«Утёс у воды» в «море лесов»
Среди бескрайних лесов побережья Финского залива на самой западной окраине Ленинградской области затерялся «настоящий» рыцарский замок. Таковым мне с первого взгляда показалась крохотная древняя крепость Копорье. Скала, две высокие башни у въездных ворот, узкая каменная аркада моста, выщербленная плитняковая кладка стен, даже привычного креста православного храма из-за них не выглядывает. Чем не графский замок с привидениями?
Исторические памятники на территории России, дошедшие до наших дней из глубины веков, как будто отрицают то, что её князья были обычными феодалами, а значит, им требовалась защита от нападений подобных себе властителей и недовольного поборами и тиранией народа. Так подумав, поверхностный наблюдатель глубоко ошибётся, ибо замки на Руси были! И ничуть не менее величественные, чем жилища западноевропейских суверенов. Князь Владимир Святой имел укреплённые резиденции в Берестово и Киеве; Юрий Долгорукий начал строить замок в Кидекше под Суздалем; князь Андрей Боголюбский обустроился в Боголюбово, его брат, Всеволод Большое гнездо, превратил в замок центр столичного Владимира, обнеся его стенами с копией Золотых ворот; Даниил Галицкий строил замки в Западной Украине. Не исключение и многие другие русские князья, цари и императоры.
В Копорье первую каменную крепость заложил князь Дмитрий Александрович (сын Александра Невского), а строил он её в качестве замка-резиденции лично для себя. Потому, наверное, на замок похожа и более поздняя новгородско-московская крепость, созданная позже по его примеру и много раз реконструированная впоследствии.
На высокой Копорской скале, окружённой глубокими оврагами, люди жили издавна. На землях от реки Нарвы до Волхова в начале I тысячелетия н.э. расселились финно-угорские народы Ижора и Водь. По имени последних эту область Прибалтики новгородцы называли Водской пятиной. Её часть вблизи Копорья и Усть-Луги, где преобладали Водь, именовали Землёй вожан, а восток Ленинградской области от устья Невы до Волхова – Ижорской землёй.
Ижоряне и Вожане были союзниками Новгорода, а затем Москвы. Они издавна ощущали себя частью многонационального Российского суперэтноса, выступая с великороссами единым фронтом против общих врагов, которых всегда было хоть отбавляй. Большинство этнических вожан и ижорян уже давно считают себя русскими, а русский язык стал для них родным. Во время переписи населения в СССР в 1979 году лишь 700 человек записались ижорянами, а вожанами в 2010 – всего 64. Лишь несколько десятков человек сегодня помнят то, как звучали древние балтийские языки1).
Академик О.Н. Трубачёв, известный филолог, приоткрывает завесу тайны над корнями происхождения наименований многих географических объектов (рек, озёр, гор, многих городов и весей России). В этих почти забытых балтийских языках сокрыто и значение слова Копорье. [KOPO] (холм, утёс) и [-RYJE] (река, водоём). Копорье, таким образом, просто УТЁС у ВОДЫ. А имя Копорка – речка, что весело струится ручьём у подножия крепости, на мой взгляд, наверняка полуславянское, производное от первого корня в составном названии Копо-рье с добавкой слова [ръка (-река)], где Е – редуцировалось.
Интересно, что языки балтийских племенных союзов (кривичей, словен и других) в VII – XIII веках носили смешанный характер, в них масса финно-угорских корней была перемешена с западно-славянскими и скандинавскими. На основе анализа сообщений отечественных летописей и европейских хроник можно судить о том, что представители этих народов без переводчиков вполне сносно общались как со скандинавами, так и со славянами – почти также легко, как сегодня мы находим общий язык с белорусами и украинцами. Это дало некоторым современным филологам повод сделать довольно спорное предположение, что «наречия» этих народов сохранили черты некоего восточноевропейского праязыка. По их мнению, он был предтечей польского, чешского, русского, украинского, белорусского, финского, шведского и литовского языков. Вот «молодцы», всё в кучу, но может быть они и правы, ведь все люди братья, а самые абсурдные выводы иногда оказываются много ближе к действительности, чем привычные догмы.
В первом тысячелетии нашей эры на Балтике бурлила жизнь, процветала торговля и судоходство. Копорская скала служила ориентиром кораблям, бороздившим Финский залив. Балтийский щит (тектоническая плита) медленно поднимается над уровнем моря, поэтому акватория Финского залива год от года сокращается, мелеет Ладожское озеро и Нева. Берег залива сегодня в 12 километрах от крепости, а в начале I тысячелетия моряки видели Копорье, морская вода в прилив плескалась почти у кромки Копорского утёса. В ясный день местность с высоты крепости и сегодня просматривается на 15-20 километров. С верхних площадок башен крепости видны призрачные силуэты огромных сухогрузов и танкеров, идущих в крупнейшие порты российской Прибалтики: Санкт-Петербург или в Усть-Лугу. В древности путь корабелов был значительно дольше, им нужно было проплыть через Неву, чиркнуть по бурным водам Ладожского озера, и лишь затем пришвартоваться у стен Альдегьюборга (Старой Ладоги), чтобы разгрузить товары, ведь кораблям через Волховские пороги пути вверх по течению не было.
Погост Копорье впервые упомянут в отечественных документах в 1240 году. Слово «погост» ныне большинством россиян ассоциируется с кладбищем, а вот в X-XIII веках его употребляли в ином контексте. Погосты были административными центрами территорий. Там селился княжеский представитель тиун – «два в одном» – сборщик налогов и судья. Появились они в правление княгини Ольги в середине Х века, большинство их разместилось по берегам рек и озёр, важнейших транспортных артерий страны. Название «погост» происходит от слова «гость» – приезжий, приглашённый, купец. В погосты съезжались разные люди, это были оживлённые посёлки, где процветала торговля, заключались сделки, вершился суд и расправа. Естественно, что в процессе христианизации страны именно в этих обжитых поселениях под защитой княжеской власти возводили храмы, а те неминуемо обрастали кладбищами. Лишь изменение административной системы страны обусловило постепенный переезд управленцев в крупные города, а погосты стали восприниматься лишь в религиозном смысле.
Богатые земли русской Прибалтики всегда привлекали искателей поживы. В XIII веке сюда устремились крестоносцы, в глазах которых язычники и православные были равны. После разделения церквей (схизмы), католики считали всех последователей Восточной церкви еретиками, а значит, им даже не нужно было искать оправдания грабежам и насилию, дело-то «богоугодное». В 1240 году противостояние достигло пика, начался Крестовый поход (между строк читай: магистры Ливонского ордена поняли, что Русь ослабла после первого натиска монголов и решили воспользоваться благоприятным поводом для грабительского набега).
На первых порах удача сопутствовала тевтонам. Они быстро захватили землю вожан и Копорье, обманом оккупировали Псков, а вскоре приблизились к Новгороду на расстояние в 40 км. Новгородцы, как на грех, только что унизили Александра Невского, объявив вотум недоверия молодому князю, за пару лет до того разбившего шведов. Горожане опасались усиления влияния этого человека, в характере которого уже начали проявляться нотки жёсткого целеустремлённого властителя, и отослали его обратно к отцу в Переславль-Залесский. Справедливость этих опасений подтвердится в 1257 году, когда Александр Ярославич станет уже Великим князем Киевским и Владимирским, господином всей Руси и вассалом хана Золотой Орды. Невский с небывалой жестокостью подавит восстание новгородцев против монгольского владычества, летописец напишет о расправе над своими земляками: «овому носа урезаша, а иному очи выимаша». Вот тогда-то Александр и оставил в Новгороде княжить своего сына Дмитрия, строителя первой каменной крепости в Копорье.
