— Ну и зачем нам ещё один рот кормить? – крикнула Люба на своего мужа, чуть не замахнувшись сковородой, в которой была горячая картошка.
Василий стоял перед женой, низко опустив голову. В одной его руке был телефон. Ему позвонили из города и сказали, что его сестра погибла, остался девятилетний племянник, которому негде жить.
— Люб, ну ты чего? – тихо заговорил мужчина, подходя ближе к жене. – Он помогать тебе будет, будет дела по дому делать. Да и мальчишкам веселее будет.
— Мы и так шестером в одном доме, – сквозь зубы прошипела женщина. – Мы с детьми в одной комнате живем, почему я должна терпеть все эти условия. Пусть в детский дом его забирают или отца ищут. Блудный папаша сбежал, а мы должны за него отдуваться.
— Родители не дадут в детский дом его сдать, – тихо сказал Василий, будто бы боясь, что мать и отец его услышат. – Я им и так не сказал, что Светки больше нет. Они нам все мозги прополощут, но пацаненка так и так сюда притащат.
Люба выдохнула сквозь зубы злость, которая у неё скопилась внутри.
— Но я не буду за ним ходить, – резко произнесла она и вернулась к готовке. Василий кивнул.
***
— И что же у тебя столько вещей, – причитал Василий, загружая вещи девятилетнего Ванечки в старую грязную машину, на которой он катил в город два с лишним часа. – Как у бабы, ей богу.
Ваня насупился и отвернулся в сторону, не желая ничего отвечать. Решился он произнести слова только тогда, когда опасность угрожала его инструменту.
— Аккуратней, – тихо сказал он. – Скрипка хрупкая, сломаться может.
У Василия чуть было челюсть не отпала от удивления.
— Да Светка совсем что ли сдурела пацана такому учить? Да лучше бы на бокс отдала или на борьбу… А я-то думаю, чего ты такой хилый, словно каши в детстве не доел, а тебя вон как воспитали.
Ванечка опять не стал ничего отвечать. Он предпочитал не разговаривать с такими людьми. Мама всегда говорила, что слушать нужно в первую очередь себя самого.
Мама Вани – Светлана – была очень нежным и чутким человеком, она всегда улыбалась, несмотря на все невзгоды, что были в её жизни. Она старалась изо всех сил, чтобы у её сына было все, в чем он нуждается.
— Ну что, готов поехать в деревню?
Ванечка не был готов. Всего четыре дня назад не стало его матери. Светлана долго болела, лежала в больнице, пока мальчик был у соседки. Его не пускали к ней в больнице, она звонила и говорила, что все будет хорошо. Потом она совсем перестала выходить на связь. А потом бабулечка-соседка рассказала, что случилось.
— Коронавирус, черт бы его побрал, – покачал головой соседка. – Столько жизней унес, даже Светочку стороной не обошел.
Ванечка долго плакал, но не на людях. Когда никто не видел. Мама научила его, что показывать эмоции людям нельзя, они сделают тебе больно. Показать свои мысли можно только близким людям.
Два с половиной часа поездки были самыми короткими в жизни Вани. Он так сильно боялся новой жизни, нового места, что не хотел приезжать в новый дом. Хотя постоянный бубнеж Василия не давал Ванечки покоя.
— Ну вот приедем, денек-другой отдохнешь, а потом на сенокос. Сейчас лето, мальчишки наши уже две недели как с пяти утра косят и убирают. Заодно отвлечешься. Работа – это же лучшее лекарство. От всего.
Ванечка кивал, порой не замечая, на что именно он кивает. Он сжимал в руках скрипку, которую Василий сунул ему, дабы она не разбилась в багажнике.
Увидев деревенский дом, Ванечка пришел в ужас. Это было одноэтажное строение с несколькими деревянными ставнями с мутными стеклами в них. Стоит признать, Ванечка никогда не был у дедушки и бабушки. Светлана не общалась со своими родственниками, мальчик не знал причин, но, кажется, уже начинал догадываться.
— Ну что, пошли, покажу тебе твою комнату.
Ваня обхватил скрипку и последовал за высоким широкоплечим Василием в клетчатой замусоленной рубашке. Мужчина привел мальчика в небольшую комнату, в которой стояли две кровати. Ванечка подошел к одной из них и положил свои вещи туда.
Буквально через секунду в комнату залетели два загорелых мальчишки в одних шортах. Они были примерно одного возраста с Ванечкой.
