Сын Фетисова, жил отдельно от отца в элитном доме, с комнатными цветами, ковровыми дорожками и всякой другой атрибутикой роскоши в вестибюле и на лестничных площадках. Воздух отличался от запахов подъездов обычных жилых домов свежестью и напоминал терпкий аромат цветущей сирени.
Когда раздался звонок, Роман стоял у окна с бокалом вина в руке и бесцельно рассматривал, раскинувшийся внизу небольшой парк, в котором буйствовали осенние краски. Перед этим он без всякого результата несколько раз набирал номер свой жены, но её телефон был отключен. Звонок её отцу немного успокоил его – Лиля спала, под воздействием успокоительных лекарств, и молодожену ничего не оставалось делать, как пить вино и любоваться видом из окна. Как красив был маленький парк, одетый золотистой листвой, но настроение у него было не очень – осень веяла тоской и несбывшимися надеждами.
Подойдя к экрану домофона, Роман увидел на лестничной площадке перед входной дверью своей квартиры две внушительные фигуры.
- Кто? – спросил он.
- Полиция, уголовный розыск, - сказал старший из них и развернул удостоверение, - Капитан Борисов.
Другой оперативник тоже развернул и показал удостоверение. Отец предупреждал, что к нему придут из полиции для беседы по поводу нелепой и трагической гибели телохранителя его жены.
- Входите, - разрешил он.
Дверь квартиры тут же открылась, и на пороге оперативников встретил молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, с худощавой фигурой, с мелкими чертами слегка удлиненного лица и модно постриженными густыми волосами, цвета спелой пшеницы. На левой скуле у него живописно располагался, затекая на глаз, приличного размера синяк.
Он, конечно, сильно проигрывал внешне тому Аполлону, который в данный момент находился в морозильной камере морга. Единственным преимуществом у него было то, что он был жив, выбрит, выхолен, одет в красивый шелковый халат синего цвета, расшитый яркого оперения жар – птицами, и от него исходил волнами горьковатый запах дорогой туалетной воды.
- Проходите, - широким жестом пригласил он.
Оперативники прошли за ним в просторную гостиную, над интерьером которой явно поработали самые модные дизайнеры.
- Присаживайтесь, - вежливо улыбнувшись, сказал Роман, указывая на кресла, стоявшие у журнального столика со стеклянной столешницей, - Крепкие напитки не предлагаю, чай, кофе?
- Благодарим, не стоит, - вежливым тоном ответил Борисов, - Давайте сразу к делу.
- Я готов ответить на все ваши вопросы, - спокойно сказал Роман, усаживаясь в мягкое кресло напротив оперативников, и поигрывая хрустальным бокалом, - Спрашивайте.
- Вы лучше расскажите сами, все, что вы знаете об этом происшествии, связанным с гибелью телохранителя вашей жены, - предложил Борисов и включил диктофон.
Роман подумал с минуту и непринужденным тоном, как будто речь шла не о гибели предполагаемого соперника, а о загородной прогулке, стал рассказывать.
- Был второй день свадьбы, и после банкета и первой брачной ночи в отеле мы проснулись очень поздно , где-то около двух часов дня, и поехали к отцу Лили, в их загородный особняк. Лиля так захотела. Её гостиная была завалена подарками, их приносили те плебсы, которые не были приглашены на банкет. Мы выпили кофе и стали разбирать их. Ну, много чего надарили, были и настоящие драгоценности, и всякие дешевые безделушки, но в основном деньги, приличная собралась сумма. Мы раскладывали все подарки на отдельные кучки: деньги, драгоценности и ничего не стоящие вещи. Всякого неликвида набралось много, и мы собирались отдать это прислуге.