Вернёмся в 1240 год. Немцы тогда выпавшим шансом не воспользовались: они сразу на Новгород не двинулись, потеряв инициативу, почти как Ганнибал у стен Рима. Предки фашистов увлеклись разбоем, а в промежутках между грабежами возвели на Копорской скале первую деревянную крепость, обстраиваясь на захваченных землях. Софийская первая летопись сообщает о тех событиях: «… тое же зиме паки приидоша от Западныя страны Немци и Чюдь на Водь. И повоеваша все, и дань на них възложиша, и срубиша городъ въ Копории …». Вот в этих словах летописца Копорье и появилось в анналах истории. Почему новгородцы сами не догадались укрепить этот стратегический утёс до них? Это остаётся вопросом.
Немцы не успели опомниться от побед и получили по зубам, так как новгородцы умолили Великого князя Ярослава Ярославича снова прислать им Александра Невского с дружиною. Тот не промедлил ни секунды и показал, кто в доме хозяин: «Приеха на град Копорью с новгородци и с ладожани, и с корело, и с ижорины и изверже град из основания, а немец избиша». Местные легенды сообщают, что в бою за Копорье2) погиб знаменитый герой Невской битвы Гаврила Алексич.
Сразу после взятия Копорья и Пскова, а затем победы в Ледовом Побоище, немцев отбросили за пределы Новгородской и Псковской республик, а Крестовый поход на Восток захлебнулся, оставшись лишь голубой мечтой магистров, рыцарей и ксёндзов Ливонского ордена. Копорье же стало новгородским форпостом на границе республики.
А вот с потомками Александра Невского Копорье расставаться не торопилось. На свои личные средства первый каменный замок в Копорье выстроил в 1280 году новгородский князь Дмитрий Александрович, сын Александра Невского. Обустраивался он здесь всерьёз и надолго, да и повёл себя с местным населением словно владетельный феодал. Свободолюбивые северяне вскоре решили, что князь зарвался, больно круто наехал он на их вольницу. «Путь чист …» указало новгородское Вече своему выборному военному лидеру, попутно и замок у него отобрали, хотя Дмитрий Александрович и сопротивлялся, даже с оружием в руках. Но власть князей после Батыева погрома даже в центре страны ещё не оправилась, их дружины были малочисленными, с городским ополчением княжеским контрактникам (дружинникам) справиться было не под силу. А вот новгородцев князь своим сопротивлением разозлил не на шутку, те в сердцах даже ни в чём не повинный замок в Копорье развалили, да тут же и пожалели. Вскоре вновь пришли ливонцы, а к ним присоединились и шведы. Как только справились с этим очередным нашествием жители Господина Великого Новгорода, так и возвели в Копорье каменную крепость.
Строительные работы были закончены на Копорской скале к 1297 году. Новгородские фортификаторы блестяще использовали особенности рельефа. Высокий известняковый уступ, напоминающий в плане лук с расслабленной тетивой, отовсюду окружён глубокими естественными оврагами. Габариты утёса 70х200 метров, с юго-западной стороны, где его огибает река Копорка, высота скалы достигает 50 метров, в другие стороны его рельеф отлого понижается. Стены и башни Копорской крепости выросли по границам этого «естественного укрепления».
Новгородская крепость Копорье серьёзно и неоднократно модернизировалась в начале московского владычества на Северо-западе страны. В те годы неподалёку от Копорья поднялась новая крепость Ям, а на реке Нарве вырос Ивангород. Устройство и внешний вид ворот Копорской крепости напоминает лучшие примеры европейской оборонной архитектуры XV-XVI века, например, ворота Белграда. Специалисты сегодня единодушно относят датировку завершения формирования облика крепости к периоду «фортификационного скачка» начала XVI века, связанного с приглашением Иваном III и Василием III итальянских мастеров в Московское государство. Тогда русские крепости приобрели регулярную планировку, а строители начали использовать новейшие конструктивные решения.
Историк М.И. Мильчик справедливо отметил то, что итальянские мастера «существенным образом обогатили русскую военную архитектуру». Но сегодня мы понимаем, что они привезли в Москву «подержанные» технологии. Ведь стремительно развивавшаяся артиллерия настоятельно требовала иного подхода, чем тот, что они привнесли на Русь. В Европе уже появились первые примеры организации крепостей на основе «бастионного фронта», так что все крепости, построенные в нашей стране итальянцами в конце XV – начале XVI века, возводились заведомо морально устаревшими. Было ли это злым умыслом? Возможно, что и нет, хотя сильная Россия никогда не была нужна Европе. Первую крепость бастионного типа3) приказал построить в Новгороде лишь Иван Грозный. Царя можно обвинять во многом, но всё, что касалось военного дела, он жаловал своим повышенным вниманием и в этих вопросах не чурался новинок.
Во время реконструкции XVI века в Копорье был расширен боевой ход вдоль всего периметра стен, а сами они значительно подросли в высоту. Модернизации подверглись и башни, в которых были усилены бойницы. Некоторые учёные выдвигают гипотезу о том, что все оборонительные сооружения на Северо-Западе реконструировались под руководством одного и того же специалиста4). Действительно, аналогичные Копорью укрепления хорошо сохранились в Пскове, например, Гремячая (Козмодемьянинская) башня укреплений Запсковья возведенная в 1524-1526 гг. Она прямо-таки настоящий «близнец» копорских башен.
В крепостной стене Копорской крепости всего четыре башни, причём две из них защищают самое уязвимое место любой крепости – ворота. Здесь, с восточного угла, овраг неширок, а прясло стены с башнями имеет протяжённость около 30 метров (14 метров из них – сама стена). Через овраг перекинут узкий высокий арочный мост, единственный в своём роде в отечественном оборонном зодчестве.
Мост ведёт к воротам крепости, которые имели две арки: большую и малую. Вход во вторую ныне виден лишь изнутри, наружный портал замуровали в ХIX веке. Две арки – тоже особенность Копорья. Среди русских крепостей только две имели подобные въезды (Копорье и Ивангород), зато в Европе это встречалось часто: замок Сфорца в Италии, Пьерфон во Франции, крепость Фамагуста на Кипре. Один из исследователей истории русского оборонного зодчества В.В. Седов предположил, что комплекс ворот в Копорье и воротная Отводная башня Ивангорода были построены одним и тем же зодчим.
По бокам ворот стоят две башни, слева – Южная, справа – Северная. Последний пролёт моста представлял собой деревянный настил на петлях и поднимался подъёмным механизмом. Проезд ворот перекрывался опускной решёткой, такой же, как у любого рыцарского замка. Копорская крепость знаменита ещё и тем, что её герса (опускная решётка) сохранилась (единственная среди своих «подруг», у всех остальных русских укреплений они давно утрачены). Копорская герса сейчас вмурована в консервационный раствор, предохраняющий ворота от осыпания. Зубья решётки сегодня выступают из свода над головами посетителей. Реставраторы также укрепили арку краснокирпичной кладкой, а изначально проезд был облицован плитняком.