— Это моя кровать! – крикнул один из мальчишек и скинул чужие вещи на пол. Ванечка наклонился, чтобы их подобрать.
— Это наша комната, ты в коридоре будешь спать. Или едь в свою городскую квартиру, – крикнул второй мальчик хриплым, будто бы больным голосом. У него под глазом был длинный шрам, похожий на последствия драки.
— Да, – почесал Василий затылок, проигнорировав крики своих детей, – я забыл сказать. Мы тебе поставим тут раскладушку, будешь спать на ней. А это кровати Мишки и Сашки.
Ванечка осмотрел небольшую комнату и ужаснулся. Раскладушка вряд ли бы поместилась в этом ворохе грязной одежды, что повсюду валялась.
Однако выбора у мальчика не было, ему пришлось кое-как втиснуть в комнатку скрипучую пыльную раскладушку и лечь спать. На улице было поздно. Заснуть ему не удалось, из соседней комнаты громко храпел Василий. И пока мальчишки мирно сопели под привычные звуки, мальчик вышел на улицу.
Он достал из кармана помятую фотографию матери, которая улыбалась своим милым и нежным лицом. Её голубые глаза светились от радости и дружелюбия. Ванечка закрыл лицо руками, по щеке покатилась слеза.
— Эй, пацанчик, ты чего плачешь? – раздался позади какой-то голос. Невысокий коренастый мужчина подошел и сел рядом.
Ванечка не нашел места лучше, чем поваленное бревно у реки за воротами участка. На часах было далеко за полночь, он и не думал, что кто-то будет не спать.
— Ничего, – буркнул мальчик, вытерев рукавом слезу.
Мужчина хмыкнул и присел рядом.
— Ну раз ничего, то хорошо. Я вот тут пришел послушать, как природа поет ночью, – улыбнулся он. – Меня Павлом зовут, кстати.
— Ваня, – мальчик пожал руку мужчине. – Приятно познакомиться.
Мужчина ещё несколько минут посидел рядом, что-то рассказал о сверчках, о лягушках, которые поют песни по ночам. Затем он пошел к себе и посоветовал Ванечке тоже отправиться спать.
На удивление после прогулки мальчик быстро заснул. Но долго поспать ему не удалось, уже в пять часов утра проснулся весь дом. Начали греметь чашками, ложками, мальчишки вскочили с кроватей, прошлись по раскладушке Ванечки и кинулись на кухню, будто бы кто-то мог отобрать у них еду.
— Ванька, привет, – махнул ему Василий, – иди скорее завтракать, а то всё закончится. Пацаны все съедят и не заметят.
Полная женщина около плиты фыркнула, будто бы имела что-то против мальчика.
Ваня почувствовал, что весь дом пах как-то странно. Животными и молоком, он никогда такое не испытывал.
Мальчик сел за стол и принялся ждать, когда ему поставят еду. Люба фыркнула, с громким стуком бросила перед мальчиком тарелку и противно произнесла:
— У нас все сами берут себе еду. Официантов тут нет, извините.
Ваня нахмурился, но не стал никак реагировать. На тарелке лежала пережаренная яичница, от которой уже растекалось пятно масла. Мальчик подавил желание скривиться и тихо спросил:
— А можно мне нож?
Тут позади раздался громкий смех, который заставил мальчика вздрогнуть.
— Ну Светка, ну шельма. Это же надо. Сама-то за свиньями убирала, а в городе сразу облагородилась, – громко произнес пожилой мужчина, держась за живот.
Рядом с ним стояла невысокая сухонькая старушка, она мрачно смотрела перед собой.
— Даже после смерти удивляет. Земля ей пухом, – покачала она головой и перекрестилась. – Это же надо, за восемь лет ни разу не дала пообщаться с внуком, как будто бы мы какие-то прокаженные.
— Почему вы так говорите про маму?
— Потому что твоя мать уехала отсюда, как будто бы мы ничтожества и прервала с нами любые связи, – пояснил Василий. – Ну ничего, мы из тебя мужика сделаем. Вот сейчас с мальчишками пойдешь сено переворачивать. Они тебя научат, там немного. Сразу перенапрягаться нельзя.
— Мне нужно играть, – тихо сказала Ваня, разрезая яйца ножом. – На скрипке. Иначе навык потеряю. И нужно, чтобы руки оставались без мозолей, а то играть будет сложно.
Мальчишки рядом начали хохотать и кривляться.
— Девчонка!
