Роман "Мастер и Маргарита" – один из культовых, известных по всему миру, самый последний, выстраданный за долгие годы и всё же незаконченный, стал исповедью писателя.
Булгаков Михаил Афанасьевич – русский писатель советского периода, врач, драматург, театральный режиссёр и актёр. Автор романов, повестей, рассказов, пьес, киносценариев и фельетонов, написанных в 1920-е годы.
Роман "Мастер и Маргарита" – один из культовых, известных по всему миру, самый последний, выстраданный за долгие годы и всё же незаконченный, стал исповедью писателя. Многое в этом романе перекликается с его настоящей жизнью, так же, окутанной мистикой. Он не успел дописать, не успел досказать, и оттого нет ему покоя, пока не дойдёт его исповедь до читателя – вся целиком, до последнего слова. Я взяла на себя смелость сделать это за него, вернее предположить, что так мучило и волновало писателя на тот момент.
Мастер всегда чувствовал, что не один. Его проводник вёл за собой и давал право выбора: остаться и прожить жизнь заурядную, но долгую, или вмиг сгореть, всё положив на алтарь вдохновения, литературной музы, требующей жертв.
Ему предстояло ни больше, ни меньше, как окунуться в небытие и уже никогда не выплыть по эту сторону жизни, где остались его мирские привязанности, от которых было так трудно оторваться. Так что пришлось рвать немилосердно, на живую, собственной кровью, в муках, боли и страдании перейти последнюю грань, не оглядываясь, не жалея ни о чём более, нырнуть в неизведанное и не вернуться назад.
Там, в этой временной западне, можно было навсегда сгинуть или возродиться уже по ту сторону призрачной грани, откуда так же возврата нет. Откуда два пути: либо на безбрежное дно, туда, где царил полный штиль, в спокойное, заурядное серое безвестие. Либо туда, где вечно штормило, где бесновался цунами собственных страхов и сомнений, пытаясь поглотить и утянуть на дно. Но у него достало сил вынырнуть, чтобы примкнуть к когорте непокорных и удержаться на плаву.
Из последних сил, уже не веря во спасение, он схватился за чью-то руку и вынырнул, жадно глотая воздух, но облегчения не ощутил. Что-то сдавливало грудь и не давало нормально вдохнуть, воздушное пространство вокруг казалось каким-то плотным и враждебным, он медленно открыл глаза и ничего не увидел – вокруг царила тьма. Его снова чуть не накрыла фатальная волна страха, но её пересилило возмущение и гнев. «Что за дьявольские штучки», — прогремел его внутренний голос, врезаясь в плотно утрамбованное мрачное безмолвие.
И словно нож вонзился в его собственную голову, такой пронзительной была боль. Ему было больно думать, как будто кто-то ковырялся в его голове, заставляя играть по своим правилам, являя ему то, что он предпочитал забыть.
Годы опалы, когда не публиковали, запрещали театральные пьесы, – безденежье и безвестие, допросы на Лубянке, страх ареста вновь нахлынули на него как раз тогда, когда он отчаянно пытался выплыть, и утягивали на дно с ещё большей силой.
В этот последний миг, когда вся жизнь прокручивалась перед глазами, как на киноплёнке, Мастер почувствовал тепло, Она коснулась его щеки, и тень легла на её красивое лицо… За её спиной стоял тот, что внушал ужас и сквозь стёкла пенсне прорывался адский огонь, в кровавых всполохах которого корчились в нескончаемых муках жертвы изощрённых дьявольских забав.
Ужас сковал Мастера, когда в одной из пыточных мелькнуло её искажённое мукой лицо и тут же пропало под оглушительный издевательский хохот, пробирающий до костей, будто из самой преисподней.
Мастер хотел выкрикнуть её имя, но язык ему не повиновался, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, воздух стремительно покидал его лёгкие. Он погружался всё глубже и глубже не в силах вырваться из железных тисков неверия и безысходности.
И в это же время за спиною Мастера стоял его собственный демон. Запах крепкого табака и облако дыма из курительной трубки всегда сопровождали его появление. Мастер чувствовал его присутствие постоянно, как и каждый человек в Советском государстве того времени. Он испытывал на прочность противоречивую натуру Мастера, которому приходилось лавировать между преданностью и предательством, будучи приверженцем совершенно иных жизненных и политических идеалов.
