Четверть века назад во время теплоходного круиза до Нижнего Новгорода и обратно я познакомилась с необычным юношей. Юношей, цитировавшим Бродского и обожавшего прогулки по Переделкино. Юношей, рассказавшим мне о Переделкино.
Он боготворил это место, истоптанное классиками, видевшее, как творились легендарные произведения, как рушились судьбы и объединялись сердца. Он был абсолютно влюблён в него и заставил влюбиться меня.
Но мне из моего царства Замкадья ехать туда было далеко, долго, сложно и не с кем. Потом была работа, потом брак, младенец, быт. И, наконец, на пятом десятке я решила, как модно нынче говорить, закрыть гештальт. Жарким сентябрьским воскресным днём я отправилась на экскурсию "Литературное Переделкино".
У меня не было чёткого представления того, как должен выглядеть посёлок, но он однозначно должен был быть опрятным, уютным, с маленькими, одноэтажными домами, возможно, со ставнями и палисадниками. Этакая немецкая деревушка на русский манер, тихая, атмосферная, тёплая.
Расстраиваться я начала ещё от источника, возле которого Катаев написал повесть "Святой колодец". Расстраивал меня бесконечный поток машин, мотоциклов, велосипедистов, вынуждавших нашу маленькую группу отпрыгивать в кусты ибо тротуаров в посёлке нет. Находится родник на улице Арсения Тарковского, который не снимал дачу, а жил с семьёй в Доме творчества.
Здесь он грустил от того, что стихотворение - размышление о прожитой жизни, где его не признавали и не печатали, превратили в дискотечный хит. Речь об исполняемой Софией Ротару песне "Вот и лето прошло", в которой автор сожалеет о невозможности повернуть время вспять, где "лето" - это лучшие годы жизни.
Мы выходим на центральную улицу - улицу Серафимовича, имевшую прозвище "Аллея мрачных классиков". Так её прозвали более молодые писатели с соседней улицы Горького, которую классики в отместку именовали "Творческим тупиком".
Эта улица столь же оживлённая, как предыдущая: фургон доставки Ozon пытается разъехаться с навороченным Мерседесом, родители с колясками отгоняют с дороги детей и собак, наша группа снова отходит в сторонку, пытаясь не врезаться в очередь людей, стоящих за кофе по 500 рублей за чашку.
Я очень пытаюсь закрыть глаза, стереть всех этих людей и представить, как писатель и сценарист Андрей Битов ворчит, что в Переделкино невозможно жить, потому что весь пейзаж уже выпил Пастернак.
Представить, как, узнав об итогах Нобелевской премии, Корней Чуковский помчался к Пастернаку, ошалевшему, счастливому, отмечавшему день рождения супруги.
Представить, как Лиля Брик наворачивает круги вокруг вон того пруда, демонстрируя новые наряды и украшения. Представить, как вот здесь, на даче Льва Кассиля, происходили тайные, но всем известные встречи Константина Симонова с Валентиной Серовой, после которых родилось пронзительное стихотворение "Жди меня".
Но потом я открываю глаза и мои замки снова рушатся...
На улице Серафимовича особенно бросается в глаза Переделкино новое и старое. Кирпичные коттеджи за двухметровыми заборами, с гаражами и видеонаблюдением с одной стороны и бесцветные хибары за забором - штакетником (ведь советскому человеку нечего было скрывать от соседа) в глубине заросшего бурьяном участка - с другой стороны. Надо ли объяснять, с какой стороны находятся писательские дачи...
Насколько я понимаю, после распада Союза в целом и Литфонда в частности для Переделкино наступили смутные времена. Дачи не принадлежали писателями на праве собственности, а давались в пожизненное пользование. Вдов и детей писателей выселяли, участки по "левым" документам продавались, проведение кадастровых работ вообще выявлялось фантомные сооружения...
Не знаю, как выглядел посёлок в 30-х, 40-х и так далее годах, все имеющиеся фотографии обычно чёрно-белые. Сейчас, на мой взгляд, он на редкость неуютный и весь какой-то хаотичный. Богатые особняки и напротив - убогие покосюшки, монолитные заборы - и заборы совершенно разрушенные. Вот дача Андрея Вознесенского, в дверях которой поэт, расставаясь со своей возлюбленной Татьяной Лавровой, спросил её вслед "я тебя никогда не увижу?" На что та прошептала в ответ "я тебя никогда не забуду". Сами знаете, основу какого легендарного произведения составил этот диалог...
