Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Мы с Машей переглянулись, не веря своим ушам. Квартира? В подарок? От её родителей?!
Вы когда–нибудь чувствовали, как земля уходит из–под ног, но в хорошем смысле? Вот и я впервые.
В голове пронеслась тысяча мыслей. Неужели это конец нашим скитаниям по съемным углам? Прощай, вечный страх перед арендодателями и их капризами!
Но стоп. Условие? Какое еще условие?
Маша нервно теребила край скатерти. Её родители сидели напротив нас за большим обеденным столом, торжественные, как на приеме у английской королевы. Отец – Виктор Петрович – откашлялся и продолжил:
– Видишь ли, Паша... Мы с матерью долго думали. Ты парень неплохой, работящий. Но...
Ох уж это "но"! Всегда оно появляется в самый неподходящий момент, верно?
– ...но мы считаем, что глава семьи должна быть Машенька.
Я почувствовал, как у меня отвисла челюсть. Что?!
Маша вздрогнула и уставилась на отца широко раскрытыми глазами.
– Пап, ты это серьезно?
Виктор Петрович кивнул с видом римского императора, вынесшего окончательный вердикт.
– Абсолютно. Паша будет отдавать тебе зарплату, а ты будешь распоряжаться финансами. Все важные решения – за тобой.
В комнате повисла тишина. Такая густая, что её, казалось, можно было резать ножом. Я сидел, переваривая услышанное.
В голове крутилось:
– Это шутка? Розыгрыш? Где скрытая камера?
Но нет. Лица будущих тестя и тещи были серьезны, как у пары сфинксов.
Я посмотрел на Машу. Она выглядела растерянной, но... заинтересованной? В её глазах мелькнуло что–то... Азарт? Любопытство?
– Мам, пап, вы это серьезно? – повторила она. – Но почему?
Тут в разговор вступила Анна Сергеевна – Машина мама. Её голос был мягким, но в нем чувствовалась сталь.
– Доченька, мы с отцом просто хотим быть уверены, что ты будешь в надежных руках. Что твое мнение всегда будет учитываться. Что ты не станешь... как это сейчас говорят? Домохозяйкой на побегушках."
Я почувствовал, как краска заливает мои щеки. Меня что, считают каким–то тираном?!
– Анна Сергеевна, – начал я, пытаясь сохранять спокойствие. – Я люблю вашу дочь и никогда...
Но меня перебил Виктор Петрович:
– Паша, мы знаем, что ты хороший парень. Но жизнь длинная, всякое бывает. Считай это... страховкой.
Страховкой?! Я что, машина какая–то?
Маша вдруг тихо рассмеялась. Мы все уставились на нее.
– Знаете, – сказала она, – это звучит как сюжет для какого–нибудь сумасшедшего реалити–шоу. «Медовый месяц наоборот» или типа того.
Я не мог не улыбнуться. Вот за что я любил Машу – за умение разрядить обстановку одной фразой.
– Ладно, – сказал я, решив подыграть. – А что, если я соглашусь? Какие гарантии, что я буду соблюдать условия?"
Виктор Петрович хитро прищурился:
– О, мы это продумали. Квартира будет оформлена на Машу. Ты будешь иметь право проживания, но...
"...но решать все будет она," – закончил я за него.
Он кивнул. Именно.
Я откинулся на спинку стула. Вот так поворот! Утром я думал, что главной проблемой будет выбор цветов для свадебных приглашений, а теперь... Это?!
Маша взяла меня за руку. – Паш, ты как? Я понимаю, это звучит дико...
Я посмотрел в её глаза. Любимые, карие, с золотистыми искорками. Сколько раз я тонул в этих глазах? Сколько раз они были моим спасением в трудную минуту?
И тут меня осенило.
– Знаете что? – сказал я, обращаясь ко всем сразу. – Я согласен.
Теперь уже все уставились на меня.
– Вот так просто? – удивился Виктор Петрович.
Я кивнул. "Абсолютно. И знаете почему? Потому что я доверяю Маше. Полностью. Если она решит, что нам нужен новый телевизор – значит, так тому и быть. Если скажет, что пора менять обои – я возьму валик и пойду в магазин за краской. Потому что я знаю: она не станет злоупотреблять этой властью."
Маша крепко сжала мою руку. Её глаза подозрительно заблестели.
– Более того, – продолжил я, входя в раж, – давайте сделаем это официально! Составим договор, где будет прописано все: и про зарплату, и про решения. Чтобы никаких сомнений!"
Виктор Петрович изумленно покачал головой.
