"Музыкальные программы порождают злодеев, потому что культивируют зависть и желание стать звездой, сказал музыкант с фамилией, позаимствованной у греческого философа. Он имел в виду, естественно, попсу. Интересно, почему программы классической музыки не порождают злодеев? Наоборот, судя по сообщениям прессы, повышают надои, успокаивают агрессивность у свиней. Людей настраивают на правильное душевное самочувствие.
Музыкант предпочитает звуки. Звуки, которые извлекают из инструмента для исполнения классической музыки, извлечь труднее, чем для попсы. Нам даже не ясно, как это они так извлекаются, мы не понимаем процесс, мы только можем понять, что никогда так играть не будем, даже и пытаться не стоит, а то будешь выглядеть таким вот замученным, а толку чуть.
При исполнении попсы процесс виден наглядно, как на публичном уроке кулинарии: вот так разбиваем яйца и миксером их, миксером, с помощью вот этой мясорубки делаем фарш, солим, перчим, а вот сюда чуть-чуть мускатного ореха, чтобы отбить очень явный запах. Конечно, появится зависть: и я могу состряпать такую котлету, даже лучше, вот только научусь на этом комбайне кнопки нажимать. А уж наемся — выше крыши. И стану таким же благополучным и довольным жизнью, как этот кулинар. От чтения кулинарной книги часто текут слюнки. Но в ней нечего вычитывать между строк.
А мы говорим: его голос — как музыка, в его поэзии есть музыка, архитектура — это застывшая музыка... Если попса застынет, в какую она выльется архитектуру? Скособоченный клозет. Ну ладно, ладно, супермаркет на автозаправке. С мусорными баками по бокам. Ассоциация с мусором, может быть, и груба, но сообразна. Попса, как порождение виртуальной культуры, понимает культурный плюрализм чисто декоративно: россыпь разноцветных леденцов на белом пластике. Продукт эпохи всеобщего дилетантства. Глазеть — не значит видеть.
Но кто поручится, что лет через двести нынешние jingles, воспевающие пиво и сосиски, не будут признаны мистической классикой, благоговейно сохранившей ценности ушедшей цивилизации?
Вот и Климент Александрийский, религиозный деятель времен Византийской империи, был весьма озабочен вредным воздействием на слушателей инструментальной музыки, тогдашней попсы: «Если люди проводят свое время играя на флейтах, участвуя в пении и танцах, играя на трещотках и развлекаясь, — они становятся распутными, глупыми и неприглядными варварами». Нетерпимый был, вроде меня.
А византийские алхимики в своих трактатах, например, «О производстве золота», иллюстрировали музыкальными примерами различные химические процессы. Вот с тех пор и повелось приплетать алхимию к музыке. А гностики считали, что Солнце, Луна, Венера и другие небесные тела звучат, и каждое — своим особым звуком, одним из семи, а каждому музыкальному звуку, по их мнению, соответствовала греческая гласная. На основе этих взаимосвязей гностики сочиняли магические заклинания, которые и исполняли, правда, не с помощью пения, а свистом, шипением и бормотанием. Это были первые панки.
...А рок? Рок упал, рок пропал... так долго голосили, что он упал, вместо того чтобы поднять, что он теперь не встанет из принципа. Если мы признаем рок-музыку искусством, — а я надеюсь, что это так, — значит, и в ней должна быть магия, волшебство. Куда деваться от исторически-космогонической закономерности? Стало быть, магия. Это может быть выражено так: качество переходит в количество. То есть если вещь магична, ее хочется слушать снова и снова. Может быть, я покажусь снобом, но практически ничего из продуктов, производимых как на кухнях наших столиц, так и вне их, в магичности не замечены. Второй раз слушать не хочется. Наоборот, хочется никогда этого не слышать. Чтобы не отравиться и не засорить себе желудок, уши и т.д.
Магию, конечно, приманивает в первую очередь голос. Фредди, Дио, Плант, божественный Гиллан... Это — голоса. Плюс исполнительское мастерство. Это значит — трудиться, строить по жердочке, как Мальмстин, дом для волшебства, тогда оно прилетает и вселяется туда. Классическую скрипку, между прочим, слушал несравненный Ингви, прежде чем терзать гитару гаммами. И занимался, занимался, как проклятый алхимик. Хотя с такой мордашкой тоже мог бы просто кнопки нажимать. Зарабатывал бы при этом не меньше.
Пренебрежение учебой и упор на протестные тексты, перегруженные самовыражением, и привели к тому, что музыке в нашем рок-движении досталась иллюстративная роль. Потому что для сочинения виршей, как, видимо, многие сочинители полагают, не требуется ни таланта, ни образования, ни даже настроения. А уж для сочинения музыкального материала и вовсе достаточно компьютера, более грамотного, чем его владелец. Поэтому и получается у нас не движение, а все более расширяющийся бассейн, да, тот самый, в котором плавают различные по хитроумности пластиковые снаряды. И наш рок уже снял тапочки и с успехом примеряет бикини из попсы».
Это глава из моего романа "Тоска бриллианта по эльф-гранильщику". Написано энное количество лет назад. А ведь всё до сих пор так, и даже хуже, не правда ли?
Но - и это всё перевешивающее НО. Теперь в нашей жизни есть ЯР. И об этом - моя новая книга "SHAMAN. Голос Рассвета".