— Маникюр боится испортить!
Старик прокашлялся и ударил по столу кулаком.
— Тишина! Развели тут балаган. Надо пиликать, иди пиликай. Но от работы не отлынивай. Будешь пока Любашке помогать по дому, на улице жара, с непривычки плохо станет.
Ваня кивнул и продолжил давиться жирной яичницей.
— В деревне кусок хлеба заработать надо, мать твоя работать не хотела, вот и сбежала как крыса, поджав хвост, – выплюнула оскорбление старушка.
Чуть позже Ванечка вспомнил, что бабушку зовут Люда, а дедушку Коля. Мама про них рассказывала и говорила, что они на самом деле хорошие люди, просто очень строгие.
— Я может как-нибудь тебя с ними познакомлю, но пока тебе рано их знать. Они обиделись на меня из-за того, что я уехала. Но я больше не могла там быть. Не хотела. Это место меня душило, – говорила Светлана, убирая волосы в тугой пучок перед работой.
Её родители ошибались, когда говорили, что она не работала. Светлана днем работала в школе учительницей, а после шла мыть полы, чтобы были деньги на квартиру, на сына и хоть чуть-чуть на себя. Она всегда шикарно выглядела, несмотря на маленькое количество денег.
Ваня потратил чуть больше часа, чтобы сыграть мелодию, которая очень нравилась его матери. Мальчишки приходили иногда домой, чтобы попить воды и кричали о том, что Ванечка девчонка. Тяжелый ком подступал к горлу, но он молчал. Держался.
После он отправился помогать Любе, которая приказала ему мыть посуду, чистить картошку и делать все грязные дела. Мальчик почти сразу порезал руку, к концу работы у него болели запястья, а женщина стояла рядом и качала головой.
— Ну белоручка, весь в мать. Ума бы тебе вставить, а то помешался на своей пиликалке. Лодырь!
Ванечка еле дотерпел, чтобы пойти в комнату. Он устало сел на кровать одного из мальчишек и закрыл глаза. Ему хотелось плакать, он сжал руки и закусил губу.
— Ушел с моей кровати, девчонка! Пошел вон! – кричал мальчишка, залетевший в комнату. Он схватил с пола скрипку и кинул ею в Ваню.
— Нет! – крикнул Ванечка и перехватил скрипку. Несколько струн лопнули. – Зачем ты это сделал! Дурак!
В комнату залетела Люба и со злостью посмотрела на Ванечку.
— Ты оскорбляешь моих детей?
— Они… Они…
— Мне плевать! – крикнула она и влепила пощечину мальчику. – Ещё одно подобное слово и все губы у тебя отсохнут. Понял? – спросила Люба.
Ваня ничего не стал отвечать, он схватил скрипку и кинулся подальше от дома, в котором его все ненавидели. Он прожил там всего два дня, а уже терпеть не мог это место. Он понял, почему мама решила уехать оттуда.
Около реки мальчик опять встретил того мужчину, он собирал что-то у воды.
— Пацанчик, опять пришел плакать? – наклонил он голову.
Ванечка упал на колени, держа скрипку, и пытался сдержать плач.
— Дай-ка я посмотрю, – присел на колени мужчина. Он был в болотных сапогах. Что-то пытался вытащить из реки. – Ох, это кто же так нежный инструмент? Да уж… Можно я возьму себе? Может что смогу сделать?
Ваня кивнул и с надеждой посмотрел на мужчину.
— Скажи, где ты живешь? Куда принести?
Ванечка показал рукой на дом, в котором он теперь жил.
— Так ты сын Василия что ли? – нахмурился Павел. – Я не так давно вернулся, но мне показалось, у него нет третьего.
— Нет, – покачал головой мальчик. – Моя мама Света.
— Что? – ахнул Павел. – А сколько тебе лет?
— Девять, исполнилось в марте.
Павел на несколько секунд замолчал.
— А где твоя мама?
— Она умерла, – опустил голову Ванечка. – Теперь это мой дом.
Павел ничего не ответил, он пообещал, что попробует сделать что-то со скрипкой, встал с колен и пошел к себе домой. Ванечка вернулся к себе.
Несколько недель Ванечка пытался привыкнуть к новой жизни, где его заставляли вставать в пять утра, делать то, что он не хочет. На него ругались и почти постоянно упоминали о том, какая его мать безответственная и бросила семью. Ванечка не хотела это слушать, но у него не было выбора.