– Ну ты даешь, Паша. Не ожидал.
А я чувствовал небывалый подъем. Знаете, как бывает, когда ты вдруг понимаешь, что принял правильное решение? Вот это было оно.
– Ладно, – сказал я, – а теперь давайте праздновать! У нас же помолвка вообще–то!"
И мы праздновали. Пили шампанское, смеялись, строили планы. Маша светилась от счастья, будущие тесть и теща оттаяли и даже пару раз назвали меня сынком.
А потом...
Потом началась наша новая жизнь.
Знаете, это было... странно. Необычно. Иногда забавно, иногда раздражающе.
Помню, как в первый раз отдал Маше зарплату. Все, до копейки. Она смотрела на деньги так, словно это была бомба с часовым механизмом.
– И что мне с этим делать?" – спросила она растерянно.
Я пожал плечами.
– Ну, ты же теперь босс. Решай.
Мы тогда полночи просидели, составляя бюджет. Маша подошла к делу со всей ответственностью: завела специальную тетрадь, расчертила таблицы. "Вот эта колонка – на еду, эта – на коммуналку, а сюда будем откладывать на отпуск..."
Я смотрел на неё и думал: боже, как же я люблю эту женщину!
Были, конечно, и сложные моменты. Однажды я загорелся идеей купить новую игровую приставку.
– Машуль, там такая графика! И цена отличная!
Она покачала головой.
– Паш, мы же решили копить на ремонт в ванной.
Я надулся, как ребенок. Но... правила есть правила.
Зато когда пришло время делать этот самый ремонт, Маша удивила меня:
– Знаешь, а давай все–таки возьмем ту ванну с гидромассажем? Ты ведь о ней мечтал."
– Но она же дороже...
Маша улыбнулась. – Зато какое удовольствие будет! И потом, ты ведь послушно отказался от приставки. Заслужил.
В тот момент я понял: мне чертовски повезло с женой.
Были и забавные ситуации. Как–то раз к нам в гости зашел мой друг Димка. Увидел, как Маша выдает мне деньги на обед, и присвистнул:
– Ого! У вас что, жена – кассир?
Я, не моргнув глазом, ответил: – Не кассир, а финансовый директор!
Мы с Машей переглянулись и расхохотались. Димка решил, что мы над ним прикалываемся, и обиделся. Пришлось объяснять. Он слушал с открытым ртом, а потом выдал:
– Блин, а можно мне тоже такую жену?
А однажды... Однажды случилось то, чего я боялся больше всего.
Маша заболела. Сильно. Температура под сорок, бред, галлюцинации. Я метался между больницей и аптекой, спал урывками, молился всем богам, каких знал.
И тут я понял: все наши договоренности, все эти игры в "кто главный" – ерунда. Главное – чтобы она была жива и здорова. Я бы отдал все – квартиру, деньги, почку – лишь бы она поправилась.
К счастью, все обошлось. Маша выкарабкалась. А когда пришла в себя, первое, что сказала:
– Паш, прости... Я тут валяюсь, а ты один крутишься. Я не справилась...
"Глупая, – сказал я, целуя её горячий лоб. – Какая же ты глупая. Ты справилась. Ты выжила. Это главное."
После этого случая что–то изменилось. Нет, мы не отказались от нашего договора. Но он стал... мягче, что ли. Мы начали больше советоваться друг с другом, принимать решения вместе.
А через год случилось чудо: Маша забеременела.
Когда мы сообщили новость её родителям, Виктор Петрович расчувствовался:
– Ну вот, Паша, теперь ты точно глава семьи. Настоящий мужик!
Я улыбнулся и обнял Машу.
– Нет, папа. Мы – команда. И всегда ею были.
Знаете, что я понял за это время? Неважно, кто главный. Неважно, кто распоряжается деньгами. Важно другое: умение слышать друг друга, доверять, поддерживать в трудную минуту.
А еще я понял, что любовь – это не только розы и конфеты. Это готовность пойти на компромисс. Даже если этот компромисс кажется безумным.
И знаете что? Я ни разу не пожалел о своем решении. Потому что оно привело меня туда, где я сейчас: в уютную квартиру, где пахнет свежесваренным кофе и детским кремом. Где меня ждут любимая жена и маленькое чудо в кроватке.
И если бы мне предложили все переиграть, начать сначала... Я бы не изменил ни строчки в этой истории. Ни единой буквы.
Потому что эта история – наша. Со всеми её странностями, условиями и неожиданными поворотами.
И знаете что? Она чертовски хороша.
