Ужас – это, пожалуй, первая эмоция, которая появилась на наших лицах в ту ночь 25 ноября 2016 года, когда телевизионные программы были прерваны и мы увидели, как Рауль Кастро сообщает новости, которые из-за прерывистого голоса и грустного вида многие из нас догадался об этом еще до того, как он произнес хоть слово.
Как и мы, на рассвете следующего дня он тоже проснулся встревоженным; Солнце не хотело вставать рано, чтобы вытеснить печальную луну на кубинском небе. Серые облака отражали печаль народа, потерявшего своего бесспорного лидера. Коллега описал это так: «В эту первую субботу без Фиделя есть что-то нереальное, поэзия утраты, атмосфера, которая сливается с чувствами народа».
Дуэль родилась без щипцов. До того, как Государственный совет Кубы провозгласил тем утром девять дней национального траура, карибский остров уже не был прежним. Набережная Гаваны, практически одна; флаг приспущен; самые шумные улицы, без привычной суеты. Имя, профиль стали множиться на щеках, руках, фасадах домов; в голосе и руках людей.
Мы, кубинцы, терпим боль из-за патриотизма. По всей территории страны начались стихийные пикеты. В те дни родилась идея Присяги верности концепции Командорской революции, и более 7 600 000 соотечественников (внутри и за пределами страны) поклялись: «За эти идеи мы будем продолжать борьбу » . Книгу соболезнований подписали 30 000 иностранцев и около 111 000 друзей со всего мира.
21 артиллерийский салют, прозвучавший одновременно в Гаванском заливе и в Сантьяго-де-Куба 28 ноября (дата официального начала посмертной дани) и 4 декабря (момент захоронения), возвестил о том, что мы воздаем честь великому в Наша история. Пушечные выстрелы из крепости Сан-Карлос-де-ла-Кабанья каждый час, с 6 утра до 6 часов дня, в течение 6 дней говорили о масштабах боли и утраты.
Площадь Кубинской революции, на которой он столько раз выступал как моральный гигант, приветствовала его в своем самом священном месте, Мемориале Хосе Марти, чтобы его народ мог почтить его. Перед строгим алтарем из белых цветов с изображением вертикального Фиделя, одетого как партизан, собрались тысячи и тысячи людей. Шествие длилось 27 непрерывных часов.
Из подробностей тех часов у меня остался образ чернокожего мужчины, который держал в руках страницу Juventud Rebelde с хроникой под названием «Портрет возлюбленной» моего коллеги Энрике Миланеса Леона; потому что он также считал, что Фидель «вернул нам остров, от которого почти не осталось ключей».
Это чувство затуманило взгляд маленькой девочки в синем шарфе, как будто оно прощалось с любящим дедушкой, по которому, как она знает, она всегда будет скучать.
Как прекрасно то VIVA FIDEL, которое кто-то, большой или маленький, написал красным карандашом и без особого перфекционизма на стене балкона своего скромного дома. Еще прекраснее был жест того мальчика, который взял своих детей, одного из них в инвалидной коляске, вероятно, чтобы поблагодарить его или попросить Фиделя о чуде, потому что из другого измерения жизни он наверняка продолжит заботиться о «надежде». мира».
После 30-го числа начался перенос праха Командора по тому же маршруту, но в обратном направлении, что и караван Ла Либертад 1959 года; Hasta Siempre от народа Кубы к их историческому путеводителю.
«В городе Сарагоса, очень близко к Каталина-де-Гинес, крестьяне оставили свою брусчатку, и колокола маленькой церкви громко зазвенели, когда мимо проходил караван. «До свидания, мой командир», — кричали бойцы, при этом звон был слышен до тех пор, пока гармония не затерялась на Центральном шоссе.
Во время путешествия был сделан тысяча и один жест привязанности к Фиделю. Как прекрасен тот гуахира, который ждал прохождения боевого оружия, стоя на стенде с портретом Фиделя и флагом, водруженным на импровизированном флагштоке на скромной карете.
Целые семьи покидали тепло родного дома и выходили на обочину дороги, чтобы засвидетельствовать свое почтение тому, кто так много сделал для бедняков земли. Мужчина положил руку на сердце. Молодая мать присоединилась к ней и закрыла глаза в молитвенной позе. Отец нес на плечах своего маленького сына, который тоже хотел увидеть то, чего он пока не мог понять.
«Кто сказал дождю, что он может запятнать столь достойную дань?» Кто сказал ночи, что она может попытаться ее затемнить? Дети, молодежь, женщины, бабушки и дедушки, инвалиды, беременные женщины, больные, люди из Камагуэя и кубинцы - все стояли твердо, как лидер Революции, перед лицом непогоды и наступления темноты, приветствуя его бессмертие и говоря: «Я Фидель»».
Не комплексуя, мужчина поднял табличку с надписью «ФИДЕЛЬ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ». Старуха с отметками трудной жизни на лице держала в левой руке старую фотографию бородатого мужчины и два флага; справа носовой платок. Другие бабушки даже выходили с тростями и ходунками на обочину, чтобы дать последнее благословение « тому, кто пришел и приказал остановить то, что нужно было остановить».
Перед лицом той женщины, которая, плача, по-военному стояла по стойке смирно, когда мимо проезжал гроб с прахом Командора, некоторые из нас сухо сглотнули. Перед дедушкой, который обнял внука, чтобы он не чувствовал такого же сиротства, как и он, из-за такой потери, мы все разделяем это чувство.
От мыса Сан-Антонио до Пунта-де-Маиси были воздвигнуты алтари сыну Бирана. Старуха попросила у букаро цветы, белую простыню для кровати и фотографии для богемцев и импровизировала свою скинию на виду у колонны. Холм кричал: «Я — Фидель»; королевские пальмы тоже.
Группа гуахиро верхом на лошадях, одетых в свою лучшую одежду, положила шляпы рядом с сердцем и подняла Флаг Одинокой Звезды. Дороги освещались вспышками мобильных телефонов и свечей. Слезы, браслеты, цветы, благодарность...
Около 5 миллионов кубинцев попрощались с революционным лидером по маршруту армона, который доставил его прах из Гаваны в Сантьяго-де-Куба. Все мы, благодарные, сопровождали его и по-разному говорили ему: «До новых встреч, мой Командир».