Сталин с Черчиллем во время Второй мировой войны, с 1941 по 1945 годы, встречались пять раз. И если почитать, что об этих встречах пишут в интернете, то получается, что они каждый раз жестко бухали, и Сталин неизменно Черчилля перепивал. Какая там к черту геополитика, друганы встретились и отдыхают!
Вот только друганами они никогда не были... Формальным началом Холодной войны считается 5 марта 1946 года, когда Черчиль выступил со своей знаменитой речь в Фултоне (США).
А застолье, во время которого Сталин Черчиля перепил, действительно было, состоялось оно в августе 1942 года в Москве, во время визита Черчиля. На нем присутствовал генерал-лейтенант авиации (в последующем маршал) Александр Евгеньевич Голованов, написавший книгу "Дальняя бомбардировочная…". Отрывок из этой книги я приведу в конце статьи.
О наших героях.
Возраст Уинстана Черчилля приближался к 68 годам. Он был лидером консервативной партии и премьер-министром Великобритании. Пил Черчиль много, с самого утра. В день выпивал МИНИМУМ бутылку виски или коньяка.Обожал шампанское, которое не боялся мешать с более крепкими напитками. Выкуривал в среднем 10 сигар, это огромное количество. Человек, как говорится, был тренированный. Почему алкоголик продолжал быть премьер-министром, для меня загадка, англичане наверняка знали о его слабости. Впрочем, в нашей истории такие случаи тоже неоднократно встречались...
Сталин был помоложе, ему было 63 года. После смерти жены он, видимо, страдал от одиночества и депрессии. Почти все свое время посвящал работе, но любил и застолья, иногда продолжительные. Пил, в основном, грузинские вина, но не напивался. Выпив, был весел. Курил, но все же трубка - это не папиросы Беломорканал, которые курили тогда почти все. Бросил курить в 1952 году, чем очень гордился.
Александр Голованов в описываемое время был командующим авиацией дальнего действия.
Итак, август 1942 года. Советский союз терпел одно поражение за другим.
В мае было провалено наступление на Харьков, советские потери 270 тысяч человек. Также в мае был разгромлен керченский плацдарм Красной армии, потери больше 150 тысяч человек.
В начале июля был сдан Севастополь, в плен попали 95 тысяч бойцов.
Продолжалась бесконечная Ржевская битва, успеха добиться не удалось, потери были огромны.
В июле началось на первых порах успешное наступление немцев в сторону Кавказа и Сталинграда. Целью был захват бакинских нефтепромыслов, которые были основным источником нефти в СССР. Вспомогательный удар на Сталинград должен был воспрепятствовать судоходству на Волге.
При захвате нефтепромыслов Советский Союз мог оказаться на грани военной катастрофы, танки, самолеты и автотранспорт лишились бы горючего.
Положение дел хорошо понимали и в Лондоне, и Вашингтоне. В случае разгрома СССР немцы без особого труда захватили бы Англию.
Интересы сторон были следующие. Сталин хотел увеличения поставок по ленд-лизу вооружения и стратегических материалов. И рассчитывал на открытие Второго фронта в 1942 году.
Черчилль и представитель США Аверелл Гарриман надеялись "пройти по лезвию бритвы". Они были заинтересованы не допустить разгром СССР, но и Второй фронт открывать категорически не хотели. Их очень устраивало то, сто Советский Союз и Германия истощают друг друга.
Знаменитый "ужин" состоялся в ночь с 15 на 16 августа 1942 года.
Не знаю, зачем Сталин споил Черчилля. Возможно, это была маленькая месть за отказ открыть Второй фронт в 1942 году.
А теперь передаю слово Голованову. Отрывок из книги я несколько укоротил.
Сняв трубку, я услышал голос Сталина. Поинтересовавшись, как идут дела, он сказал:
— Приведите себя в порядок, наденьте все ваши ордена и через час приезжайте.
Придя в назначенный час, я и вовсе был сбит с толку. Поскребышев направил меня в комнату, расположенную на одном этаже с Георгиевским залом. Там уже были К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. С. Щербаков и еще два-три человека.