Хитроумные русские фортификаторы дополнительно защитили въезд. Он сделан довольно длинным, узким и изогнутым, его прорубили прямо в толще скалы и стен, которые в этом месте равны 12 метрам. В коленчатом проходе устроена «волчья яма»: в случае необходимости подпорки настила пола убирались, и враг проваливался на торчащие под ними пики. В проезд выходили бойницы помещений, расположенных по бокам от него, а над ним были расположены ещё три этажа казематов, связанные причудливым переплетением ходов. Их бойницы, а также бойницы двух башен, выдвинутых около арки ворот далеко вперёд от линии стены, позволяют вести ураганный огонь, делая взятие ворот почти невозможным делом. Между башнями устроен раскат – площадка боя, впоследствии его продолжили вдоль всей северной стены. Раскат позволял не только легко перемещаться между башнями и стрелять из-за защищённых бойниц, что обеспечил бы и обычный боевой ход стены, но и давал возможность размещать пушки, варовые котлы, дополнительно аккумулировать снаряжение и боеприпасы. Над воротами на раскате стояли также вороты для подъёма решётки.
С противоположного воротам угла крепости стоит Северо-западная (Наугольная) башня. Снаружи она выглядит всё также грозно, а изнутри крепости входящему на её двор туристу она видится почти осыпью, так сильно разрушилась со временем её кладка.
Если смельчак взберется у этой башни на северо-восточную стену, то у подножия горы он увидит провал в скальном основании. Это остатки подземного хода, который вёл к замаскированному под естественный рельеф колодцу, расположенному снаружи крепости. Аналогичное решение системы водоснабжения имела крепость в Изборске.
Северо-восточное прясло стены (оно почти прямое), по центру защищает ещё одна башня. Она стоит в центре стены, потому её назвали Средней. В последней четверти XVI века со стороны двора к ней примкнула обширная пристройка с казематами, она сделала эту часть стены единым оборонительным комплексом, самой мощной частью крепости. Кровля пристройки, шедшая вровень с боевым ходом, превратила его в раскат.
С противоположной скруглённой стороны крепости башен нет, высота скалы итак служила почти непреодолимой преградой неприятелю. С десяток метров юго-западной стены, идущей от Наугольной башни по бровке скалы, сохранились без перестроек на всю свою высоту с 1297 года (это единственный в своём роде дошедший до наших дней образчик русского оборонного зодчества XIII века).
За исключением ворот, стены крепости являются прямым продолжением естественной скалы. Границы практически не заметно, так как новгородские мастера строили из того же плитняка, который составляет основание Копорской крепости, забивая вовнутрь стен, облицованных плитняком, валуны, заливая их известковым раствором. Внешние поверхности стен и башен украшает декоративный валик. На уровне второго яруса он отделяет границу цоколя. Эта архитектурная деталь – дань традиции, она повторена во многих сооружениях этого времени, не только в России, но и во всём мире. Чем эта традиция обусловлена? Сказать об этом что-нибудь вразумительное ни один историк архитектуры не может. Сегодня цоколь здания отделяют от кладки стен рубероидом, служащим гидроизоляцией. Может и здесь причина в этом?
Весь периметр стен, конечно, завершался боевым ходом с бойницами, как и у других новгородских крепостей. Боевой ход Копорской крепости венчал парапет с прямоугольными боевыми окнами. По поверхности стен и башен были разбросаны дополнительные бойницы, причём скомпонованы они свободно, часто парами. Между Северной и Средней башнями боевой ход проходил прямо в толще скалы, в ней же были пробиты бойницы. Нынешние названия башен в крепости – условные. История не сохранила или стёрла их имена, если они даже имелись.
Копорская скала была прорезана множеством потайных ходов, о некоторых даже ходили легенды. В одном из рассказов говорится, что Копорье ещё до того как стать крепостью, было излюбленным местом стоянки варягов, а затем балтийских пиратов и контрабандистов. Где-то, по словам рассказчика, в подземельях Копорской скалы спрятаны их клады, дескать, таит гора в своих недрах не один килограмм золота. К сожалению, Копорье сильно пострадало от времени, кладка во многих местах осыпалась, а реставрационные работы из-за нехватки средств были сосредоточены лишь на консервации того, что ещё можно сохранить, а не на полной реставрации памятника. Сегодня ни в одно подземелье попасть невозможно, входы в них были завалены в целях безопасности туристов, которым строгие предупреждения экскурсоводов всегда были нипочём, а в 2013 году один человек даже погиб, провалившись в древний ход. Это переполнило чашу терпения контролирующих органов, закрывших музей для посещения на несколько лет.
Три башни крепости круглые, они сильно вынесены от стен, а Средняя имеет форму усечённого круга и выступает несильно (форма естественного основания подвела, дальше некуда было отступить). Средняя высота башен около 20 метров, они имели 5 ярусов боя и толщину стен около 5 метров. Каменные ядра первого этапа развития артиллерии такую толщу не пробивали. Бойницы имели обычную форму печур (как чело печки – арка, сужающаяся вглубь), перекрытия ярусов, за исключения сводчатых первых этажей, были деревянными. Ни они, ни тесовые конические шатры кровель башен не сохранились. Об их внешним виде можно судить лишь по средневековым гравюрам.
Когда вначале очерка было сказано о том, что из-за крепостных стен не видно православного креста, это не значило, что в крепости нет храма. В центре её двора стоят живописные руины Спасо-Преображенского собора.
Когда в Копорье была построена первая церковь, учёные спорят. Сторонники легенд настаивают на её появлении в середине XIII века, а археологи противоречат им, говоря, что ничего старше второй половины XIV века они на этом месте не нашли. Противоречие надуманное, деревянная изначальная церковь могла стоять в любой другой точке крепости. Первый каменный крепостной собор был одноапсидным четырёхстолпным храмом небольших размеров (10х14 метров). Его построили новгородские мастера одновременно с реконструкцией крепостных стен в начале XVI в. Он был похож на новгородские аналоги того времени, имел восьмискатную щипцовую крышу, был аккуратно оштукатурен. Археологи открыли наиболее древние части стен, под завалами они обнаружили остатки первоначально новгородской росписи. Кусочки фресок после намокания начинали играть яркой палитрой древних красок, дав представление о том, что в Копорье имелся памятник архитектуры, сравнимый по своим достоинствам со своими собратьями в Новгороде.
Храм сильно пострадал в 1612 году, когда крепостью овладели шведы и во время последующих осад. Основную (соборную) часть нынешнего сооружения на частично сохранённой старинной основе возвели в 1704–1705 годах.
В 1756 г. Санкт–Петербургская губернская канцелярия распорядилась «починить и вновь сделать» церковь Спасо-Преображения. Руководство поручили С.А. Волкову, одному из талантливейших учеников Бартоломео Франческо Растрелли. В процессе реконструкции, к сложенному из плитняка и плинфы кубарику новгородского храма решили пристроить из кирпича каменную трапезную и колокольню, для этого в его западном фасаде прорубили три арки. Тогда же новгородская щипцовая кровля сменилась скатной, а церковь стала смотреться «сарайчиком». Фасады немного разнообразили барочные рустованные детали и контрастная покраска, а её силуэт немного скрасила пирамидальная кровля под барабаном. Росписью собора руководил, вероятно, «синодального ведомства живописец» Ивана Колокольников с артелью. Сохранилась запись, что он золотил кресты с яблоками. Невысокая колокольня со шпилем была чуть выше креста главы церкви.
