Крупными каплями шел дождь. То там, то тут стекались небольшие ручейки, прямо на тротуаре образуя большие лужи, которые, сливаясь друг с другом, создавали зеркальную поверхность, дрожащую и переливающуюся из-за непрерывного потока дождя.
Мы стояли в самом начале еврейского квартала старой части города. Сгущались сумерки, но, несмотря на всю эту непогоду, было тепло. Спустившись по лестнице, мы оказались на небольшой площади, в центре которой возвышалось мрачное величественное здание. Как позже выяснилось, это была Ханака Нодир-Девонбеги, или, более привычным для нас языком, суфийская обитель, построенная узбекским сановником в 1620 г. и служившая местом проживания для дервишей (бродяг). Она представляла собой многоэтажное здание с двумя большими башнями (минаретами), которые образовывали ее вход. Стены несколько раз подвергались реставрации, последняя крупная реконструкция была проведена в 1914-16 гг. По правилам архитектуры в ансамбль Ляби-Хаус помимо Ханаки еще входят медресе Кукельдаш и Девонбеги. Все вместе они группируются вокруг водоема хауза Нодир-Беги, который и оказался по левую руку от нас. К нему по всему его периметру вели ступеньки. В разброс росли деревья; их ветви переплетались, образуя тонкую сеть, сквозь которую просвечивали огни и виднелись фонарики, подвешенные чьей-то умелой рукой.
Приветливо светились обрамленные занавесками окна вокруг расположенных зданий. Огни, фонари и свет в окнах - все это отображалось в пруду нелепыми, нечеткими, но, вместе с тем, понятными очертаниями.
Я обернулась: позади меня была лестница с фонарями и кованой решеткой. Интересно, как это все будет выглядеть, когда совсем стемнеет и они зажгутся, подумала я.
Мы пошли дальше. Косые лучи фонарей слабо освещали мостовую, криво отражаясь в объективе камеры. Они причудливо подсвечивали деревья, делая их на фоне неба и зданий черными, не всегда видимыми и лишь благодаря каплям дождя на ветках угадывался их неясный, блестящий от редкого света силуэт. Другие же, наоборот, казалось пронизанными лучами, даже пронзенными. Тогда их листва светилась приглушенным, немного потускневшим золотом, тихо шелестя на ветру.
А случалось, под одним из таких деревьев встречались два луча - фонарный и от какой-нибудь вывески - и место, где они пересекались, отличалось нечеткой, размытой, незаметно переходящей на фоне листьев из одного цвета в другой границей. Границей, которая, на первый взгляд, была не видна, но обнаруживалась при дальнейшем рассмотрении.