А потом он нашел на пороге скрипку, а рядом лежало письмо, в котором аккуратным почерком было написано место и время. Ваня спрятал бумажку подальше в карман и отнес скрипку в дом. Он положил её туда, где бы её никто не тронул.
Вечером, когда Ванечка пытался тихо выйти из дома, чтобы пойти на встречу с Павлом, он услышал тихий разговор между Любой и бабушкой Людой.
— Сама стала позором семьи, в подоле принесла как патаскуха, так мы разве выгнали её? Мы разве что-то против сказали? Помогли, нашли мужика хорошего, чтобы она как за каменной стеной была, – жаловалась старушка. – Так что же, она и его опустила, осталась ни с чем. Обвиняла нас в том, что мы ей жизнь видите ли испортили. Ребенка нагуляла она незнамо от кого, а виноваты мы. Ишь, придумала. Так ещё и мужика не удержала, непутевая, что с неё взять боле.
Люба поддакивала свекрови. Ванечка не хотел больше слушать такое про свою мать. Он побежал к выходу.
Кое-как мальчик нашел место, о котором ему написал Павел. Мужчина уже сидел там, низко опустив голову.
— Спасибо, – радостно произнес Ваня. – За скрипку.
Павел кивнул и улыбнулся.
— Ванечка, а ты знаешь, кто твой отец?
Мальчик покачал головой. Он знал, что отец бросил их, а потом мама уехала в город. Больше Светлана ничего не говорила сыну. Так было проще.
— Мы с твоей мамой любили друг друга. Десять лет назад. Мы думали, что поженимся и уедем в город, будем жить там. Но потом я испугался в один момент. Испугался, что потеряю шанс. Мне предложили хорошее место в городе, медлить было нельзя, я уехал. Думал, вернусь и заберу её. Но она вышла замуж, родила ребенка, а потом и вовсе исчезла.
Ванечка пока ничего не понимал, слова Павла будто бы проносились мимо него.
— Я заметил у тебя в первый день вот эту родинку, – ткнул Павел пальцем в руку мальчика. – У меня есть такая же.
Мужчина оголил руку и показал на почти такое же родимое пятно.
— Так… Так вы мой отец? – спросил Ваня, начав дрожать от непонимания всей ситуации.
Павел кивнул и потянулся к мальчику.
— Нет! Это мы виноваты в том, что случилось с мамой. Она бы не заболела, если бы не работала на двух работах, если бы…
Ванечка заплакал и побежал домой. Он не хотел вспомнить о том, что его мамы больше нет.
На следующий день в доме было ужасное настроение. Все ругались между собой, пытались выяснить отношения. Мальчик в очередной раз попал под горячую руку, когда ушел во двор, чтобы поиграть на скрипке.
— Хватит! – крикнула Люба. – Распиликался тута. Сейчас пойдешь вместе с остальными на поле, рук не хватает. Нечего моим мальчишкам одним батрачить. Давай собирайся.
Женщина выхватила скрипку из руки мальчика и потянула на себя, он попытался её отобрать, но у него ничего не получалось.
— Отдай ему скрипку! – грозно раздался голос из-за калитки. Это был Павел. – Что вы за люди такие, раз над ребенком издеваетесь? Он мать потерял, а вы…
— Мы его семья, пусть нас слушается, а не живет нахлебником, – крикнула Люба и потянула скрипку опять на себя.
Павел подскочил и вырвал инструмент из рук женщины, отдав его мальчику.
— А ты чего тут раскомандовался? Ты ему кто? Отец или дед? Ты ему никто, вот и иди своей дорогой.
— Я его отец, – сказал Павел. – Это я был тем человеком, с которым встречалась Светлана десять лет назад. И это мой ребенок.
— Ах вот оно как, – всплеснула руками Люба. – Ну так забирай своего отпрыска и больше не появляйтесь здесь. Понятно, откуда корни растут. Не могли у осинки родиться апельсинки. Один умалишенный, второй не лучше.
Женщина продолжила что-то бурчать под нос, идя в дом. Ваня с осторожностью посмотрел на Павла, который присел перед ним на колено.
— Я понимаю, что виноват перед твоей матерью. Перед тобой. Я погнался за мимолетной мечтой, которую так и не смог исполнить. Вернулся сюда как неудачник. Но может это судьба? Судьба, чтобы я смог найти тебя?
Ваня пожал плечами.
— А ты научишь меня слышать музыку?
— Обязательно! – улыбнулся Павел.