- Барышня, любите его? – сенная девушка восторженно смотрела на немолодую уже царевну, в широко распахнутых глазах отражался неверный огонек свечи. – Конечно, такой красавчик!
- Люблю… какая любовь, мне уж тридцать скоро, - великая княжна неподвижно стояла, не отводя глаз от иконы в углу. – А впрочем, люблю, конечно. За то люблю, что хоть женщиной себя почувствую. А не дурочкой дворцовой, убогонькой.
***
Разговор происходил в начале 1723 года между великой княжной Прасковьей Иоанновной и ее служанкой в Измайловском дворце, куда царевна вернулась после ассамблеи.
Эти ассамблеи были единственным шансом для высокородной дворянки побывать в обществе. Балы эти входили в привычку со скрипом. Почтенные отцы семейства негодовали, но ослушаться указа императора Петра не могли и снаряжали своих отпрысков на празднества. А вот молодежь была рада – где еще можно и в нарядах покрасоваться, да и время за общением провести. Молодцы хоть к службе были как-никак приставлены, а девицы сидели одни в своих светелках.
Вот и юная Прасковья так просидела свой век при матушке. Вдова царя Ивана, Прасковья Федоровна была нрава крутого, сам Петр ей уважение оказывал – как овдовела она, выделил Измайловский дворец, нанял учителей-немцев для дочек. Старшие сестры, Анна и Екатерина, учились получше. Да и женихов им дядя обещал подыскать. Для Екатерины выбрали герцога Мекленбург-Шверинского. Анне сыскали герцога Курляндского. А для Прасковьи и не нашлось жениха. Отчего уж такое небрежение – кто знает. Да только и все начали так к младшей из сестер относиться. Один из иностранных послов написал своему государю, что она, мол, худа, некрасива, здоровьем и умом слаба. Врал, конечно. Здоровье, да, подвело, в отца задалась, болезная. Но красоту Прасковьи отмечали и в зрелом ее возрасте. Да кому она нужна, красота эта, если так и вековать одной. А скончается матушка, пожалуй, в монастырь доживать отправят.
Вот и задумала Прасковья жениха себе сама найти, как раз на тех ассамблеях. Поначалу чурались ее – великая княжна ведь, Петра племянница. Но общее веселье всех объединяет. Напрасно ее дурочкой считали. Может, ума она и не великого, науки ей не даются, да и манеры не слишком, но дело свое Прасковья Ивановна знала. И сумела намекнуть генералу-аншефу Дмитриеву-Мамонову, что очень она мужское внимание приветствует. Тот был, конечно, проныра. Так о нем и говорили:
Мамонов — был преисполнен лукавства и пронырливости, и все его боялись…
При нынешнем императоре выслужился – не робкого десятка был. И теперь рассчитал, что племянницу осчастливит, еще больше выиграет.
Конечно, матушка Прасковья Федоровна как заметила, что Дмитриев внимание оказывает, сразу предупредила дочку, что союзу этому не бывать – царевна может выйти замуж только за принца, на другого жениха император согласия не даст. Иван Ильич хоть от Рюриков род ведет, но до них все равно знатностью не дотягивает. Да женское сердце разве остудишь, когда оно загорелось?! Генерал этот тоже резон понимал – чуял, что не отдадут за него добром царевну, а может и намекал императору, да получил от ворот поворот. Но все же решил рискнуть.
***
- Душа моя, вы не царевна, вы царица сердца моего, - пылко шептал бравый генерал во время танца. Вокруг кружились другие пары. Матушки и батюшки зорко следили за молодежью.
Прасковья лишь улыбнулась и сверкнула очами.
- Вы же понимаете, что на наш с вами союз никто дозволения не даст? – бросила девушка во время следующего танца, уже к концу вечера. Но при ее словах немолодой военный встрепенулся, залихватски ногой притопнул:
- Не извольте беспокоиться, душа моя! Ваше благоволение – счастье для меня. Если вы согласны – обвенчаемся тайно!
А уже через час в темной нише дворца, чтобы закрепить победу, покрывал поцелуями грудь неюной кокетки – Прасковье на ту пору шел 28-й год.
***
Генерал-аншеф, еще присматриваясь к племяннице императора, рассудил, что тот не будет против пристроить стареющую девицу, раз принца подходящего на нее не нашлось. Да и человек он взрывной, но справедливый – сам женился не то, что на недворянке, на чухонке Екатерине. И расчет этот, надо сказать, оказался верным – своих птенцов, летевших с ним с потешных полков, Петр ценил, а глуповатая дочка брата Ивана – не бог весть какой товар.
***
Царевна Прасковья сказалась матери, что поедет в монастырь на богомолье. А сама отправилась в церковь с Иваном Дмитриевым-Мамоновым. А потом оба упали царю в ноги. Петр I, конечно, осерчал. Но потом сменил гнев на милость, решил, что и так неплохо. Жених – не последний человек, бравый офицер, и милость царскую все же заслужил. Ну и пусть себе живут молодые, тем более, что оба уж не молоды. Так Прасковью все одно пришлось бы в монастырь устраивать.
Через год после свадьбы у Прасковьи Ивановны и Ивана Ильича родился сын. А еще через год после этого скончался император Петр I. Екатерина позабыла о его родственнице, да ей и своих дел хватало. А когда к власти пришел Петр II, светлейший князь Меньшиков не позабыл о Прасковье, которую еще ребенком знал, и которая ему часто письма писала, особенно после кончины матери. Прасковье и Ивану был выделен собственный двор в Москве, где жили они тихо и незаметно. Но, как и правление внука Петра, недолгой оказалась счастливая и сытая жизнь той семьи – в возрасте 6 лет скончался сынок Прасковьи, затем ее муж. А через полтора года и сама она преставилась. На погребение сестры уже императрица Анна Иоанновна выделила московскому генерал-губернатору 30 тысяч рублей