Фрагмент интервью журналу «КАРАВАН» (октябрь 2024).
— Какие у вас планы на осень?
— Приеду, день беру на акклиматизацию, потом к Светлане Сергеевне Дружининой в Тверь на фестиваль «Вече», спою там «Волю» на открытии. Видишь, я не читаю стихотворение как драматический артист, а пою песенку. Возвращаюсь сюда, 24 сентября у нас прогон «Маскарада» вечером. Уже всех напряг, в этот день монтировочная репетиция, и артистам разрешили работать без костюмов, но, видимо, придется вызвать тех, кто со мной работает, и пройти все. Чтобы не было сюрпризов и неожиданностей. 25 сентября играю спектакль «Маскарад». 26 сентября делаем большую презентацию для прессы «Вертинского». Может быть, песни две там покажем.
— А на самой программе сколько песен будет?
— Четырнадцать песен, которые будут перемежаться биографическими зарисовками, очень интересными, иногда даже смешными. Режиссер этой программы — Нина Чусова. Как вы понимаете, Нина уже все придумала, мне кажется, очень здорово. Я ей очень доверяю. Вообще, рассказывать о том, что будет, дело неблагодарное и не совсем правильное. Но за что я ручаюсь даже сейчас, так это за музыкальную составляющую. Музыканты не дадут скучать. Это мы проверяли, когда репетировали: к нам на репетиции приходило много маститых музыкантов, которые нас слушали и потом высказывали свое мнение... Евгений Борец — очень хороший композитор, аранжировщик, джазовый музыкант. Его группа — одна из самых лучших в Москве: контрабас, флейта, бас-саксофон, ударник и рояль, вот такой квартет.
— А как вообще родилась идея именно этой программы?
— Алексей Александрович Козин, руководитель «Навигатор рекордс», прослушав все мои записи, сказал, что можно попробовать сделать диск с песнями Вертинского. Идея пришлась по душе. Мы встречались, провели три или четыре вечера под рояль, пробуя, напевая... Потом пришла пора, и Евгений Борец сыграл нам первые три вещи на рояле. И здесь меня накрыло, потому что понял, что таких аранжировок всем известных песен я еще не слышал, а слышал я, поверь мне, много. Начало песни мне не говорит, что меня ждет дальше. Сразу песни зазвучали как-то по новому. А потом уже, когда все было готово, пришли музыканты, и вот здесь появился тот звук, на котором у меня открылся рот. Такого звука в Вертинском и такого музыкального сопровождения не слышал никогда. Записали диск, мучились несколько долгих дней. Добились звучания и дыхания внутри. Писали все вместе, музыканты и исполнитель в одной студии, с роялем «Стейнвей». То есть одна неловкая нота, звук, ошибка, неправильный вздох — и вся песня заново. Это и дало общее дыхание на всем материале.
Потом Алексей Козин начал настаивать на виниле, и было сделано несколько сведений. Одно для винила, другое — для CD. И на этом можно было тоже успокоиться, но возникла идея этой программы. И не просто петь песни. Я объясняю, как всегда рождаются такого рода спектакли. Значит, туда надо добавить какую-то драматическую составляющую. Писать пьесу про Вертинского глупо и мало времени. Взять просто воспоминания о нем — слишком пафосно и возвышенно. Взял на себя смелость и говорю: хорошо, давайте я проштудирую все материалы, которые вообще есть о нем и его личные, и попытаюсь вытащить оттуда весь материал, который будет нам нужен. Когда это сделал, стало понятно, что материала очень много и надо делать музыкальный драматический спектакль «Вертинский», чуть-чуть касаясь всех периодов жизни, вставляя музыкальные номера.
— А можно объяснить современному человеку, зачем в наше время записывать диск, а тем более винил?
— Это другое звучание. Винил сейчас возвращается для особых любителей звука. Мы и хотели создать именно такое звучание на виниле и на CD.
— CD — это вот как раньше диски? Которые вставляешь и слушаешь?
