Под стук колёс прекрасно спится, думается и созерцается. С первым мне в этот раз не везёт: то ли из-за храпа на верхней полке, то ли из-за звонкого подросткового гогота в конце вагона. Довольствуюсь думанием и созерцанием.
За окном проносятся едва различимые в темноте очертания деревьев. Реже одинокие фонари. Ещё реже шумные встречные поезда. Скучная картина.
Мысли и того хуже: этой ночью они тяжелее обычного. Вязкие и въедливые, они ворочаются внутри моей головы. Может, дело не в храпящем соседе с грязными пятками, торчащими с верхней полки? И не в подростках, бурно обсуждающих свои летние приключения в лагере? Может, всё дело в том, что я, как и они, возвращаюсь оттуда, где всё казалось простым, понятным и беззаботным? И в отличие от своих юных соседей, не знаю, зачем. Не знаю, почему всё происходит именно так.
Поезд скрипит тормозами и замирает на технической остановке. Фонари станции подсвечивают мою соседку с боковушки. Молодая девушка с аккуратным низким хвостом из русых волос внимательно рассматривает что-то за окном. Подумал бы, что там что-то интересное, вот только с точно таким же выражением лица она вглядывалась в темноту минутой раньше. Навязчивые мысли мучают не меня одного?
Она уже была здесь, когда я зашёл в вагон. Сидела в точно такой же позе, точно так же смотрела в окно, не отводя взгляда. Пакет с постельным бельём лежит нетронутый. Нет никаких чемоданов или сумок. Только телефон периодически вибрирует на столе. Девушка даже не смотрит на экран, игнорируя звонки и сообщения. Не уверен, что она хотя бы раз вставала со своего места. По крайней мере, я этого не видел.
Поезд вздрагивает и осторожно набирает ход. Проводница, наконец, меняет основное освещение на приглушенное. А вот выражение лица моей соседки не меняется, она продолжает смотреть в окно. Да и телефон её продолжает вибрировать сообщениями.
Что у неё произошло? Кто она такая? Откуда едет? Куда? Знай я её историю, моя показалась бы мне не такой печальной и достойной той драмы, которую я из неё раздул?
Мысли о прошедшем и предстоящем сменяются яркими картинками, в которых моя соседка с нижней боковой живёт свою насыщенную жизнь.
Вот она сбегает с собственной свадьбы, прихватив с собой только смартфон и паспорт. Ведь без паспорта ей не продали бы билет и не посадили бы в поезд. Документ, наверное, лежит у неё в кармане джинсов, смятый и без обложки, раз поместился туда. Почему она тогда не в свадебном платье? Да ладно, так сбегают только в кино. Она предусмотрительно переоделась, чтобы не вызывать лишних вопросов. Уж задавать бестактные — в поездах — особая потеха. И едет она к любовнику? Нет. Банально. Едет в родную деревню, в Подмосковье. К прабабушке. Потому что всегда мечтала жить на земле и дышать свежим воздухом. А не эти ваши высотки и новостройки.
Глаза мои понемногу слипаются. Я довольно улыбаюсь сам себе и своему воображению. Пора мне книги писать. Или снимать сериалы для домохозяек.
Попробую так: она сбежала из командировки посреди нудного совещания и спешит к заболевшему ребенку. Трубки от начальника не берёт, ясное дело, а тот ей уже пишет, что она уволена, а следом что-то матерное, очевидно. Или у неё даже двое детей и оба заболели одновременно. Может, же быть такое? Конечно, может.
Сам не замечаю, как поворачиваюсь к стене и натягиваю одеяло повыше. Эти кондиционеры всегда слишком сильно дуют, а мне всегда слишком лень идти к проводнику и просить убавить.
Колёса ритмично стучат. Поезд наклоняется из стороны в сторону, бережно укачивая своих пассажиров. Я поддаюсь этой магии и широко зеваю, позволяя воображению перенести меня в сон, где соседка с боковушки живёт свою насыщенную жизнь.
* * *
Проводница не церемонится и во всю громкость оповещает старенький плацкарт, что мы скоро прибываем на конечную станцию и обязаны покинуть вагоны вместе со своими вещами.
Я с трудом продираю глаза и понимаю, что за окном давно рассвело. Бесформенные тёмные силуэты сменились городскими постройками ближайшего Подмосковья.
Босые грязные пятки ушли храпеть в другое место, и полка надо мной опустела. Подростки всё так же галдят, шатаясь по вагону туда-сюда и обмениваясь последними слезливыми объятиями. Никогда не понимал этого драматизма. Москва, конечно, большая, но не настолько, чтобы вообще никогда не увидеться. Наверное, подросткам нравится вот так прощаться «навсегда» и немного драматизировать. Что уж там, мне тоже нравится, иначе был бы я сейчас здесь?
До меня не сразу доходит, что соседки с боковушки тоже нет, а постельное бельё так и осталось запакованным. Неужели она всю ночь просидела, уставившись в одну точку?
