье к двум подругам, снимавшим комнатку у одинокой старухи на Куйбышева. Подруги как раз должны были прийти со смены со швейной фабрики, а старуха была не против компаний. Гости покупали у старухи самогон, который гнала ее сестра в Бахтемире и привозила в город на продажу через проверенные руки.
Арестовали Леньку через неделю. Как-то всех вычислили, нашли. Огонь с заброшенного дома перекинулся на соседний, но не на тот, где жил Димкин дед, а с другой стороны. В том доме выгорело несколько квартир, пострадали четверо людей, среди них ребенок, одна женщина в больнице умерла.
Больше всех срок дали Мурсимову. Он и банку бросил, и самый взрослый. Поехал на зону и второй совершеннолетний соучастник. А Леньке дали немного, мать потратила сбережения и наняла адвоката, который как-то втиснул Леньку в категорию «до 16», доказав, что на момент преступления Леньке шестнадцати не было, так как вызов в пожарную часть зафиксирован в 23-45. Значит, преступление совершено 6 января, по закону Леньке в это время еще пятнадцать, а шестнадцать наступило в 00-01 уже 7 января. Но тогда и в пятнадцать за серьезные преступления наказывали строго, а здесь были и пострадавшие, и умершая. Благодаря стараниям адвоката, судили Леньку не за тяжкое причинение вреда, а за хулиганку. И хоть немного Ленька получил, но два года в колонии для несовершеннолетних тоже не ремешок по попе. Димку отправили в специнтернат. Его мать-алкоголичку лишили прав, а деду Димку не оставили, старый дед уже был.
Продолжение следует.