Волчата – это Дар. Каждый волк знал это. Как и то, что за этот дар порой приходилось бороться.
Особенно четко это понимали матери, что рожали их, и шаманы, что помогали им при родах. И, надо признать, без опытного шамана – родить волчице было куда тяжелей. И Клану Вольного Ветра очень повезло, что среди них был такой волк. Волк, что мог видеть духов, чувствовать зло, лечить раны, да знать, что делать, когда волчица не могла родить сама. Но даже когда волчице в такое время помогал шаман…
Она все равно могла не суметь ощениться. Могла умереть. Или в ее волчат могли вселиться темные, кровожадные духи.
И тогда Дар оборачивался для стаи Проклятьем.
Так…
Случилось в этот раз. Пусть рядом и был шаман – в какой-то миг он отвлекся, и темная сущность шмыгнула в тело новорожденного волчонка. И выгнать ее теперь не представлялось возможным. И пусть волчонок остался жив – они всегда оставались живы, когда в них проникали темные духи, - теперь ему суждено было умереть.
Лунносвет был шаманом. Он знал это. И смотря на крохотный черно-белый комочек, что возился у брюха матери не мог себя не корить. Так оплошать, позволить злу проникнуть в тело волчонка… И даже то, что шаманом он стал довольно недавно и это были первые роды, что он принимал - тяжелые роды, роды его сестры! – не оправдывало молодого шамана.
Он должен был стараться лучше!
И тогда бы ему не пришлось с болью смотреть на счастливую мать, что выжила и родила крепкого, крупного и красивого сына, ненавистного Лунносвету, но все-же такого-же счастливого отца ее сына – и других детей, - волка по имени Быстрогон, и знать… Какое горе они испытают уже спустя пару мгновений, когда он скажет им о случившемся. А он должен был сказать. И лично прикончить оскверненного волчонка. Потому что…
Потому что оскверненные вырастали кровожадными монстрами! Такими, что были противны самой луне!
Луне… Что сейчас проливала свет за стенами пещеры, мрачно заглядывала в проход пещеры, в которой и родила сегодня волчица. Она словно с укором косилась на Лунносвета, шептала ему сотней голосов: «Оплошал? Чего ж теперь молчишь?». А может это шептали светлые духи, что много лун и сезонов сторожили покой его родного клана?
Как бы то ни было – он слышал их. И чувствовал клубящееся в волчонке зло. И не смел более молчать.
Но когда позвал сестру по имени – сам понял, что голос его прозвучал жалко.
- Блик.
Она тут-же подняла на него усталый, но счастливый взгляд. И Быстрогон, что лежал теперь рядом с ней, а до этого бессильно метался около пещеры, тоже обжег его своим всегда слегка колючим взглядом, в котором, надо признать, была теперь и благодарность. Он никогда не смотрел так на Лунносвета. И молодой шаман даже малодушно захотел на миг все оставить, как есть. Промолчать. Но свет луны за спиной тот-же миг стали словно ярче, а злой шепот мертвых – словно стал громче, невыносимей. Но и наполнил его тело силой говорить самому.
И он уже уверенней посмотрел на сестру, ее пару и уже не их волчонка. И также уверенно произнес:
- Ты родила. Ты молодец. Но этот волчонок…
Тут его смелость вновь пошла на убыль. Как сказать, что он подвел ее? Что теперь она должна отдать ему своего сына и позволить убить его?
И пока он подбирал слова, она вновь посмотрела на этого малыша и проворковала так нежно, что вся шерсть на его теле встала дыбом.
- Этот волчонок… Мой сын… Разве он не прекрасен?
Надо признать – малыш был красив. Белый с черными лишь шеей и изящной головой.
Но это был уже не ее сын. И когда она назвала волчонка так, молчать Лунносвет уже не стал, да и не захотел. Сказал, как есть, признался и признал:
- О, Блик! Этот малыш… Он уже не твой сын!
- Что? – встрепенулась она. И настороженно, словно пред ней в один миг оказался не брат, а враг, накрыла волчонка хвостом. Словно стремясь скрыть его от глаз шамана.
Да и Быстрогон в тот-же миг ощетинился и приподнялся на лапах.
- Что ты хочешь этим сказать? – прогремел его грозный голос.
И если прежде, увидев его таким грозным, Лунносвет мог испугаться, отступить – теперь его тело словно наполнилось силой, и он сознался, глядя в его напряженно блестящие золотистые глаза:
- Это уже не ваш сын, Быстрогон. Роды были тяжелыми и спасая Блик, все силы отдавая, всего себя, чтобы она выжила – я не смог уследил за тем, что было вокруг. Просмотрел – о, каюсь! – не заметил, как в пещеру проскользнул темный дух. И, когда малыш родился – рано расслабился. И поздно заметил эту дрянь! А она не медлила. И в один миг вселилась в только что родившегося волчонка…
- Нет!!! – воскликнула Блик, прижав волчонка к себе ближе. Лунносвету показалось, что в этот миг голос ее надломился.
