Он начал сочинять стихи очень рано, а в семнадцать уже стал самым популярным поэтом-песенником конца 80-х. На его хитах выросло не одно поколение: «Тучи», «Девчонка-девчоночка», «Комбат-батяня», «Выйду ночью в поле с конём» и сотни других. Однако несмотря на огромный успех, жизненный путь Александра Шаганова складывался непросто.
— Александр, в Вашем детстве было несколько трагедий. Как это повлияло на Вас?
— Я, наверное, произвожу впечатление жизнерадостного человека, но трагедий в моей жизни действительно хватало. Я долго, до своего семилетнего возраста, не знал, что моя родная мама умерла от рака спустя полтора года после моего рождения. Когда мне было двадцать, с разницей в год ушли папа и моя вторая, приёмная мама, которая меня воспитала. Мы со старшим братом Юрием и младшей сестрой Ларисой остались без родительской опеки. На этом этапе я быстро повзрослел. Нужно было заканчивать электротехнический институт, в котором до этого я нехотя учился, получать профессию и работать, ведь в моей заботе нуждалась сестра, ставшая для меня одним из самых близких людей на этом свете — как я её называю, мой «министр иностранных дел». Мы и сейчас, имея уже свои семьи, очень близкие люди, всегда рядом. Ей я посвятил строки, на которые «Любэ» записала проникновенную песню «Младшая моя сестрёнка».
— Вы помните, когда написали свои первые стихи?
— В третьем классе. Но я долгое время стеснялся и приписывал написанному чужое авторство. К слову, чтобы отточить язык и пополнить интеллектуальный багаж, я посещал сразу пять московских библиотек, невероятно много читал. А осознание того, что мои произведения находят отклик у сверстников, стало приходить в подростковом возрасте.
— Кто сыграл ключевую роль при формировании Вашей личности?
— Человека в первую очередь формирует его окружение, а любое дарование связано с нашими предками. В моём роду не было художников и актёров, но это были очень хорошие, открытые миру люди. С любовью вспоминаю бабушку и дедушку, дядьёв, тётушек, — все они люди средней полосы России, гостеприимные, радушные, добрейшие.
Моё увлечение песней зародилось в семье: старший брат был меломаном, любил громко и подолгу слушать музыку — в основном это были новинки музыкальной культуры ВИА 70-х годов. Так что буквально с семилетнего возраста эти совершенно непонятные мне песни залетали в голову, оседали там. И сейчас, спустя полвека, я могу всё это свободно напеть.
Повлиял на меня и отец, который не был меломаном, но имел свой «джентельменский набор» - музыку его юности, которая по выходным всегда сопровождала обеденные часы: у нас звучали Шульженко, Утёсов, Мордасова. Мне это тоже было совсем не близко, их могущество я смог оценить только когда подрос. Также в школе у нас был прекрасный учитель музыки, увлечённый своей профессией. Да и в целом моё поколение беззаветно любило музыку, потому что не было компьютерного, телевизионного многообразия, и музыкальная культура, в особенности рок-музыка, была инструментом для общения с внешним миром, возможностью проявить себя.
Но если говорить именно про напевность — я не знаю, откуда она во мне. Я с юности мечтал, чтобы мои стихи «запе-лись». Вот такая странность. Друзья, знакомые, хотели быть поэтами или писателями, а я хотел быть поэтом-песенником, как Дербенёв, Шаферан, Панич.
— Популярность пришла к Вам в 17 лет вместе с песней «Владимирская Русь», которую исполнила группа «Черный кофе». Как это случилось?
— Да, это был нешуточный успех тех лет: все хит-парады, многомиллионные пластинки... В то время я сочинял стихи, которые зачитывал в своём кругу сверстников-музыкантов. Как-то мне сказали, что ребята из группы «Чёрный кофе» написали песню на мои стихи, попавшие к ним случайным об-разом. Я разыскал телефон Димы Варшавского, композитора и лидера группы, позвонил ему и сказал: «Вы исполняете песню «Звёздный водоём», я автор слов». Он ответил, что они разыскивали меня, что им через нескольких людей передали мой рукописный текст на листочке, и спросил: «Есть у тебя ещё что-то?» Я тут же надиктовал ему свои новые строчки, и Дима практически сразу сочинил знаменитую «Владимирскую Русь», по-другому — «Деревянные церкви Руси». Люди моего поколения очень хорошо помнят эту песню, она была событий-ной — в те годы не было таких композиций, страна была с другой идеологией, и вдруг такая тема...
