Сверх хитрых встретили голодавшие
Ясно же теперь, что империю разрушает самолюбие, причем не только империю, но государство, любое общество. И чем больше возбуждения, чем шире число возбужденных людей, тем хуже для талантливой инициативы. Инициатива наказуема вообще, а в традиционном мире тем паче. Если толпе дать обсуждать инициативу, спущенную сверху, они любую инициативу превратят в базар, долгоиграющий процесс, — хочешь тормозить идею — отправляй ее вниз, где ее опошлят. Каждый будет примерять идею гения на себе, как какую то рубашку, или как платье, ведь им неведомо, что вообще надо. Традиционные люди — это коллективные люди, привыкли все делать в коллективе, что и делают все, то делают все. А теперь авторитетов нет и решать вам, вот те на, здрасте пожалуйста. Это вызывает смятение, страх, неразбериху.
Только демократия, на самом деле обмен вещей на вещи, это если натурой или деньгами, — вот это всегда понятно. Потому первые пришельцы в Америку принесли граненое мелкое стекло и обменяли стеклянные бусы на золото. Нельзя равным обращаться с неравными. С неравными можно общаться только на понятном языке. Успех демократии в третьем мире — это включение понятного языка мелких амбиций на рыночной площади. Рыночный язык выгоды, торжества мелкого самолюбия и самого забитого эгоизма. Нет ничего приятнее такому существу, как чувство «это мое». «Это мое» самое первое чувство классового общества. Даже лидер племени знает, что нужно его людям. Эти потребности невелики.
Чтобы узнать, механизмы как рефаги управляют традиционными народами, нужно проследить, что было в истории до этой встречи. Как поступали элиты против такой же элиты, феодалы против феодалов, герои против героев. Ни один вождь не признает своего поражения. Потому кто не склоняет голову, тот погибает.
Европейцы же дарили вождям стеклянные бусы и это работало. Совершенно без войны пока. Ведь при общении с гостями вожди были довольны граненым мелким стеклом на шее. Если вождь рад, то и остальные рады. Первобытный организм выступает как одно целое. Торжество демократии проясняется ее мирностью и веселостью, когда у всех сразу все есть. (Когда рыночные отношения вошли в СНГ, все обрадовались все, от партийной элиты — ну это понятно, до простых людей. Ведь в магазины попали такие товары, о которых мечтали) Значит зерефы, и консервативные рефаги бились смертным боем, пока не выявляли победителя (зереф до сих пор признают только силу, сила — самый знакомый язык) Потому что где сила, там и иерархия, а структура рода и консервативного социума всегда подразумевает построение: самый старый, старший, средний, молодой. Возраст тут не самое главное для понимания, как возраст переходит в социальный статус. И сын локального царька, автократа может управлять стариками, те будут ему еще кланяться. Вся бюрократия лебезит в таком обществе перед любым шефом. Возраст тут совсем ни при чем, а лишь для понимания.
И до массового контакта денежного мира с миром построения был еще так называемый социализм (на самом деле крестьянски социализм, то есть у народов, в традиции которых всегда был коллективизм с общиной. Общиной всегда жили в Азии. Так уж сложилось исторически) От чего были рады коммунистические секретари приходу демократии, мы тут же выясняем: ато вдруг будет не ясно, почему они были рады (мы же сказали, что все мещане увидели красивые вещи). Настоящие истинные феодалы и дворяне всегда бы отличили золото от позолоты, не бросились бы поглощать всю еду на столе, даже если несколько суток не если. От голода и от смерти бросаются только плебеи, низы, — порода есть порода. Внедрение социализма, очень благостное для коллективных общин вместе с тем подорвало подготовку для встречи этих же миров с миром денег, потому ко встречи с банкирами эти люди тотально сверху донизу были не готовы. Для встречи с банкирами и торгашами нужно было иметь трезвую голову людской породы, чтобы не голодные хотят бы в детстве встретили гостей с новыми бусами, а сытые. Но были ли такие в СССР. Куда не поверни голову в СССР прославляли пролетариат (лицемерным способом, особенно в конце СССР, когда рабочие стеснялись своего фото в газетах), то есть переодетых в робу вчерашних крестьян, и которые еще и голодали в детстве. Все руководители, популярные артисты, известные певцы, композиторы, писатели сообщали, какую испытывали нужду. Все пропагандисты, вся пропаганда нажимали на чудесное преображение жизни при Советской власти. Но все знали: чтобы хорошо жить, нужно стать известным, сначала попасть в номенклатуру, потом получать все блага советской жизни, — колбасу, балык, икру и тд. На самом низком уровне велось общение — на уровне заморской одежды и продуктовых дефицитов. Зачем вы спрашиваете, почему проявилось столько предателей? Людей можно купить легко. Особенно если они непородистые. Именно социализм «не породу" ввел в эталон. Но этого ли хотели гении революции, когда замышляли революцию? Нет, не этого.
Мы были должны проследить, как так получилось, что традиционные имперские народы Евразии попали в кабалу. Что у них не оказалось элиты, которая не продается за деньги. Мы должны понимать, что бедность откладывает отпечаток на поведение. Достойные люди прошлого: герой соцтруда, известный космонавт или фигуристка — почему оказались такими дешевыми, мы тоже должны принять. Все идолы страны продались задешево, именно из-за социализма. Из-за крестьянского социализма — одного из подвидов традиции и социализма. Но это не предел социализма. Это урок. Урок, что природную элиту, элиту революционеров нельзя трогать. Иначе будут большие, очень огромные издержки.