Но долго думать об этом – у него не было и шанса. Ведь Быстрогон уже поднялся на лапы и, ощетинив загривок, медленно приближался к нему. Подозрительно тихий. И даже не скалясь.
Это точно не сулило Лунносвету ничего хорошего. Но он был сейчас готов отдать вождю – а Быстрогон был вождем Клана Вольного Ветра, - даже свою жизнь, принять ответственность за свою ошибку в полной мере. И потому совсем не боялся того, кого боялся и ненавидел всегда.
Да, он готов был, что Быстрогон разорвет теперь его в клочья. Но лишь если потом он сам убьет новорожденного волчонка. Что и хотел ему сказать, прежде чем этот темно-серый волк прыгнет на него.
Но Быстрогон не прыгнул. И заговорил первым, замерев пред ним, скрыв собой от его глаз свою подругу и сына.
Он сказал тихо и хрипло:
- Это твоя вина.
Он не спрашивал – а утверждал это. Лунносвету не нужно было спорить – он лишь миг назад сам признал это. Но вдруг он почувствовал, что должен кивнуть. И кивнул. И Быстрогон заговорил вновь.
- Это твоя вина – не моего сына.
- Что ты хочешь этим сказать? – невольно вновь ощетинился Лунносвет. Вождь знал, как и шаман, что следует сделать с оскверненным волчонком. И эти слова его показались ему странными, неуместными. Они не понравились ему.
И Быстрогон точно понял это, и наконец оскалился. Уже не сказал, прорычал:
- Твоя оплошность – не вина моего сына! Но ты уже решил, что его следует убить?
- Ты сам знаешь, что так надо! – не удержался, зарычал ему в ответ Лунносвет. И вожак тут-же ударил его передней лапой по морде. Так сильно, что от удара Лунносвет отлетел к каменной стене пещеры. Ударился о нее боком. И был же этим боком к ней прижат лапами вожака, что словно стал больше и теперь гневно навис над более хрупким, чем он, волком.
- Я знаю!!! – буквально проревел он. – Но не дам этому случиться! Ты и когтем не тронешь моего сына!
Шаман должен был возразить, образумить вождя. Но по его телу все быстрее растекались боль и страх, и он не нашел в себе уже и капли тех смелости и сил стоять на своем, что бурлили в нем, кажется, лишь миг назад. И он покорно прикрыл глаза, припал на лапы и поджал хвост. Чуть ли не прошептал.
- Я… Я понял тебя.
Быстрогон ему не поверил, точно не поверил. Но отпустил его. И, повернувшись к Лунносвету спиной, вернулся к Блик и сыну. Снова лег рядом с ними. Лизнул испуганную подругу в щеку. И когда Лунносвет вновь разогнул лапы, шагнул было к ним – оскалился и не сказал, а приказал, зыркнув на него зло и с призрением:
- Пошел прочь!
И молодой шаман вновь не стал спорить с ним.
Чуть ли не со скоростью ветра Лунносвет выскочил из пещеры вождя и его подруги, и чуть ли не также ловко, как змея скользит меж камней, проскользнул мимо столпившихся около этой пещеры волков клана, что жаждали увидеть только что родившегося малыша. Никто даже не успел окликнуть его… Хотя, может, кто-то и окликнул. Но он не услышал. В нем клокотали страх, призрение к самому себе и гнев – злость на себя, вождя и мразь, которая вселилась в волчонка. Они же гнали его вперед все быстрее.
И когда Лунносвет мало-мальски совладал с собой, то понял, что находится уже даже не около жилых пещер их клана, даже не около дуба, что рос рядом с ними, а далеко, далеко от него. В лесу.
И пусть за ним никто не пошел из волков его клана – он не был один в этом ночном лесу. На него по-прежнему смотрела луна, его уши вновь наполнил шепот мертвецов, что блеклыми тенями закружились вокруг него. Светлые духи, что защищали земли Клана Вольного Ветра. Они что-то наперебой шептали и кричали ему одним невнятным хором, они рычали на него и теребили своими призрачными клыками его белую шерсть. Они злились на него. Они хотели, чтобы он вернулся и сделал то, что должно.
Но он не мог. Пока не мог. Но лишь пока.
И посмотрев прямо пред собой, в призрачные глаза того духа, что встал напротив него, он мрачно пообещал:
- Я не могу сейчас убить монстра, что поселился в нашем клане. Но я сделаю это. Рано или поздно, но следую. Уничтожу это зло…
«Чего бы мне это не стоило».