— Чем же Вы так застращали дядю Паула? — поинтересовался фермер, войдя в дом и пропуская вперед себя жену.
— А в чем дело? — поинтересовался губернатор.
— Он всю дорогу сидел с каменным лицом, сложив руки на колени, а когда приехали, то объявил, что никогда не возьмет в рот ни капли. — усмехнулся Эдуард.
— Хотелось бы верить в это, но думаю, что это неправда. — пожала плечами Луиза.
— Почему? — обратилась к ней жена фермера. — Разве вы не это внушили ему с помощью своего дара?
— Во-первых, он не неразумное дитя, а во-вторых, внушать я ничего и никому не могу. — спокойно произнесла циркачка.
— У вас это не получается? — удивилась Рита.
— Да нет. — поправив волосы, сказала дрессировщица. — Лечить людей и дрессировать животных не легче. Просто нельзя навязывать свои мысли другому, даже если ты ему желаешь добра. Он взрослый человек и должен придти к этому сам. Вот если ваш дядя Паул и правда когда-нибудь захочет измениться, то я с удовольствием ему помогу.
— Ой, что-то мне не верится что такое возможно. — закусив губу, проговорила жена фермера.
— Бабушка Суви говорила, что никогда нельзя с точностью угадать какая завтра будет погода, а жизнь человека это даже не природное явление.
— Согласен. — кивнул господин Райле. — Никогда не говори никогда.
— Ну, хорошо. — поморщив нос, проговорила Рита. — Мне, наверное, как и дяде Паулу нужно время, чтобы понять все то, что вы мне сейчас рассказали. А что же было дальше после того, как вы стали дрессировщицей?
— Да много чего. — ответила Луиза и задумалась.
Женщина вспомнила, как начинала работать с хищниками, и как появился маленький Оскар, который впоследствии стал самым лучшим и преданным ее партнером. После смерти Цезаря дрессировщице было очень неуютно и одиноко, но сближаться с другими циркачами совершенно не хотелось. Позже она находила это состояние даже приятным для себя. Так как ее номера привлекали публику, то относились к ней в цирке с подобающим пиететом. А она держала ото всех дистанцию, понимая, что, наверное, растрачивает свой дар не там, где это нужно, но оправдывала себя тем, что нужно зарабатывать себе на хлеб. Постепенно она стала привыкать к этой мысли, и благополучная жизнь стала медленно засасывать туда, где человек забывает о том предназначении, с которым появился на свет. Совсем утонуть в этом болоте не давали трудности дрессировки. И это ее спасало. Работа над даром продолжалась, но было это, как проведение опытов в закрытой лаборатории, которые когда-нибудь должны были принести людям добро.
В это время дети, наигравшись и в кубики, и с новыми подарками, уже не зная, чем заняться, начали возню, которая, конечно же, закончилась слезами маленькой Эстери.
— Засиделись мы у вас. — произнесла Луиза, вставая из-за стола — Детям давно спать пора.
— Да. — согласился губернатор. — нужно ехать.
— Сейчас я проведаю тигрицу, а потом можно будет отправляться. — обратилась к господину Райле дрессировщица и вышла из дома.
Губернатор подозвал детей, по-отечески погладил их по голове, и наказал слушаться родителей.
— Вы еще к нам приедете? — спросила тоненькая девочка, которую спасла от беды Луиза.
— Вам бы этого хотелось? — улыбаясь, поинтересовался господин Райле.
Микко и Анники дружно закивали головами. Маленькая Эстери подошла к губернатору и доверительно взобралась к нему на колени. Господин Райле поправил ее мягкие детские локоны и пообещал навестить этот гостеприимный дом вновь. После этого он попросил Риту забрать у него малышку, которая, засыпала у него на плече, и, попрощавшись, вышел на улицу. Там его ждала дрессировщица, которая объясняла Эдуарду, что нужно делать с тигрицей.
— Вы еще приедете проведать больную? — обратился к женщине фермер.
Циркачка, задумавшись, посмотрела на губернатора.
— Думаю, что я сам привезу этого доброго доктора. — с улыбкой произнес господин Райле.
— Да? — недоверчиво посмотрела на губернатора дрессировщица.
— Не будем загадывать. — хитро прищурившись, ответил он и открыл ей дверцу машины.
Всю дорогу Луиза смотрела в окно, но лес, сбрызнутый позолотой, в этот раз не смог привлечь ее внимания, так как в темноте трудно было что-либо разглядеть, да и она всецело была погружена в свои мысли.