Копорскому собору сильно не везло, он горел много раз. Судьба преследовала Спасо-Преображенский крепостной собор и в ХХ веке. Фашисты вновь сожгли его во время Великой Отечественной войны, а в 1962 году он ещё раз сгорел дотла. Его руины недавно привлекли реставраторов, но работы протекают крайне медленно.
Самый мощный пожар произошёл в соборе в ночь на 21 ноября 1854 г., тогда погибли иконы и масса исторических документов, ведь церковные ризницы на Руси традиционно использовались в качестве архивов. Огонь был так силён, что очевидцы отметили, что даже колокола слились в единую массу. Тогда Спасо-Преображенский крепостной собор восстановили попечением местных помещиков Зиновьевых, пожертвовавших на это богоугодное дело 1000 рублей.
В Копорье Зиновьевы поселились на рубеже XIX века, когда поместье Льва Разумовского (тот владел Копорьем и четырнадцатью окрестными деревнями), купил сенатор, президент медицинской коллегии, генерал-адьютант В.Н. Зиновьев. Он построил на речке Копорке неподалёку от крепости усадьбу, её спроектировал архитектор В.И.Беретти. К дому вели две косые липовые аллеи, был построен деревянный усадебный дом и хозяйственные флигели, в усадьбу включили мызу шведского пастора, сохранённую со времени шведского владычества. Затем появились оранжерейный комплекс, конный и скотный дворы. Зиновьевы были благотворителями и просветителями, они открыли школу для крестьянских детей и выстроили Никольскую церковь на сельском кладбище, что расположено на холме рядом с крепостью. Особую известность в русской истории Зиновьевы приобрели, однако, совсем не из-за этого.
Среди богатого амурными похождениями XVIII века выделяется романтическая история любви всем известного «донжуана» Григория Орлова (1734-83) и его кузины Екатерины Зиновьевой (1758-81), фрейлины и сестры В.Н. Зиновьева. Юная красавица Екатерина Зиновьева пользовалась бешеным успехом в обществе, внимание ей оказывал и внебрачный сын Екатерины II и Григория Орлова Алексей Бобринский, который тогда был всего на 4 года старше 14-летней Екатерины. Он даже пытался «отбить» девушку у отца. Жарким летом 1776 года столичное общество обсуждало «задержку» у фрейлины, а виновником называли всё ещё влиятельного Григория Орлова, отставного любовника Екатерины II. В сердце у «шальной императрицы» в то время был другой Григорий – Потёмкин.
Братья Орловы возвели Екатерину II на Русский престол, за что она была им благодарна всю оставшуюся жизнь, но не только этим они известны в истории. Да, Григорий Орлов был любовником императрицы, без зазрения совести воровал из казны. Но он же был одним из первых идеологов поддержки гражданских прав славянских народов, томившихся под гнётом Османской империи, участвовал в международных конференциях на эту тему. В 1771 году императрица отправила Г.Г. Орлова в Москву, где набирала обороты эпидемия чумы. Фаворит был наделён чрезвычайными полномочиями. Чёрную смерть ему удалось победить до того, как она выкосила население Москвы и перекинулась на всю страну, причём Орлов показал себя при этом неплохим администратором. Под непосредственным руководством заказчика, архитектор Антонио Ринальди создал в имении Орлова в Гатчине потрясающий по красоте дворцово-парковый ансамбль. Связи Орлова с Европейской культурой не ограничивались альковными утехами с Софией Августой Фредерикой Ангальт-Цербстской (так звали до крещения Екатерину II). Григорий Орлов часто ездил в Италию и другие европейские страны, подолгу жил в Европе. Римским императором Орлов был произведён в княжеское достоинство, с тех пор с разрешения Екатерины II графа Орлова именовали светлейшим князем. Среди всех пригородных усадеб Санкт-Петербурга, Гатчина мне больше всего импонирует своей суровостью и живописностью. Она напоминает лучшие примеры итальянского ландшафтного дизайна, а дворец выглядит как настоящее палаццо.
Но вернёмся к истории любви. Беременность не наступила или была прервана, но повод к беспокойству у общества остался. Судя по сохранившимся письмам, Орлов и Зиновьева влюбились взаправду. Екатерина Николаевна писала брату в 1777 году: «Я его люблю более, нежели когда-нибудь его любила и, по милости Всемогущаго, я очень счастлива». Григорию Орлову Екатерина доводилась кузиной и была моложе его на четверть века. Брак с двоюродной сестрой Русская церковь не допускала почти под страхом смерти: молодожёнам грозила отправка в монастыри на противоположных концах империи. Однако, никому не под силу разлучить истинно влюблённых. Летом того же года молодые обвенчались в Вознесенской церкви Копорского уезда.
Светлейший князь закатал в усадьбе тестя пир на весь мир, для истории сохранилось его обращение к гостям: «Гуляйте, ребята, вовсю; но вы не так счастливы, как я – вот у меня княгиня!» Но с Системой спорить трудно. Последовало решение Синода РПЦ о расторжении брака и заключении молодожёнов в дальние монастыри. Решение утвердил Государственный Совет, а Орлова с молодой женой арестовали в дядиной усадьбе в Копорье присланные из Петербурга солдаты. Спасла бывшего любовника и свою фрейлину просвещённая императрица, которой начхать было на косные традиции дремучих старцев. Решение Госсовета царица, «топнув ножкой», порвала, брак своей волей признала, назначила Екатерину Зиновьеву статс-дамой и наградила за смелость орденом Св. Екатерины.
Реакция петербургского общества на скандал в высших сферах была неоднозначна, иногда даже становилась поводом для насмешек. Так К.Г. Разумовский, брат «мужа» предыдущей императрицы, постановление Госсовета не подписал, заявив, что одобрить решение ему не позволяет «Закон о кулачных боях». Когда коллеги потребовали разъяснений, что за Закон такой, Кирилл Григорьевич процитировал: «Лежачего не бьют». На что он намекал? Многие другие смотрели на Орловых косо, что вынудило их уехать за границу.
Екатерина Орлова была больна чахоткой, поэтому семейное счастье было недолгим, она скончалась в Лозанне в 1881 году, 23 лет отроду. После её смерти муж так страдал от потери, что тронулся умом и вскоре скончался. Несмотря на то, что Орловых похоронили на родине (Екатерину в Александро-Невской Лавре, а Григория в его любимой усадьбе Отрада), в Швейцарии Орлов успел поставить жене памятник. Об их яркой любви подле него размышлял историк Н.М. Карамзин, оставив потомкам такую сентенцию: «Сию минуту пришел я из кафедральной церкви. Там из черного мрамора сооружен памятник княгине Орловой, которая в цветущей молодости скончала дни свои в Лозанне, в объятиях нежного, неутешного супруга. Сказывают, что она была прекрасна – прекрасна и чувствительна!»
Ложка дёгтя в вековом владении Копорьем Зиновьевыми всё же была. Породнившись с Орловыми, они решили приватизировать крепость и распродать облицовочный камень местным жителям в качестве строительного материала, но судьба в лице Министерства внутренних дел и его управляющего Ф. Эпгеля распорядилась иначе. «Подобные древние здания строжайше запрещено разрушать», так звучало предписание из столицы о прекращении безобразия. Этот документ краеведы цитируют и сегодня, так как пытаются найти средства на реставрацию памятников архитектуры в Копорье, а оно осталось вдали от туристических путей, несмотря на близость к второму по величине мегаполису России – Санкт-Петербургу.