Вошел Сталин, не один. Рядом с ним я увидел высокого полного человека, в котором узнал Уинстона Черчилля, и какого-то военного, оказавшегося начальником английского имперского генерального штаба Аланом Бруком. Сталин представил Черчиллю присутствующих, а когда очередь дошла до меня и он назвал мою довольно длинно звучавшую должность, дав при этом соответствующую аттестацию, я почувствовал, что краснею. Черчилль очень внимательно, в упор разглядывал меня, и я читал в его взгляде некоторое изумление: как, мол, такой молодой парень может занимать столь высокую и ответственную должность? Поскольку я был самым младшим, здоровался я с Черчиллем последним. После представления Черчиллю и обмена рукопожатиями всех нас Сталин пригласил к столу.
Сталин налил Черчиллю вина и провозгласил здравицу в честь союзников. Сразу вслед за этим Ворошилов взял стоявшую перед ним бутылку, пододвинул две солидного размера рюмки, наполнил и подал одну из них Бруку со словами:
— Предлагаю выпить со мной за доблестные вооруженные силы Великобритании и Советского Союза. По нашему обычаю, такую здравицу пьют до дна, если, конечно, человек, которому предлагают, согласен с этим. — И выпил свою рюмку до дна.
Англичанину ничего не оставалось, как последовать примеру Климента Ефремовича. Он опрокинул рюмку в рот, но «перцовка», видимо, была хорошо настояна, и я с великим любопытством наблюдал, справится ли с ней англичанин, ибо по лицу его было видно, что в нем идет страшная борьба противоречивых чувств: явного стремления проглотить водку и столь же явного инстинктивного противодействия этому организма. Наконец сила воли победила, водка была выпита, но по его лицу потекли слезы. Последовавшее за этим добродушное предложение Климента Ефремовича продолжить тосты с перцовкой встретило галантный, но решительный отказ.
Тем временем я увидел в руках британского премьера бутылку армянского коньяка. Рассмотрев этикетку, он наполнил рюмку Сталина. В ответ Сталин налил тот же коньяк Черчиллю. Тосты следовали один за другим. Сталин и Черчилль пили вровень. Я уже слышал, что Черчилль способен поглощать большое количество горячительных напитков, но таких способностей за Сталиным не водилось. Что-то будет?!
Почему, и сам не знаю, мною овладела тревога. За столом шла оживленная беседа, звучала русская и английская речь. Референт Павлов с такой легкостью и быстротой переводил разговор Сталина с Черчиллем, что казалось, они отлично понимают друг друга без переводчика. Я впервые увидел, что можно вести разговор на разных языках так, словно переводчика не существует.
Черчилль вытащил сигару такого размера, что подумалось, не изготавливают ли ему эти сигары на заказ. Речь Черчилля была невнятна, говорил он, словно набрав полон рот каши, однако Павлов ни разу не переспросил его, хотя беседа была весьма продолжительна.
Тосты продолжалась. Черчилль на глазах пьянел, в поведении же Сталина ничего не менялось. Видимо, по молодости я слишком откровенно проявлял интерес к состоянию двух великих политических деятелей: одного — коммуниста, другого — капиталиста — и очень переживал, чем все это кончится...
Наконец, Сталин вопросительно взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, что совсем неприлично проявлять столь явное любопытство, и отвернулся. Но это продолжалось недолго, и я с тем же откровенным, присущим молодости любопытством стал смотреть на них.
Судя по всему, Черчилль начал говорить что-то лишнее, так как Брук, стараясь делать это как можно незаметнее, то и дело тянул Черчилля за рукав. Сталин же, взяв инициативу в свои руки, подливал коньяк собеседнику и себе, чокался и вместе с Черчиллем осушать рюмки, продолжая непринужденно вести, как видно, весьма интересовавшую его беседу.
Встреча подошла к концу. Все встали. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Остальные тоже стали расходиться, а я стоял как завороженный и смотрел на Сталина. Конечно, он видел, что я все время наблюдал за ним. Подошел ко мне и добрым хорошим голосом сказал: «Не бойся, России я не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут, что он тут наболтал...» Немного подумав, Сталин продолжил: «Когда делаются большие государственные дела, любой напиток должен казаться тебе водой, и ты всегда будешь на высоте. Всего хорошего». — И он твердой, неторопливой походкой вышел из комнаты.
Сколь велико было пристрастие британского премьера к нашим спиртным напиткам, можно судить и по тому, что посланные Сталиным через Черчилля различные подарки Рузвельту — черная икра, балык, рыба — были доставлены в целости, а вот водка и коньяк были выпиты в пути, о чем сам Черчилль и сообщил Сталину, присовокупив свои извинения...