«Когда дядя Паул начал пьянеть, то у несчастного Александра сначала покраснели щеки, а потом и шея покрылась какими-то белыми пятнами. Это у него, наверное, от переживаний случается. — размышляла дрессировщица. — Нужно будет не забыть передать для него травы, чтобы привести юношу в нормальное состояние. Интересно, сколько времени пьет его отец? Судя по реакции сына — очень долго, и ведь совершенно не задумывается ни о чем. Казалось бы взрослый человек, а не понимает, что у каждого возраста своя река времени, которая обязательно где-то заканчивается. Молодость полна надежд и веры в то, что все успеешь и какие бы не совершил ошибки — всегда их исправишь. К зрелости должна приходить мудрость, которая будет постоянно напоминать, что нужно обдумывать каждый шаг, потому что завтра может не наступить. Но все это сложно и не все хотят над этим задуматься. Поэтому, продолжая делать то, что они привыкли, съезжают по жизненной наклонной как с ледяной горки, которая заканчивается на проезжей части. И кому-то повезет пронестись мимо, а кто-то может угодить под автомобиль. Есть расхожая фраза о том, что у всех есть право на ошибку, и это самая большая глупость, которую могли придумать ленивые люди в свое оправдание. Невозможно совсем не совершать оплошности в жизни, но кто-то, оступившись, пытается выбраться из той ямы, в которую он, то ли по не знанию, то ли по заблуждению попал, а кто-то пытается всех убедить, что эта грязь лечебная. Помню, бабушка Суви рассказывала про то, как ее, когда она только начала врачевать, попросили помочь женщине, дружившей с зеленым змеем. По молодости она пыталась вылечить даже тех, кто отчаянно этому сопротивлялся. Эта заядлая пьяница, которую привезли к саамке на хутор, умудрялась и там быть постоянно нетрезвой. Когда бабушка Суви хотела ее вразумить, то, убегая, чтобы спрятать бутылку, она упала на камень и пробила себе голову. Невзирая на это, так называемая женщина ушла в тайгу, и там пьянствовала несколько дней. Грязная, с обезумевшим лицом и шевелящимися в запекшей крови на пробитой голове мухами, она вернулась к саамке, чтобы выпросить у нее спиртное. Когда же та вместо этого предложила ее вылечить, то в ответ услышала только грязные ругательства в свой адрес. Приехавшие родственники так и забрали опустившуюся женщину, которая пыталась вдобавок еще и оклеветать бабушку Суви тем, что она якобы хотела ее убить. В подобных случаях чаще всего жалеешь детей или родных, которым приходится жить рядом с такими людьми. Ведь если человек споткнулся и сломал себе что-нибудь, то родственники обязательно будут его лечить и кормить чуть ли не с ложечки. А если он прыгает с крыши дома? И снова его не бросят, а будут оказывать посильную помощь А ведь жизнь это всегда работа над собой, за которую только ты несешь ответственность. И из-за этого немногие ее любят и умеют получать радость и удовольствие.»
Когда они подъезжали к цирку, то увидели Штефана, завернутого в плед, который медленно ходил возле входа. Увидев машину, он вскинул одну руку, другой придерживая свое одеяние.
— Давно караулишь? — обратилась к нему дрессировщица, когда он открыл ей дверцу.
— Угу. — немного обиженно ответил тот.
— У нас было срочное дело. — объяснила она свое внезапное исчезновение.
— До глубокой ночи? — покачал головой акробат.
— Штефан! — подал голос губернатор. — Это я виноват. Я похитил вашу прекрасную даму. Простите меня. Я был не прав. В таких случаях нужно, конечно, предупреждать.
Услышав извинения губернатора, молодой человек стушевался, и ответил, что никаких претензий ни к кому не имеет.
— Завтра я снова должен буду попросить Луизу проведать больную. — произнес господин Райле, обращаясь к Штефану.
— Ну, если это необходимо… — произнес акробат. — то я не могу этому противиться.
— Тогда договорились? — теперь уже обращаясь к дрессировщице, проговорил господин Райле.
Та утвердительно кивнула.
— Я заеду за вами часа в два. — произнес губернатор, и, попрощавшись и пожелав спокойной ночи, уехал.
— Что случилось? — спросил Штефан у Луизы, когда они уже вошли в цирк.
— Тигрица попала в капкан поставленный браконьерами, а у Эдуарда есть небольшой зверинец. Вот к нему-то и привезли несчастное животное.
— Что-то серьезное? — поинтересовался акробат.
— Я думаю, что все обойдется. — зевая, ответила циркачка. — Там могло начаться заражение крови, если бы не убрали эту железку, не обработали рану, и не начали бы противовоспалительное лечение.
— Как же она так попалась? — задумчиво произнес Штефан. — Такие капканы вроде не на тигров, а на медведей ставят.
— Угу. — согласилась женщина. — Молодая просто. Хотя глаза очень умные и благодарные.
Когда дрессировщица произнесла эту фразу, то остановилась и внимательно посмотрела на акробата.
— Точно! — воскликнула она. — Она еще молодая умная и благодарная!
— И что? — уставший и промерзший от ночного холода, Штефан не мог понять: куда клонит Луиза.
— Ну, как же ты не понимаешь? — схватив его за руки и проделав несколько танцевальных па, удивилась женщина. — У нее все задатки, чтобы попробовать ее дрессировать. Обычно, конечно, для этого берут детенышей, но я думаю, что нужно попробовать. Уж слишком у нее смышленый вид. Да и подыграла она мне в клетке очень здорово.
— В какой клетке? — поинтересовался акробат.
Луиза вкратце рассказала о проведенном в доме фермера вечере: о том, как пьяный дядя Паул чуть не задавил своим весом маленькую Анники, и о том, как она, решив его несколько вразумить, привела в клетку к больной тигрице.
— Когда я ему объясняла, что с ним будет, если он не образумится, то мне нужно было, чтобы эта дикая кошка его немного припугнула. И если с другими животными мне нужно было обращаться к ним мысленно с четко сформулированной установкой, то эта красавица поняла меня с одного взгляда.
— Если это на самом деле так, то это было бы здорово. — произнес Штефан.
— Завтра решим этот вопрос. — решительно сказала Луиза. — А теперь спать. — добавила она, и, пожелав доброй ночи, ушла к себе в комнату.