Песня приобрела огромную популярность, показав мне, что я на верном пути: «Занимайся, парень, своим призванием». Для любого человека очень важно на каком-то этапе увериться в самом себе, а для человека творческого — в особенности. Начинающие литераторы, художники, поэты всегда в сомнениях, получится ли? Спрашивают мнение друзей: нравится-не нравится? Я тогда тоже стоял на распутье, какую профессию выбрать. И вот, будучи молодым инженером электросвязи, вчерашним выпускником вуза, возвращался с концерта «Чёрного кофе» в спортивном зале «Дружба», шёл по набережной и вспоминал, как эмоционально зрители реагировали на мою песню. «У меня получается! Значит, я должен забыть нелюбимую профессию инженера и рискнуть, стать сочинителем песен, посвятить жизнь этому делу».
Можно представить, насколько важным было это решение — вот так, в 22 года, тумблером переключить свою жизнь в совсем другое русло и с головой отдаться сочинительству. Наверное, не каждый так сможет. Определённо, это был поступок с моей стороны. Слава Богу, выбор я сделал правильный.
Да, творческий путь не был лёгким, ведь я не такой талантливый, как, скажем, Моцарт. Моё дарование требует временных затрат, результат достаётся тяжело, поскольку вдохновение — состояние зыбкое и капризное. К тому же я был юным, стихи слагал по наитию. Но всё состоялось, и я ни о чём не жалею.
— Когда смотришь на список хитов, вышедших из-под Вашего пера, испытываешь шок. Столько знаменитых песен, и при этом Ваше имя практически не известно. Все знают песню «Выйду ночью в поле с конём», но не знают, что её написал Шаганов. Почему так происходит?
— Да, исполнителей знают все, а вот авторы остаются в тени, а порой и в забвении. Это наш бич, к сожалению, настоящая проблема. У нас проходят многочисленные телевизионные конкурсы вокалистов, мы слышим отличные голоса, начинаем болеть за певцов, они становятся популярными. А авторы этих красивых песен остаются в тени, даже упоминаний про них нет. Как вы думаете, каково им?
Страна не генерирует в таком количестве новых Пахмутовых или Дербенёвых, не рождается столько гениев. Их нужно ценить и беречь. Раньше, когда я вступал на эту стезю, было иначе: имена поэтов и композиторов были на слуху, они становились героями радиоэфиров и телепрограмм, про них было много публикаций. Бегущая строка, которая сопровождала любые песни на экране, обязательно знако-мила зрителя с композиторами и поэтами. Все знали имена Резника, Шаферана, Поперечного, Паулса. Люди следили за их творчеством.
Кто-нибудь сейчас может назвать авторов известных песен, сочинённых несколько лет назад? Нет, потому что про них забыли. У нас сегодня по красной дорожке идут исполнители, авторы— на задворках, в стороне. То же самое происходит в кинематографе: на афишах указывают только актёров, снявшихся в главных ролях, и продюсеров. Нет ни сценаристов, ни режиссёров. Потом мы удивляемся: почему у нас такие плохие песни и фильмы?
Это всё происходит потому, что сейчас создаются не творческие коллективы и произведения искусства — душевные субстанции, а «новые проекты», большинство из которых — однодневки. От мира эстрады, где главной задачей было делиться душевным теплом, ушли в мир шоу-бизнеса, основная цель которого — подороже продать. Раньше был Высоцкий, который ездил бог весть куда не ради денег, а ради зрителя, сейчас — лица, монетизирующие своё творчество.
— В этом году Вы отметите своё 60-летие. Не обидно, что, несмотря на огромное количество невероятных песен, у Вас нет ни одной государственной награды?
— Да, страна не почтила меня ни званием, ни награда-ми, лишь любовью зрителей, которые не знают ни моей фамилии, ни лица. Есть несправедливые моменты, которые остро ощущаются с возрастом. Любой человек, думаю, испытает разочарование. Именно поэтому я часто говорю себе: ну, вот напишу ещё одну такую песню, на которой вырастут поколения, и что из этого?
— Многие Ваши песни и сейчас популярны. Они приносят доход — или это уже народное достояние?
— Безусловно, я получаю авторские отчисления. Не самые фантастические, но у меня есть возможность ещё и помогать ближнему кругу.
— Вы писали песни на заказ?
— Да, конечно. Это одно из условий нашей профессии. Если ты назвался поэтом-песенником, нужно уметь это делать.