У Северной воротной башни Копорской крепости в 1858-60 гг. архитектором Е.В.Ломовым в одном из оборонительных казематов была устроена родовая Часовня-усыпальница семьи Зиновьевых. Наружную стену отделали гранитной плиткой, а стрельчатые окна и арка входного портала в смеси русско-византийского и готического стиля оживили поверхность стены с внутренней со двора крепости. Часовня добавила крепости сходства со средневековым замком. Внутреннее помещение находится в страшном запустении, на стенах в его интерьере, правда, пока ещё проглядывают интересные фрески.
Слева от этой часовни начинался подземный ход, ведущий к бойницам северного прясла стены и системе подземных казематов, идущих под раскатом вдоль всего его протяжения. С этим подземельем связана весёлая местная басня. Ход, дескать, шёл через потайную комнату, где любил обедать Карл XII. Шведский король трапезничал якобы там и в тот день, когда русские войска подошли к крепости. Потерев от страха голову, вернее корону, Карл по подземному ходу убежал из крепости, едва избежав плена. Золотая корона, будто бы, так и лежит где-то в проходе, обвалившемся во время штурма. На самом деле, ставший аварийным проход засыпали в целях безопасности лишь в начале ХХ века, да и короны монархи в ту пору уже не носили в качестве повседневного головного убора, а надевали лишь на официальных мероприятиях. И Карл XII и Пётр I предпочитали в быту шляпы и треуголки.
Сегодня кроме как вдоль стен внутри крепости посмотреть почти не на что, а двор кажется совершенно пустым. Некогда здесь была довольно плотная застройка: теснились казармы, склады военного снаряжения, продовольственные и фуражные, внутри стен были конюшни, приказная палата и другие постройки. Сохранилось немало видов Копорья, запечатлённого на рисунках, планах и схемах времён шведского владычества, когда крепость ещё была практически целой. Немало ценных видов Копорья содержится среди материалов путешественника А. Олеария, который побывал в Московском царстве, а в 1634 году проезжал аннексированными шведами русскими владениями в Прибалтике и посетил Копорье. Благодаря им и изысканиям археологов, поработавших в Копорье в середине ХХ века, мы можем представить, как выглядели некоторые её постройки.
Справа от входа в крепость сегодня видна большая кирпичная куча. Это всё, что осталось от главного административного здания Копорья – Комендантской канцелярии. Археологи поработали над выяснением её устройства. Выяснилось, что здание было двухэтажным, первый этаж был перекрыт сводчатыми потолками, в нём располагались склады и казематы. Во втором этаже имелись деревянные полы, изразцовые печи с керамическими дымоходами. Наверх снаружи вело крыльцо. С запада к зданию примыкала деревянная постройка, где жили администраторы.
У Средней башни располагался большой двор с несколькими постройками и садом. В пору губернаторства Меньшикова он стал постоянным местом размещения комендантов. В центре его двора светлейший князь построил для себя небольшой дворец, нарядное здание с бельэтажем и крыльцом с двумя всходами. В Копорье Александр Данилович жить постоянно не собирался, его привычным местом обитания был «нормальных» габаритов (больше чем у Петра I) дворец в Петербурге, а неподалёку от Копорья в Ораниенбауме он строил второй, побольше, сданный в эксплуатацию прямо перед началом его ссылки. Следом вдоль стены располагались конюшни, поварни и другие хозяйственные постройки. Напротив, вдоль южной стены крепости располагались казармы. Это было 19 взаимосвязанных деревянных бараков разной величины.
Копорье и русская культура
Но не только крепостью известно Копорье. Одной из главных ценностей, привнесённых его жителями в российский быт, является традиция приготовления Копорского чая. Интересно, что этот чай экспортировался в Европу задолго до повального увлечения европейцами элитными сортами китайских, индийских и цейлонских сортов, начавшегося в Старом Свете в XVI-XVII веках. Этот напиток назывался в Европе просто «Русским чаем» и отнюдь не является фальсификатом его кустовых сортов, как хотят сегодня представить некоторые недоброхоты отечественной культуры. Причём, по некоторым источникам, объёмы продаж копорского чая в страны Европы в XIII –XV веках были сравнимы с вывозом из нашей страны основных экспортных товаров того времени – пеньки и мехов.
Копорский чай имеет насыщенный тёмно-красный цвет, изысканный аромат и терпкий вкус. Плюс польза, ведь Иван-чай помогает лечить простуду и кашель, а также при многих других болезнях, а ещё он почти бесплатный. Копорский чай утрёт нос любым «настоящим»! Приготавливается он из специально обработанных листьев и соцветий Иван-чая, который произрастает в изобилии на всей Европейской территории страны.
Иван-чай, по легенде, повелел копорянам собирать и заготавливать Великий князь Св. Александр Невский, а рецепт его приготовления несложен. Во время начала цветения (когда на стебле много бутончиков и цветов, но ещё нет стручков) поутру, пока не сошла роса, собирают основной компонент: соцветья и верхние нежные листочки Иван-чая (Кипрей узколистый – Epilobium angustifolium). Их нарезают и разминают (например, руками или скалкой) до появления сока (листья потемнеют и увлажнятся). Затем массу закладывают под гнёт в эмалированную тару и оставляют ферментироваться (следует периодически снимать гнет и разминать, пару раз в день). Через 2-3 дня немного влажную массу следует доферментировать. Для этого её обжаривают под крышкой в сковороде 10-20 минут, периодически перемешивая до потемнения (на очень медленном огне). После обжарки крышку снимают, а смесь подсушивают (несколько раз нагревают сковороду и перемешивают чай, давая смеси остыть). В процессе приготовления кухня наполняется приятным ароматом травной сауны. Это следует проделывать, пока листочки на сковороде не начнут шуршать.
К готовой массе ценители добавляют ароматические травы: сушёную медуницу, чабрец, ромашку или перечную мяту. На мой взгляд, чистый иван-чай обладает и без этого прекрасными органолептическими свойствами: вкусом, запахом и цветом. В готовом виде заварка выглядит и пахнет как качественный крупнолистовой чай. Полученную смесь хранят в сухом месте, а заваривают крутым кипятком и настаивают 10-20 минут (можно оттапливать на медленном огне 5 минут, цвет и вкус будут ярче). Расход сухой заварки копорского чая немного выше, чем у обычного (в 1,5-2 раза, по вкусу).
Слово «кипрей», второе имя копорского Иван-чая, стало основой псевдонима одного из величайших русских портретистов, О.А. Кипренского (1782-1836). Специалисты по истории искусства вот уже много лет спорят о том, как подающий надежды мальчик из усадьбы Нежново в 15 км от Копорья, записанный в метриках под фамилией Копорский (в честь уезда), приёмный сын крепостного Адама Швальбе, смог достичь успеха и реализовать свой талант. Орест Адамович Кипренский писал портреты самых богатых, известных и влиятельных членов общества. Он был признан не только в России, но и во всём мире, был избран профессором Императорской Петербургской академии художеств и членом Неаполитанской академии.
