Степка начал пробирался по подземному проходу с небывалым подъемом разных чувств, такого воодушевления искатель невиданного сокровища за свою жизнь еще не испытывал. Было ли желание наживы самым главным, трудно сказать, но точно не последним. Рудаков чувствовал себя первооткрывателем, исследователем тайн, оставленных давно пропавшим во тьме веков народом.
Однако, когда позади хлопнула дверь, отрезая авантюриста от внешнего мира, сердце не просто екнуло, а даже остановилась, пропустив несколько ударов. Забилось конечно снова, но настроение сразу испортилось. А когда глухо лязгнул засов снаружи, Степка развернулся и бегом, ударяясь головой о неровные своды , бросился назад.
- Так и есть, закрыл меня, - прошептал Рудаков и забарабанил кулаком по двери. Но удары звучали глухо, дверь оказалось основательной, скорее из доски сороковки. Подергал за веревку, идущую наверх к колокольчику, но знать бы еще, звенит он где-то наверху или нет. А так можно было и веревку оборвать, тогда все, конец. - Ну что, придется идти, другой выход искать… И бабу золотую искать. Есть ли она еще? - Только сейчас появились сомнения. - Должна быть, как иначе. Зачем тогда вообще Сереге затевать поиски. Хотя… почему он сам не пошел?
Возникшие вдруг сомнения конечно никуда не делись, но все же отошли на задний план, вера в удачу пересилила. - Идти надо, а дальше посмотрим. Но подлянка Сереге дорого обойдется. - Злость добавила решимости.
Проход, прорубленный в скальном образовании, был неровным, разным по высоте и ширине. Иногда приходилось и ползти, вот идти в полный рост не получалось нигде. Дышалось нелегко и не от усталости, холодный воздух застоялся, изо рта шел пар. Так прошло несколько часов, и Степка вроде совсем успокоился, выбрал место посуше и решил передохнуть. Вяленый лещ попался икряной, жирный, вот только пить захотелось, и запас воды заметно уменьшился.
Степка привалился к холодной стене тоннеля, решил отдохнуть и закрыл глаза. Спал ли, может и спал, а время в тоннеле перестало существовать. И сколько так просидел путешественник, никто бы не смог сказать. Рудаков открыл глаза не от того, что покимарил и отдохнул, а от возникшего беспокойства, которое последний раз потревожило в доме деда Пермяка. Знакомые мурашки вновь забегали между лопаток и вовсе не от холода. Темнота была полной, от напряжения в глазах замерцали искорки.
- Ноги надо делать и быстро, - решил Степка, подхватил сидор, включил фонарик и посветил в тоннель, в темноту откуда пришел. Слабый лучик увяз во мраке, в страшном мраке, опасность быстро приближалась именно оттуда. Рудаков бросился в противоположную сторону, тут было не до осторожности, ударялся о стены и свод, падал, но не останавливался. Штаны на коленках продрались, сбитые коленки и руки кровоточили, а из головы, разбитой о свод, по лицу текли теплые струйки, мешая смотреть вперед.
Но как не старался, как не спешил беглец, страх, даже ужас, нагонял, а предположить его природу, человеческую или нет… Степке было конечно не до этого. Наступил момент, когда силы закончились, и Рудаков упал лицом вниз. Ему уже было все равно, воля к борьбе, спасению иссякла. Хотелось определенности, избавления от страха, даже смерти. Лишь бы быстрее все закончилось.
До самого последнего мига Степан не услышал ни шагов, ни шороха, уловил только слабое движение воздуха. Потом ему в спину уперлось чье- то колено, а сильные руки повернули голову набок. Еще чуть, чуть, небольшое усилие… и все, конец. Говорят, что в последнюю минуту перед человеком проносится вся его жизнь. Причем события самим человеком делятся на хорошие и плохие, не надо никакого высшего суда. Только Рудаков видимо был исключением, не колыхнулось в нем ничего.
- Ты?! - В свете фонарика Степан узнал Зойку и успел удивиться.
Зойка ничего не ответила, ей было достаточно, что Стопка, как она называла Рудакова, ее узнал. Наверное в этом было некое тщеславие. А потом Рудаков почувствовал oстрие под левой лопаткой, бoль, она была длящейся и нарастала медленно. Напоследок даже мелькнула какая-то мысль, важная, только она так и осталась не высказанной, поэтому неизвестной. Но даже если бы Зойка услышала какие-то слова, то вряд ли бы обратила на них внимание. А потом наступила тьма, ничто. Для Степана Рудакова, как человека, и даже для его души все завершилось. Оказывается и так случается, дальше только вечное небытие.
Женщина поднялась, с ее клинкa стекали еще теплые капли. Провела по узкой стали рукой, лизнула пальцы и сплюнула, - Падаль! - Так Зойка во второй раз назвала лежащего у ее ног человека. Достала из рукава бушлата Степки его нож, обрезала резинку, осмотрела клинок и бросила его рядом с останками. - Нож жалко, брать нельзя.
А потом Зойка вдруг запела на своем языке протяжно и радостно. Не было в ее голосе сожаления, исполнила свое дело. Голос женщины оказался нескладным, но звук полетел по тоннелю не стихая, отражаясь от камня даже усиливался, проникая в закоулки и трещины подземелья. Прошло время, в таких местах оно течет по особому, быть может вообще замирает. И на грани человеческого слуха возник шелест, слабый шорох, быть может эхо далеких голосов, а может звук приближающихся шагов.
- Пора, - поняла Зойка, подобрала фонарик, сидор Рудакова с едой и батарейками и пошла дальше по тоннелю. Она надеялась разыскать не золотую бабу, а мать всех матерей.
Шорох приближался, только невооруженным человеческим глазом его источник в полной темноте распознать было невозможно. Даже небезизвестный Коля Ручкастый со своим цилиндром видел лишь тени этих существ, очень похожих на мартышек или подобных животных. Да простят автора эти разумные и очень полезные существа, более подходящего сравнения ему в голову не пришло. А вообще-то надо придумать им названия.
Так вот, подземные обитатели забрали Степана Рудакова из тоннеля и определили его дальнейший путь, вернее его тела. Оно было помещено в деревянный ящик и обнаружено уже Колей Ручкастый вместе с Люхой. Ну а потом и дед Митрофан подключился в нужный момент со своей ржавой и скрипучей тачкой.
Продолжение ЗДЕСЬ
1 глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 58
Антология произведений о Максимове