В этом месте Роман замолчал ненадолго, скривил губы в иронической улыбке и продолжил:
- В одном пакете Лиля нашла стихи на поздравительной открытке и бутылку коньяка – «Старый Кёнигсберг». Я еще удивился тогда, мне это сочетание показалась странным. Коньяк так себе, мы такой не пьем. Я подумал, что это от какого-то недалекого юнца, которые в великом множестве вокруг Лили вились. Ну и сказал, что этот коньяк тоже нужно прислуге отдать. Но Лиля прочла стихи, улыбнулась как – то так странно, взяла бутылку и пристально посмотрела мне прямо в глаза. Меня все это время, пока мы с подарками разбирались, страшно клонило в сон, и я,кажется, именно в этот момент отключился.
- И что было дальше? – с интересом спросил Борисов, и замерший ненадолго Роман встрепенулся и продолжил рассказ:
- Вдруг раздались громкие голоса, я проснулся и не совсем понял, где нахожусь. Но тут Лиля, которая сидела напротив в кресле вскочила и закричала: – «Это ты подкинул в подарки бутылку отравленного коньяка ?»
Я опешил, такой разъяренной, как пантера, я её еще никогда не видел. И вы знаете, она мне в таком виде очень даже понравилась, ярость обычно портит внешний вид женщин, а она в этот момент стала просто сверх естественно красивой! Я хотел обнять её, но она вырвалась, ударила меня по лицу со всей силы, видите какой синяк, закрылась в своей спальне и зарыдала так громко, просто завыла как зверь, что у меня просто мороз по коже пошел. Непередаваемое ощущение!
В этом месте оперативники недоуменно переглянулись, а лицо Романа приняло отрешенное и восторженно – мечтательное выражение, видимо он прокручивал в голове воспоминания об этом моменте.
- А что потом было, - вернул его на землю Борисов.
- Потом я узнал, что из этой бутылки, которую Лиля нашла, и отнесла в столовую для прислуги, её телохранитель выпил всего один глоток и мгновенно умер. Вот и все. Внизу была полиция, громко говорил тесть, потом вынесли тело, Лиля так и не вышла из своей комнаты, я чувствовал себя не очень хорошо, глаза все время слипались, и про меня все как будто все забыли, поэтому я вызвал свою машину с шофером и уехал к себе.
- Мы вынуждены задать вам прямой вопрос, - сказал Борисов..
- Задавайте, - спокойно ответил Роман.
- Это вы подложили бутылку отравленного коньяка в подарки?
– Нет, не я! - решительно и даже с неким оттенком насмешки в голосе, отверг Роман это предположение, - Я эту бутылку даже в руки не брал - вы можете сравнить отпечатки пальцев и в этом убедиться.
- А почему тогда ваша жена решила, что это вы?
- Она носилась со своим телохранителем как с писаной торбой, хотела, чтобы он с нами поехал жить за границу.
- А вы? – поинтересовался лейтенант Доронин.
- А я был категорически против этого! - медленно и очень четко проговорил Роман, его светлые глаза сузились в щелочки, на скулах выступили красные пятна.
- В общем, эта проблема очень удачно для вас разрешилась, - невинным тоном заметил Доронин.
- Да, разрешилась и очень удачно разрешилась! – спокойно и даже чуть улыбнувшись краешками губ, подтвердил Роман, - Я очень рад, что этого плебея больше нет! Но я его не убивал!
- А кто убил, по вашему мнению? – задал вопрос капитан Борисов.
- Проведение, - широко улыбнулся Роман и поднял указательный палец правой руки к потолку.
- Как это?- изумленно поинтересовался Доронин.
- Обыкновенно, - уверенно заявил тот, - Каждый должен знать свое место!
- То есть, за каждым из нас кто-то постоянно наблюдает сверху? – Доронин выразительно посмотрел на потолок, - И провинившихся индивидов наказывает?
- Конечно! - серьезным тоном ответил Роман.
- И как вы сами отнеслись к его гибели? – спросил Борисов, внимательно окидывая его изучающим взглядом.
- Мне надоел его постоянный контроль! Его постоянное присутствие! Теперь это моя и только моя женщина! – жестким тоном ответил Роман, резким движением отбросил бокал, который с хрустом раскололся, ударившись о ножку журнального столика, и порывисто встал, - Простите, господа полицейские, но мне больше нечего вам сказать.