Обращаются, например, чтобы ты воспел какое-то местечко или, условно, завод. Ты берёшься за эту задачу, потому что это не только деньги, но ещё и понимание того, что без тебя другие это сделают плохо.
Но самые лучшие песни, конечно, рождаются путём размышлений о жизни и для того, чтобы удивить самого себя и слушателя. Все песни, за малым исключением, я сочинил в согласии с самим собой и по определённому вдохновению. Пока не случится озарения, некоторого «щелчка», ничего не получится.
Могу с уверенностью и гордостью сказать, что все мои песни — мои дети, которые меня не подвели и за которых мне не стыдно. Среди них большое количество популярных, есть также много песен, чья судьба сложилась иначе, и их никто не знает. Но в них — кусочек моего сердца, и я очень надеюсь, что у этих произведений будет свой звёздный час: возможно, придут новые исполнители, случатся новые аранжировки... Тогда они тоже пригодятся и найдут своего слушателя. Правда, этим нужно заново загореться, это как построить новый город. Но ничего не исключаю.
— Как родилась песня «Жить»?
— В соавторстве с другими людьми. Многие откликнулись, сочинили свои строки. Я подключился на последнем этапе, сделал общую редакцию, что-то подправил, привнёс. Эта песня — как бы заявка на социальное движение. У меня сейчас есть ещё одно произведение, которое продолжает линию «нужных песен», отвечающих духу сегодняшнего времени.
— Вы пишете новые песни?
— Да, продолжаю сочинять для своих исполнителей, прежде всего старых друзей. Конечно, не в таком масштабе, как раньше, но я двигаюсь вместе со своим поколением. У новой сценической поросли — своя лексика, ориентиры, законы, я туда не стремлюсь. Меня сейчас очень вдохновляют романсы, бардовская песня — стихи под музыку, что мне очень созвучно по возрасту, тем более я могу своим голосом делать исполнительские авторские альбомы.
— А для «Любэ» что-то сочиняете?
— В этом году группе 35 лет, и в её репертуаре более ста моих песен. Не все, конечно, звучат на концертах. Мы недавно разговаривали с Колей Расторгуевым, обсуждали, что на выступлениях люди хотят слушать только известные хиты, а их очень много. Поэтому писать с былой ретивостью новые, наверное, не станем.
— Что из последнего Вы бы назвали новыми шедеврами?
— У Андрея Державина есть «Если ты уйдёшь». Ещё «Народная кровь» в моём исполнении. Но таких боевиков вроде «Не валяй дурака, Америка!» за последние 15 лет, пожалуй, не было. Наверное, потому что я не вижу той яркости и исповедальности, которые нужны мне в артисте. Возможно, они где-то есть, но не пропагандируются, не звучат. На слуху, как я уже говорил, другие исполнители — удачные «бизнес-проекты».
— Что, по Вашему мнению, главное в песне?
— Я люблю песню за её душевность. В ней не должно быть выпячивания. Смысл песни — в том, чтобы укрепить человека, чтобы он задумался над чем-то главным, нашёл созвучное в каких-то образах.
А ещё в песне должна быть «неслыханная простота», говоря словами Пастернака. Не та простота, которая хуже воровства. Иная. Например, песня «Катюша» всем понятна и близка, независимо от возраста. Её поют во всём мире.
Или «Мы желаем счастья вам» на слова Шаферана. Кстати, в этом же заключается феномен «Ласкового мая» — в них была некая «свойскость» для людей, близкий по духу характер. На моих глазах, буквально за три месяца, их полюбила вся страна.
В песне того времени было больше романтизма: «... мы встретимся снова, свечи сгорели и кончился бал...» Сейчас — больше нигилизма. Как идеология нынешнего времени звучат строки «Белые обои, чёрная посуда, нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда?» Некое упадничество, депрессия… Говорю это не голословно: раз в год я получаю шорт-лист с 50 песнями, которые сочинены за этот период. Смотрю и понимаю: из них настоящих песен — 0,75 %, то есть нет и одной. Отзвучали — и исчезли.
— Что будет с песенной культурой?
— Я склонен считать, что обязательно будет свежий виток, новая эпоха. Ведь всё быстротечно. Человечество в целом и наша страна в частности сформировала такой хороший багаж в музыке, что его хватит надолго. А со временем должны родиться новые Матвиенко и Тухмановы.
— Эстрада прошлых лет тоже разная была, наряду с душевной лирикой звучала совсем другая...