Мастеру приходилось следить за каждым словом, что было достаточно сложно заядлому морфинисту, которого ненавидел и всячески пытался избавиться, но тот всегда возвращался и в самый неподходящий момент.
При этом, Мастер становился другим человеком и всё вокруг воспринимал по-другому – более ярко и пронзительно. Именно тогда приходили новые идеи, удачные сюжеты и нужные слова, которые непрерывным потоком ложились на бумагу. Словно кто-то шептал ему всё это на ухо, и он догадывался кто.
Но вместе с повышенной продуктивностью в нём просыпался непререкаемый оппонент своего собственного опасного и непримиримого демона. В Мастере-морфинисте напрочь исчезали чувство страха и самосохранения, уступая место немотивированной агрессии. Когда он свободно и резко выражал свои мысли, поток которых было не остановить. Переполненный под завязку, он взрывался, что могло быть фатальным как для него, так и для окружающих, в том числе и для Неё, без которой не мыслил своего существования. https://dzen.ru/a/WuWNmde_IVcVJ-RL
В Мастере как-то уживались Морфинист – безбашенный взрывоопасный агрессор, непримиримый диссидент и самый несоветский советский писатель, умеющий сосуществовать с властными структурами Советского государства. https://dzen.ru/a/ZGIDKZKsTRJ1WxxK Оба были неотъемлемой частью его таланта от Бога и от Демона. Потому как он прочно сросся с обоими, ему не выбрать чью-то сторону, уж точно не в этой жизни…
Его душу раздирало надвое, и где-то там, в сердцевине, таился настоящий Мастер, о ком никто не знал, даже он сам. Хотя всю жизнь пытался раскрыть эту тайну и посмотреть в глаза себе настоящему и надеялся, что по ту сторону призрачной границы ему это удастся.
Единственным утешением было то, что здесь, за последней чертой, он был не один, ведь кто-то подал ему руку. И Мастер уже знал кто – почитаемый им с детства Мэтр русской литературы со знакомой носатостью, что не раз ему являлся и предупреждал об опасности. Но он не послушал его – и вот результат – застрял здесь вместе с Мэтром, прошедшим в своё время тот же путь.
И теперь им обоим суждено найти единственно верную дорогу к свету. Дорогу оттуда, где Мэтр прошёл все круги ада, и никак не мог найти дороги назад. Вновь прибывшему Мастеру предстояло то же самое хождение по мукам.
Так собственное воображение сыграло с ними злую шутку, сопроводив туда, откуда оба всю жизнь бежали: в оборотную сторону сияющего астрала – в беспросветный демонический мир, кишащий злобными сущностями.
В том числе и теми, что рождались и оживали из-под пера Мэтра и Мастера, превращаясь в их погибель – собственных демонов, корнями врастающих в душу и плоть, так, что уже не разделить.
В преисподней, похоже, изрядно позабавились, когда эти два непримиримых упрямца сами же сделали себя неотъемлемой частью Зла. Осознав это, они намеренно вычеркнули себя из жизни, вывернув её наизнанку – придуманная стала реальней настоящей. И теперь их судьба – балансировать на тонкой грани между двумя мирами, где им больше нет места…
И всё же унизительная роль добычи, бьющейся в силках, была не для них. Возмущение и ненависть достигли своего апогея, вздымаясь гигантской волной. Они сами выбрали шторм, не для того, чтобы сгинуть, а чтобы оседлать волну, и им это удалось, они удержались на гребне, но этот девятый вал стал для них Голгофой.
Их кара, к которой сами себя приговорили к несказанной радости беснующегося сатаны, без конца проходить этот проторенный ими же путь – путь на дьявольский эшафот, чтобы быть распятыми, умирая снова и снова… снова и снова…
И в заключение совет коллегам по литературному цеху в данном жанре, думаю, и Мастер, и Мэтр со мной согласились бы – чтобы избежать подобной участи, не пускайте ваше воображение на самотёк, оставляйте созданных вами монстров на бумаге и не пускайте в голову, когда им вздумается.
Если вам понравилась статья, ставьте ЛАЙКИ, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на мой канал, делайте РЕПОСТЫ, пишите КОММЕНТАРИИ.