Имя Орест мальчик получил по имени героя Эврипида, крестили его в Копорской церкви и записали Копорским. Историки предполагают, что он был внебрачным сыном помещика А.С. Дьяконова, который принимал слишком большое даже для самого увлечённого филантропа участие в устройстве судьбы простого ребёнка, пусть и талантливого. Когда барин привез мальчика в столицу в Воспитательное училище при Академии художеств и узнал, что бывшим крепостным туда путь заказан, он быстро сочинил Оресту новую благозвучную фамилию Кипренский (то ли по названию чая, то ли от имени греческой богини Киприды) и сказал, что его родители не были крепостными. Крепостной Адам Швальбе, записанный отцом будущего художника, получил вольную лишь по завещанию помещика.
Кипренский учился на отделении исторической живописи, а за зачётную работу на мифологический сюжет получил малую золотую медаль. В своей работе художник легко отринул костный академизм, обогатив его натурными эффектами и живостью характеров. Уже в ней отразился его вольнолюбивый нрав, сформированный атмосферой свободы, царившей в академии.
В отличие от палочной системы воспитания в Российской армии того времени, от порки розгами в церковно-приходских школах и гимназиях, в Императорской академии художеств уже на рубеже XIX века восторжествовали идеи просвещения, ненасильственной педагогики и нормального подхода к развлечениям студентов. Юные художники вели активную светскую жизнь, посещали салоны, ходили в театры, на концерты и т.п. Директор академии, опережая время, заявлял, что без этого в души учеников «вселяется уныние, производящее дух рабства, источник всех пороков».
Настоящим призванием художника стал не «высший жанр», каковым почитали историческую живопись. Он избрал иную стезю – отображение людских характеров. Дебютом портретиста Кипренского стал «Портрет Адама Швальбе» (1804). Изображение старика, его приёмного отца, доказало гениальность молодого художника: выставленную через много лет в Италии работу публика с восторгом приняла за неизвестное ранее полотно Рембрандта! Кипренскому, словно в анекдоте, с трудом удалось доказать своё авторство и постоять за честь русской портретной школы.
Художник создал целую галерею своих современников, героев Отечественной войны 1812 года, деятелей культуры и искусства, писателей и поэтов. Среди них выделяется портрет А.С. Пушкина, выполненный по заказу А.А. Дельвига в 1827 году. Поэту работа понравилась, есть даже легенда: закончив позировать, Александр Сергеевич пил с художником копорский чай и, обсуждая достоинства только что завершённого портрета, сказал Кипренскому: «Ты льстишь мне, Орест!» Как бы то ни было, Пушкин написал Кипренскому впоследствии официальное посвящение:
Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз, —
И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.
Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит.
Оно гласит, что не унижу
Пристрастья важных аонид.
Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид.
Известно, что, несмотря на страсть Кипренского к Италии и итальянкам5), художник беззаветно любил свою малую родину, Копорье. Здесь он черпал вдохновение, наслаждаясь привольными видами ижорских земель и копорским чаем – «запрещённым» в то время к употреблению национальным напитком!
Интересный факт: производство Копорского чая со времен Ивана Грозного считалось в Московском царстве незаконным! С XVI века в стране действовала государственная монополия на ввоз чая из Англии, приносившая правительству ощутимые прибыли, и царским указом строжайше было запрещено делать и употреблять копорский чай. Этот законодательный акт так и не был отменён даже во времена Кипренского. С Петровских реформ список товаров с государственной монополией пополнили другие «колониальные товары» (кофе, табак), а также алкоголь и многие иные. «Демократизация» наступила лишь в конце XIX века.
Но народ упорно не желал отказываться от любимого напитка, под покровом ночи «контрафактный чай» поступал к торговцам и трактирщикам, выступавшим в роли американских бутлегеров времён «Сухого закона».
Игрушка великих держав
Не только копорский чай пострадал во времена Ивана Грозного, но и само Копорье. В это время противостояние Московского царства и стран Европы вступило в новую фазу. Россия усиливалась, руки Москвы были развязаны оглушительными поражениями Казанского и Астраханского ханств, ставших частью нашей страны. Для реализации далеко идущих амбициозных планов Ивана Грозного не хватало малого: расширения до размеров «петровского окна в Европу» тогдашнего небольшого бутылочного горлышка – выхода по Неве в Балтийское море, которое к тому же контролировали флоты Ливонского ордена и Шведской короны. Заодно следовало, наконец, разобраться с немецкими рыцарями, которые беспокоили русские границы уже несколько столетий, ведя политику блокады России.
В 1558 году началась Ливонская война, в которой русские войска поначалу одерживали победу за победой. Под крепостью Вильянди в 1559 году рыцарям было нанесено настолько сокрушительное поражение, что после него Ливонский орден в Прибалтике фактически перестал существовать, что вскоре привело к полному развалу Тевтонского ордена на всей территории Восточной Европы.
Логика развития событий ставила под угрозу потерю европейскими державами контроля над Прибалтикой и в войну на стороне ордена вступили Швеция и Речь Посполитая (Польша). Для нашей страны и её к тому времени уже изрядно ополоумевшего царя наступили тяжёлые дни. Польский король Стефан Баторий в 1591 году опустошил Запад России, покорив почти все встреченные на пути города, за исключением Пскова. Ям, Ивангород и Копорье в том же году были захвачены шведами, нанёсшими под руководством генерала Понтуса Делагарди удар с Севера. Шведы захватили также почти всю территорию Эстонии и Ливонии.
Целое десятилетие Копорье принадлежало шведам, но затем ненадолго вернулось в состав России. В 1590 году царь Фёдор Иоаннович лично решил исправить итоги поражения отца в Ливонской войне и возглавил успешный поход от Новгорода к Нарве. Молодой царь (сильно недооценённый историками) наголову разгромил Шведов под Нарвой. Губернатор Густав Баниер бежал с остатками войск на родину, все последующие попытки шведов возвратить утерянные территории не увенчались успехом, в том числе и поход 14 000 шведского войска по льду Финского залива к Копорью.
Эта война, незаслуженно обделённая вниманием учёных, начисто перечёркивает портрет царя Фёдора Иоанновича, которого традиционная история представляет человеком тихим, безынициативным, целиком под влиянием семьи жены, в том числе будущего царя Бориса Годунова. Тот, кстати, неплохо проявил себя в подготовке операции по возвращению Ямгорода и Копорья. Боевые действия закончилась подписанием «вечного» Тявзинского мира 1695 года.
Вскоре Копорье вновь было потеряно – начиналось Смутное время. В 1611 году шведы заняли Новгород, а в 1612 году к Копорью подошли две с половиной тысячи шведов под управлением Якова Делагард6). Сразу после начала артобстрела, стрелецкий гарнизон крепости капитулировал, хотя три сотни голодных оборванцев, толком даже не понимавших кому они служат, гарнизоном назвать было сложно. В это же время были оккупированы Гдов, Ивангород, Ладога, Орешек, Порхов, Старая Русса, Ям.
Когда на престол взошёл Михаил Романов, что ознаменовало окончание безвластия в стране, де-факто русский Северо-запад был практически потерян для центрального правительства. Но новые победы русских сил над поляками, несколько стычек со шведскими экспедиционными корпусами, посланными в центральную Россию, партизанская война в шведском тылу (исконных русских землях), привели к тому, что шведы решили вернуть России часть земель. Их они всё равно не смогли бы удержать.
23 февраля 1617 г. был заключён Столбовский мирный договор, поставивший точку в русско-шведских войнах начала XVII века. Шведы, правда, отторгли от России Ижорские земли с городами Ивангород, Ям и Копорье. Самой болезненной для нашей страны оказалась утрата Орешка и Карелии. Россия почти на 100 лет полностью потеряла контроль над выходом в Балтийское море, который она имела с первых дней своего существования.