— Да, были и поющие лосины, и Шахерезады Ивановны… Но у человека должна быть свобода выбора, многообразие жанров, ничего запрещать не нужно, потому что настроение бывает разным, иногда хочется побалагурить и послушать не только о высоком, но и о чём-то скоморошном, хулиганском.
— Чему сейчас Вы себя посвящаете?
— Моя жизнь состоит не только из песен, но ещё из путешествий, футбола и нового увлечения живописью. Хотя это нельзя назвать живописью в её высоком понимании. Я нигде не обучался, да уже и поздно учиться. Смешивая краски, приступая к рисунку, я испытываю те же самые эмоции, что и тот 16-летний подросток, который делал свои первые шаги в песенном искусстве. Это моё желание — в меру своего дарования воспеть мир, но уже не словами, а красками. Возможно, кому-то мои изыскания покажутся смешными, я разрешаю себя критиковать и не претендую на что-то. Просто в моих картинах — кусочек сердца. Для меня это очень важно, потому что «рукописи не горят», и, смею надеяться, картины тоже. В песнях я всё уже доказал, а в рисунке я новичок.
Этим сейчас живу, дышу, вдохновляюсь. Получил поддержку от знакомых больших художников, которые говорят, что у меня есть «своя линейка». И мне это нравится. Мне кажется, что если писать картины по правилам, то будешь рисовать, как все. Делать это нужно с душой, чтобы вызывать эмоции. Ведь можно закончить массу высших заведений, но работы будут холодными, написанными равнодушной кистью. Таких, увы, большинство. А есть каракули, которые вызывают внутренний подъём, душевное смятение у зрителя. В этом и состоит задача любого искусства. В чём гений Ван Гога, которому нет равных и сегодня? В его уникальности и неповторимости. Хотя при жизни он продал всего одну картину, а его путь закончился в 37 лет. Но его краски не потускнели сквозь века, и люди обращаются к его картинам снова и снова.
Если бы Высоцкий или Есенин оставили после себя акварели, это, без сомнения, вызывало бы огромный интерес, стало достоянием человечества, как рисунки Пушкина. По большому счёту, то, что я делаю — это большой автограф для людей, которым поэт Шаганов интересен как личность, как человек. Я рисую для развития своей личности и чтобы не подвести своих поклонников и друзей, близких. Живопись — это очень интересно и доступно, всем советую: рисуйте, люди, вы ничем не рискуете.
— Какие сюжеты выбираете для Ваших картин?
— Как новичку мне интересно всё. Помните, как у Окуджавы в «Путешествии дилетанта»? Сегодня я нарисую любимую кошку или незнакомую собаку, завтра — карикатуру или дачный кабинет, а послезавтра — питерский пейзаж.
— Ваша супруга-художница давала Вам уроки?
— Нет, я начинал сам, хотелось проложить дорожку самостоятельно. Но Катюша помогает с техническим оснащением, красками.
— Где можно посмотреть Ваши работы?
— На моей странице в «ВКонтакте». Это мой дневник, веду его сам. У меня там своя «торсида», пусть не многомиллионная, но настоящая, искренняя аудитория, с которой хочется делиться сокровенным. Здесь я выставляю свои картины, пишу о путешествиях и размышлениях, анонсирую свои творческие встречи и выступления, новые сборники стихов, экскурсии по своей родной Таганке, которые с удовольствием провожу.
— Где Вы путешествуете?
— Мои поездки связаны с профессией. Благодаря тому, что ещё с 1989 года, с первых дней становления моей карьеры, я выходил на сцену, исполнял свои песни, проводил творческие вечера, я ездил и продолжаю ездить по России. Но если раньше это ограничивалось сценой, то сейчас стараюсь на какое-то время задержаться в городах. Осенью буду в Питере, обязательно останусь дней на пять. Недавно вернулся из путешествия на теплоходе из Казани до Москвы по Волге, тоже получил массу впечатлений. Скоро впервые пройду из Москвы до Нижнего Новгорода по Оке.
Меня очень вдохновляют наши русские провинции. Кострома, Суздаль, фантастический Углич, который в последний мой приезд сразил своим преображением — вот что значит, когда на смену прежнему приходит новое руководство, умное и культурное. Здесь появились необычные скамейки, интересная городская скульптура... Одним словом, навели теплоту, и город после своего запустения ожил. Вообще, я верю в расцвет малых городов. Пусть вся Россия сияет так же, как сегодня сияет Москва.
Беседовала Елизавета Макеева, журнал «Истра.РФ» № 4(67)