— Это раньше такие диски были, да, и у любителей такие носители есть. А что касается винила, так они вообще сейчас у многих есть. Звучание, которое — считаю, что мы его добились, — можно услышать только на хорошем носителе. Либо это надо слушать вживую. Люди же ходят в филармонию. Это вещь для любителей и для ценителей. И нет никакого желания это катать на тысячный зал, совершенно никакого. Это должны быть театральные залы на 400, максимум 500 мест. Это не массовая культура. Кто хочет услышать, тот услышит, кто хочет понять, тот поймет. И я не педагог, несущий луч света в темное царство, совершенно мне это не надо... Для меня, наверное, самое главное — показать красоту русского романса и того, что у простых людей называется шансон.
— Хотя для меня шансон — это гоп-стоп.
— К сожалению, для многих это так, но когда говорят про французский шансон, мы слушаем Эдит Пиаф, и это почему-то у нас не вызывает недоумения. А это шансон. Почему-то, когда мы слушаем бардов, у нас не вызывает это недоумения, а это тоже шансон. Вертинский — это романсы, это великие стихи, которые написаны на музыку, это русская культура, которая потеряна, забыта, несправедливо забыта. Это огромный пласт культуры, которую надо поднимать и возвращать, потому что это наше. Люди не просто так это все писали, люди, уехавшие за границу, прожившие там жизнь, познав все прелести и совсем не прелести. Вертинский гениальную вещь говорит: «Я, спавший в самых дорогих отелях на самых мягчайших подушках, задаю себе вопрос: почему мне так часто ночью снится мамин сундук, накрытый ковром?»
Ловлю себя на мысли: точно так же в конце девяностых я сидел в Варшаве, в ус не дул — деньги, работа, приятели. А я считал дни, когда вернусь домой. Деньги, мягкие подушки, два года жил в пятикомнатной квартире в Кракове, где бывал только в спальне и на кухне, а в четыре остальные огромные комнаты даже не заходил. Лифт красного дерева. Второе жилье — была частная гостиница, в которой я прожил тоже два года, напротив советского посольства. В шоколаде был в Польше, просто в шоколаде... Но считал дни до возвращения домой: 12 дней, десять, ну вот уже неделька осталась...
А люди, такие как Вертинский, много лет были лишены возможности вернуться. Просто много вещей, которые во мне отзываются, и мне кажется, я их очень понимаю... Его восприятие мира, как он описывает людей, как он их начал распознавать, как понимал, чего от него хотят... Чарли Чаплин и короли, лорды — все же хотели именно его. И пел он только по-русски. Всем. Королям, принцам, своим друзьям, публике... Хотите послушать? Пожалуйста, только на русском.
— Вот как исполнять Вертинского, не подражая?
— Надо понять, о чем.
— Мне кажется, искусство актера в том, чтобы именно познакомить. Пришла «из интереса», а вышла с желанием прочесть книгу о Вертинском, с желанием еще что-то послушать.
— Очень хочу, чтобы это было так... Повторяю, это не массовая культура. Нам нужно 300—400 человек, но я буду уверен, что попаду в тех, которые хотят прийти. Специально выбрал определенные эпизоды, я же не всю биографию его буду читать, а интересные, знаковые истории. У меня, например, там есть такая история, я ее записал как «Желтые ботинки».
— «Желтые ботинки» — это что?
— Вот я пишу, пишу, пишу, потом во что-то упираюсь и думаю: «Ну как смешно, как это все похоже...» То, что произошло в 1915 году.
Вертинский сидит в Киеве, скучно, концерты у него раз в три дня. Говорит, узнаю, что приехал в город какой-то там комик, сейчас не вспомню фамилию. Очень известный в то время, его очень любила публика. В какой гостинице? Да в такой. Приезжаю. Он мне очень рад. Говорит, а я в недавно купленных, новых дорогих желтых заграничных ботинках. Комик предлагает Вертинскому: «Саша, давай пропьем твои ботинки». — «Зачем, у нас же денег много». — «Саша, дорогой, ты не понимаешь: пить на деньги, которых много, — скучно и неинтересно. Дай я продам твои ботинки, ну пожалуйста, будь другом». А продолжение этой истории услышите на программе...
#АлександрДомогаров #НародныйАртист #Театр #ТеатрАрмии
Автор интервью:
Анжелика Пахомова
Печатная версия
в продаже с 23 сентября
Источник: https://dzen.ru/a/ZuF3TmOpGQxyRlFi
БИЛЕТЫ НА СПЕКТАКЛЬ «ВЕРТИНСКИЙ» БЕЗ НАЦЕНКИ
https://domogarov-msk.ticketscloud.org/