Копорье оставалось шведским почти столетие, Ижорскую землю шведы назвали Ингерманландией, лишив на сотню лет даже привычного имени. Шведы, заполучив крепость, не знали, что с нею делать. В качестве фортификационного объекта Нового времени её использование уже было бы абсурдом, бросить на произвол судьбы – нельзя, а развалить – жалко. Собрались было начать подрывные работы в 1681 году, но губернатор Ингерманландии Отто Ферсен рекомендовал правительству сохранить крепость в качестве возможного пункта сбора войск, ибо шведские солдаты «… могли в случае надобности чувствовать себя там в безопасности».
Возвращение Копорья и наших исконных земель вокруг него в состав России осуществилось благодаря победам русского оружия и гению Петра Великого в ходе Северной войны. Штурм крепости русскими войсками был организован сразу после взятия крепости Ниеншанц на Неве, закрепившего русские позиции в устье Невы. Пока Петра I занимался обустройством на новом месте (основанием Петербурга), штурмом Копорья руководил один из его близких соратников, генерал-фельдмаршал Б.П.Шереметев.
Царь выделил на штурм Копорья значительные силы – пять пехотных полков при поддержке дворянской конницы. Но шведы устояли, взять крепость без пушек, конечно, было почти невозможно. Петр I срочно прислал Шереметьеву ещё 3 полка солдат, 3 мортиры и 2 тяжелые гаубицы. Артиллерийские удары 27-28 мая 1703 года Шереметьев направил удачно, массированному обстрелу подвергся центральный участок дугообразной юго-восточной стены в месте ее максимального изгиба, где штурмующим, карабкающимся почти по отвесной стене, можно было не опасаться обстрела с крепостных башен. Огнём был снесён почти десятиметровый участок стены, был открыт путь в крепость. Вражеский гарнизон был вынужден сдаться.
Взаимоотношения Петра Первого со своими боевыми товарищами часто носили довольно панибратский характер, самодержец позволял своим друзьям шутливые вольности не только в застолье, но даже в тоне донесений. Так Шереметьев пишет Царю о взятии Копорья: «Слава Богу, Государь... мортиры бомбами хорошо играют, уж шведы горазды танцевать и фортеции свои отдавать...».
1 июня 1703 года Петр осмотрел Копорье, приехав сюда с А.Д.Меншиковым. Царь к Копорью интерес сразу потерял, забот было и без него много. Он оставил в Крепости небольшой гарнизон и повелел спешно начать ремонтные работы, время было всё ещё неспокойным, крепость ещё была нужна, война продолжалась. А вот «Светлейший князь» пользовался дружеским расположением царя совершенно бессовестно, он спешно оформил документы на владение Копорьем с прилегающими территориями, выпросил назначения на должность губернатора Ингерманландии и спешно начал строить в Копорье дворец.
Местные жители с гордостью говорят о том, что их село едва не стало столицей Российской империи. В Копорье и после падения Меньшикова долгое время размещалась Ижорская канцелярия, управлявшая побережьем Балтики. Но море уже тогда далеко ушло от крепости, кандидатура Петербурга оказалась предпочтительнее, ведь город с верфями, мастерскими и доками, которым стала обрастать крепость на Заячьем острове, намного проще было приспособить в качестве порта и «окна в Европу».
В конечном счёте, в 1727 году зарвавшийся фаворит попал в немилость, все земли Меншикова отошли в казну, а Копорье несколько раз меняло владельцев. В 1731 году указом Петра II Копорье было приписано к землям царского двора, во времена Елизаветы Петровны крепость перепоручили Санкт-Петербургской губернской канцелярии, а земли вокруг императрица подарила своему тайному мужу – графу Разумовскому. От него Копорье перешло к своим последним владельцам, семье Зиновьевых, после Октябрьской революции иммигрировавшим в Великобританию.
С Северной войной и с Копорской крепостью связаны несколько легенд, краеведы охотно расскажут туристам несколько таких историй. Одна из них выглядит фантастической, но отражает то, что несмотря на все его достоинства, Петра Первого простой народ не понимал, боялся и, мягко говоря, недолюбливал, так как император требовал от людей полного напряжения сил, без чего невозможно было бы реализовать его грандиозные планы по строительству крупнейшей мировой державы. Эта история вполне могла сохраниться со времени Северной войны, а в её основе могла лежать шведская идеологическая агитка. Шведы вели в период боевых действий активную подрывную деятельность.
Побасенка рассказывает о споре Петра I и шведского короля Карл ХII и о том, как властители двух самых сильных европейских держав того времени решали, кто будет править на Балтике, да ещё и мешок золота поставили на кон. Выигрывал спор тот, кто первым построит дорогу от своей столицы до Копорья и там дождётся соседа. Карл рьяно взялся за дело, нанял массу крестьян, быстро по финским болотам и лесам пролегла дорога до Выборга, вот тут и всполошился наш царь. Царь про спор забыл, отдыхая в Кремле на золотой кровати. Услышав об успехах конкурента, Пётр испугался проигрыша, но вместо начала строительства приказал солдатам лечь на землю, выстроив живой настил от Москвы до Копорья, вскочил в карету и поскакал по солдатским телам на встречу с Карлом, пригласив его на встречу. [Это – откровенный пасквиль на деятельного Петра, но есть и нотка грустной правды – людей для достижения цели царь не берёг, как, впрочем, и самого себя]. Карл XII удивился, и прибыл морем в Копорье, привёзя обещанный мешок с золотом. Не увидев русской дороги, он понял, что Пётр обманул его и страшно рассердился. Швед бросил в сердцах шляпу на мешок с золотом и произнёс проклятие: он непременно вернется за своей шляпой, а русским здесь не бывать. Рассмеялся царь Пётр, хотел схватить мешок, да тот вместе со шляпой провалился под землю. Ни царь, ни его последователи так и не достали шведское золото. В конце истории повествуется о других кладоискателях, также с негативной коннотацией. Здесь и жадный барин, и поп, перекопавший всю крепость, и сам сгинувший в подземельях Копорья…
Из реестра действующих крепостей Копорье исключили в 1763 году по указу императрицы Екатерины II. С уходом гарнизона из крепости Копорье стало превращаться в тихое отдалённое провинциальное село. Но на этом не была поставлена точка в длинном послужном списке крепости. В последний раз она использовалась по прямому назначению во время наступления частей Юденича на Петроград. В 1919 году красноармейцы укрылись в цитадели и успешно отразили десант белогвардейских частей. Бойцы пулеметного взвода 66-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии Красной армии под командованием Н. Ф. Бравировского расставили пулемёты на стенах крепости и доказали, что слухи о смерти «старушки» были сильно преувеличены.
Последний раз потомки тевтонских рыцарей подступили к стенам Копорья осенью 1941 года. Враг был остановлен в 7 километрах к северу от Копорья, а село и крепость достались немцам. Владели они вожделенными русскими землями недолго, планировали ли немцы разместить здесь гарнизон, источники не сообщают.
Во время проведения операции по полной деблокаде Ленинграда в конце 1943 года на линии фронта Ораниенбаумского плацдарма был организован отвлекающий манёвр для отвлечения основных сил фашистов, у Копорья советские части имитировали бурную активность.