Сейчас дача, куда в гости к поэту приезжали Боб Дилан и Нэнси Рейган, в каких-то синих пятнах, то ли плёнки, то ли пластика и выглядит давно заброшенной, как и многие другие, не получившие статус музеев.
Мы внутрь таких дач - музеев не заходим, частным гидам это запрещено. Единственный доступный нам дом - ныне книжный магазин. Когда-то здесь творил Виктор Астафьев, а братья Вайнеры написали роман "Эра милосердия", по которому впоследствии снимут культовый сериал "Место встречи изменить нельзя".
Внутри - броуновское движение. Бесконечным потоком заходят люди, протекают по комнатам, делают быстрые селфи, трогают разложенные на столе книге и вытекают прочь. Задержаться негде и некогда, места очень мало, людей очень много. Задуматься, почувствовать, впитать - тоже некогда.
В глубине парка тот самый, не однократно воспетый в книгах и автобиографиях Дом творчества.
"Итак, получив аванс, я уехал в Дом творчества "Переделкино" и плотно сёл за "Козлëнка" - пишет в своей автобиографической книге " По ту сторону вдохновения"советский и российский писатель, сценарист и драматург Юрий Поляков, чьи работы можно увидеть, например, в театре "Модерн" у метро Бауманская.
В белоснежном двухэтажном здании с колоннами было 40 комнаток-пеналов с душем и туалетом на этажах. Арсений Тарковский приезды сюда называл возвращением в"родные пеналы".
"Вечером стук машинок в номерах Дома творчества прекращался: компьютером тогда пользовались еще немногие. Писатели после ужина сходились выпить и поговорить о том, что творится в Отечестве и литературе". - продолжает свои воспоминания Юрий Поляков. Обсуждения велись, видимо, в стеклянной пристройке, где на располагались столовая, кинозал, библиотека, бар и бильярдная, в которой Владимир Высоцкий за игрой обсуждал сценарий "Место встречи изменить нельзя" с братьями Вайнер.
Сейчас здание на реконструкции, но можно посетить стеклянную пристройку. Возле неё сделан ресторан или кафе с совершенно конскими ценами и очередью из страждущих туда попасть. Сейчас сюда можно просто приехать как в гостиницу, не задумываясь о том, кто, какая немыслимая личность могла творить в стенах этого пенальчика.
Предвкушаю комментарии, что автор - душнила... Но я лишь пытаюсь описать вам, многоуважаемые читатели, насколько порой выстроенные иллюзии совершенно не совпадают с реальностью.
В моих фантазиях вот под тем деревом, с висящими на нём детскими тапочками и шапочками, Корней Чуковский устраивает праздники для всей детворы посёлка.
А вот там Николай Доризо, бегая на лыжах так увлёкся, что заблудился. Постучался в ближайшую избушку, но хозяйка побоялась его пустить. И пришлось легендарному поэту - песеннику прямо на крыльце исполнять "Огней так много золотых" и "Королеву красоты", пока женщина не поверила, что у неё под дверью сидит автор популярных шлягеров.
В моих иллюзиях относительно этого места нет доставок Озона и самокатов, носящихся по улицам, нет коммерции и ощущения заброшенности.
Говорят, здесь особая энергетика, вдохновение буквально разлито в воздухе. Наш гид советовал приезжать сюда снова и снова и дегустировать Переделкино чайной ложечкой. Но лично мне, к сожалению, больше не хочется сюда возвращаться.
Пусть лучше это место останется моим воздушным замком, по которому ходит Белла Ахмадулина, поёт Булат Окуджава, копается в грядках Борис Пастернак.
"Так вышло, что живу я в Переделкино.
Когда пишу, в окне перед собой
я вижу в черно-белых прядях дерева
сосулек гребень темно-голубой…
И можно ли с усталостью мириться мне,
когда, старейший юноша в стране,
на мотоцикле вежливой милиции
Чуковский в гости жалует ко мне?"