Встречать на Казанском меня никто не будет, я же не предупреждал, что возвращаюсь. Так что и спешить на выход желания нет. В третий раз осматриваюсь, проверяя, не оставил ли чего: рюкзак, сумка, ноутбук, мольберт. Вроде всё на месте.
Поезд медленно тормозит. За окном пёстрая толпа из уезжающих, провожающих и прибывших. За окном шумная Москва, а я ещё не понял скучал ли.
Первыми в начало вагона бегут подростки. Кто бы сомневался.
Я же задумчиво разглядываю людей на перроне: их лица и эмоции. То, как они прощаются и встречаются. Плачут и смеются. В приоткрытое окно даже слышно обрывки фраз: тёплых и вдумчивых или коротких, брошенных на бегу.
Я устало вздыхаю, позволяя волне мыслей обрушиться на меня с новой силой.
— Прошу прощения, — раздаётся тонкий, но требовательный женский голос. — Мы прибыли на конечную станцию. Вы должны покинуть вагон.
— Разве? — машинально спрашиваю я, не поворачивая головы.
— Ну да, — не теряется она. — Дальше поезд проследует в депо. Вам это надо?
— Я не знаю, что мне надо, — отвечаю я скорее своим мыслям, чем ей.
— Это ничего. Так у всех. Для начала покиньте вагон и не мешайте нам работать. А там уже разберётесь.
Её слова приводят меня в чувства. Действительно, чего я расселся и говорю всё это незнакомой девушке? Магия поезда?
Немного пристыженный, поворачиваю на неё голову, чтобы извиниться, и буквально не могу вымолвить ни слова. Передо мной та самая соседка с боковушки, но на этот раз в форме проводницы. Точно, они же меняются. Встретила меня одна, которая и кричала недавно на весь вагон, а эта, должно быть, отдыхала.
Так и не решившись извиниться за задержку, я поднимаюсь с вещами на выход. Проводница с аккуратным хвостом из русых волос дежурно улыбается и следует за мной. Наверное, я остался последним в вагоне.
Телефон в её кармане шумно вибрирует, а она снова не обращает на него внимания.
— Простите, — не выдерживаю я, останавливаясь посреди прохода. — Ваш телефон всю ночь мешал мне спать. — Вру, конечно, я сам себе мешал, но нужен же повод спросить: — Почему вы и не отвечаете, и не выключаете его, раз уж намеренно игнорируете звонки и сообщения?
Проводница удивлённо поднимает брови и спрашивает:
— Почему вы не сказали об этом ночью, но говорите сейчас?
— А ночью я… Стеснялся.
Она щурится и вдруг звонко смеётся, даже звонче тех подростков, что уже наверняка спустились в метро и занялись обсуждением в другом шумном вагоне.
— Ответьте, пожалуйста, — устало вздыхаю я, — на мой бестактный вопрос.
Она перестаёт смеяться и достаёт из кармана злополучный телефон. Разблокировав его отпечатком пальца, поворачивает ко мне экран с несколькими чатами одного популярного мессенджера. Очевидно, все они рабочие, и ей меньше всего хотелось их читать в свободное время.
— А звонки? — неловко уточняю я, всё ещё надеясь, что она просто скрывает какую-то драматичную историю.
— А это уже друзья. Никак не могли созвониться в групповом чате, а мне не хотелось.
— Простите, — искренне извиняюсь я и снова иду на выход.
Спустя всего пару шагов останавливаюсь.
— И вы никогда не сбегали с собственной свадьбы?
— Было бы откуда сбегать, — улыбается она.
— И у вас нет двоих одновременно болеющих детей?
— Даже одного здорового.
— А хотите? — неожиданно сам для себя спрашиваю я, вспоминая, что это моя невеста сбежала из-под венца, потому что поздно поняла, что не готова к семье и детям.
— Для этого надо сначала остаться на собственной свадьбе. Потом можно и о детях подумать. И даже о двух, которых иногда придётся лечить.
Я улыбаюсь внутри себя, но стараюсь казаться серьёзным.
— Поужинаем? Сегодня? — спрашиваю, готовый к отказу.
— А давайте, — соглашается она. — Тогда вам точно придётся покинуть вагон. Вы же действительно мешаете нам работать.
Улыбка сама появляется на моём лице.
— Ну же. — Проводница указывает на выход.
— Верно. Я же прибыл куда нужно.
Под стук колёс прекрасно спится, думается и созерцается. С первым мне в этот раз не везёт: то ли из-за мужика, случайно заснувшего у меня на плече, то ли из-за звонкого подросткового хохота в конце вагона метро.
За окном, как всегда, ничего интересного. Люди вокруг заняты своими проблемами, телефонами и книгами.
Зато в мыслях моих стало хорошо. В конце концов, не все бегут со свадеб. Не все бегут после этого в родные города. Бегают вообще не все. Это вообще не обязательно. Может, и не зря всё?
Я выбираю в списке приложений тот самый мессенджер и открываю в нём недавно сохранённый контакт, чтобы написать наше первое: «Привет».
©Элар Шевела, 2024