29 января 1944 года в ходе операции «Январский гром», осуществлённой 2-й Ударной армией под командованием И.И. Федюнинского, враг был отброшен не только от Копорья, Ропши, Пушкина и других пригородов северной столицы, но и был вынужден отступить на 60-100 км от Ленинграда. Блокада была полностью снята. В отличие от многих других памятников истории и культуры, оказавшихся поблизости от линии фронта или в зоне немецкой оккупации, во время ВОВ Копорская крепость практически не пострадала.
Копорская современность
Ещё в конце XIX-го века, а затем в начале и во второй половине ХХ века в Копорье активно работали археологи, постройки крепости подремонтировали, но работы здесь никогда не отличались особым размахом. Реставраторы сосредотачивались лишь на попытках сохранить от разрушения то, что сохранилось на данный момент времени.
Археологические изыскания позволили приоткрыть тайны быта древних копорян. Во время раскопок учёные нашли фрагменты посуды с волнистым орнаментом и огнива. Особый интерес представляют ювелирные украшения. Среди них изелия из бронзы и серебра, перстни, подвески. Среди находок настоящая изюминка – литые бронзовые украшения с изображением драконов XIV века и бронзовое височное кольцо с головой дракона. Наверное, можно даже предположить, что дракон был геральдическим символом Копорья.
В ХХ веке Копорье было центром сельскохозяйственного района, здесь располагалась центральная усадьба совхоза «Копорье». По данным 2010 года в посёлке Копорье проживало 1741 человек.
2001 году Копорская крепость получила, наконец, статус Копорского музея-заповедника, правда крупных средств на её восстановление это не принесло. Крепость и сегодня выглядит благодаря этому значительно интереснее частично восстановленных Изборска и Ивангорода. Её руины представляют собой величественную натурную декорацию, которую с удовольствием используют в своих мероприятиях любители исторических реконструкций.
В Копорье ежегодно проводится Фестиваль «Война и мир. XIII век». Участники воссоздают моменты из жизни людей XI – XIII века, соревнуются в стрельбе, сражаются с использованием реплик оружия той эпохи, проводят конные турниры. Входным билетом на фестиваль служит дресс-код (участник должен быть одет в соответствующий эпохе костюм или доспехи, иметь шатер для ночлега). В процессе фестиваля проводятся мастер-классы по различным направлениям народных ремёсел, организуется пир на весь мир.
Другим мероприятием, любимым народом, стал праздник «Копорская потеха». Праздник проводится в неформальном виде, люди просто веселятся, шутят, развлекаются, поют и танцуют. Несмотря на шаловливое имя и развлекательный характер, в центре внимания его устроителей – Защитник Отечества, Патриот с большой буквы.
С 2016 года в Копорскую крепость вновь стали свободно пускать туристов, а не только организованные группы, вновь начались консервационные и реставрационные работы. Есть надежда, что этот древний «замок» будет радовать новые поколения любителей «старины глубокой».
Окрестности Копорья удивительно живописны. К северо-востоку от посёлка начинается Копорский Глинт, уступ горного плато, возникшего ещё в Ордовикский период. Плоскость земли резко обрывается в сторону побережья уступом с глубокими оврагами, из земли бьют ключи с чистой водой, а на дне оврагов журчат многочисленные ручьи. Эти заповедные места сохранили остатки древней флоры – некогда покрывавших всю ижорскую землю широколиственных лесов. Здесь растут липы, дубы, вязы, клёны, там и тут встречаются ясеневые рощи, некоторым деревьям больше сотни лет, под их сенью и на склонах плато цветут редкие цветы, занесённые в Красную книгу.
Неподалёку от Копорья в деревне Ломаха со времени ухода ледника лежит Валун «Русич». Его считают одним из самых больших камней ледникового периода в Ленинградской области. Камень напоминает стог сена, в обхвате он измеряется 33 метрами, высота его от основания около 5 метров, диаметры 5-8 метров. Местные жители рассказывают легенду, что некогда их предки «разводили» приезжих, выдавая камень за копну сена зимой, предлагая его купить самовывозом. Некоторые любители языческой славянской культуры приписывают камню функцию жертвенника, как камням английского Стоунхенджа, но никаких подтверждений этому историки не обнаружили.
Все эти красоты нужно увидеть. Лучше всего поехать в Копорье на автомобиле или в рамках однодневной автобусной экскурсии, которые организуют туроператоры северной столицы.
1) Последние вожане, сохранившие свою культуру и язык, проживают лишь в двух деревнях – Краколье и Лужицы, поблизости от порта Усть-Луга в Кингисеппском районе Ленинградской области, неподалёку от Копорья. Это своеобразный памятник культуры, так как больше нигде нельзя познакомиться с живым бытом и говором древнего народа.
2) Во время Невской битвы Гаврила Алексич прямо на коне по сходням вскочил на один из шведских кораблей, пытаясь сразить епископа Томаса Финляндского, был свален в воду, вновь поднялся и продолжил сражаться. Гаврилу Алексича называют родоначальником нескольких дворянских фамилий, в том числе и одним из возможных предков А.С. Пушкина. Сам Пушкин родством с богатырём не хвастался. Летописных подтверждений гибели Гаврилы именно в бою за Копорье нет.
3) Малый земляной город вокруг Новгородского детинца (кремля). Интересно, как быстро средневековые каменные крепости сменили вновь оказавшиеся востребованными земляные укрепления. Они намного эффективнее противостояли артиллерийским снарядам, поглощая их энергию, чем «жёсткие» каменные стены, быстро трескавшиеся и рассыпавшиеся под их ударами.
4) В книге «Крепость «Орешек» А.Н. Кирпичников даёт сравнительный анализ укреплений нескольких крепостей русского Северо-запада: «Особенности устройства и планировки, одинаковые детали делают похожими укрепления Орешка, Нижнего Новгорода, Ямы, Копорья, Пскова (Гремячая башня)…».
5) Музой художника почти 20 лет была Анне-Мария Фалькуччи. Он пошёл в конце жизни на беспрецедентный шаг, принял католичество, чтобы сочетаться с любимой браком, который продлился всего три месяца, художник скончался от воспаления лёгких в Риме, а его дочь родилась уже после его смерти.
6) Сын прославленного шведского генерала Понтуса Делагарди. Яков был нанят русским правительством для защиты северных территорий страны. В качестве оплаты за военную помощь шведы получили от царя Василия Шуйского крепость Карелу и обширные земли по берегам Ладожского озера. Яков Делагарди и его корпус оказывали активное содействие М.В. Скопину-Шуйскому в освободительном походе на Москву. После смерти Скопина-Шуйского и свержения царя Василия Шуйского Семибоярщиной, вставшей на сторону поляков, шведы и Делагарди из союзников превратились в агрессоров. Королевские войска Швеции оккупировали практически всю территорию русского Северо-Запада, и даже рассчитывали усадить шведского принца на русский трон.
Иллюстрации:
Оригинальный текст статьи (версия 2018 года доступен в РГБ):
Ладыгин, Евгений Владиславович.
Серебряное кольцо глазами художника. Часть II. Старая Ладога, Копорье, Шлиссельбург, Ивангород. : Литературно-графический портрет истории, досторпримечательностей и природы.Очерки-эссе. / Е.В. Ладыгин. - Москва : [б.и.], 2018. - 122 с. // Рукопись деп. в Российской государственной библиотеке. Москва.