Представьте себе ситуацию: Россия не существует как единое государство. Весь северо-запад до Великого Новгорода включительно захватила Швеция, огромный кусок от Смоленска до Москвы и от Чернигова до Москвы — Польша и Литва.
Юг от низовий Дона и опять же до Москвы каждый год посещают и грабят крымские и ногайские татары и башкиры, уже даже не уходя, а прямо разбивая свои лагеря и ставки для своза награбленного и сбора пленных в Центральной России. Единой власти нет. Каждый незахваченный город сам по себе: кто-то присягнул Речи Посполитой, кто-то — шведскому королю, кто-то — самозванцам.
Между городами рыскают отряды запорожских и донских казаков, поляков, литовцев, татар, разного рода банды и шайки и убивают и грабят всех подряд. Хозяйство вести невозможно. В самой столице государства в Кремле и Китай-городе сидит гарнизон (ок. 3.000 чел.) из поляков под командованием полковника, старосты Галицкого, Снятынского и Хмельницкого Николая Струя (пол. Mikołaj Struś; 1580—1627) и литовцев под командованием хорунжего Иосифа Будилы (пол. Józef Budziłło). И вообще формально Царём Русским является польский королевич Владислав Сигизмундович (1610—1612).
Чтобы спасти и возродить Россию, к Москве идёт организованное народом и возглавленное земским старостой Кузьмой Миничем Мининым (†1616) и князем Дмитрием Михайловичем Пожарским (1577—1642) из стародубской ветви Рюриковичей ополчение.
Дело это подняли все Нижегородские мещане, из числа которых выдвинулся один мясник — Кузьма Юрьевич, обещавший давать деньги на ратных людей, только бы они шли поскорее добывать с Трубецким столицу. Сначала этот Кузьма сам отдал все своё имущество и деньги, а потом, когда его набрали распоряжаться этим делом, то он стал собирать деньги из городов, никому не делая послаблений и давал их войску, которого собрал не мало и с Пожарским привёл его к столице. (Иосиф Будило. Дневник событий, относящихся к смутному времени.)
Численность этого Второго ополчения — не более 8.000 чел., его костяк — 1.000 стрельцов и около 4.000 пеших и верховых казаков. Хорошо одеты и вооружены только дворяне и ополченцы из Нижнего Новгорода.
Польский гарнизон в Москве находится в осаде Первого ополчения Дмитрия Тимофеевича Трубецкого (†1625) из великокняжеского литовского рода Гедиминовичей уже год, голодает и отчаянно нуждается в продовольствии и подкреплении. И к нему из захваченного Смоленска спешит на выручку Великий гетман Литовский Ян Кароль Ходкевич (1605—1621) с продовольственным обозом во главе армии в 12.000 чел., из них: 8.000 — днепровских казаков, 2.000 — личной армии Ходкевича, 700 — венгров, 200 — немцев.
30 августа Пожарский подошёл к Москве и расположился табором под Белым городом от Немецких ворот до реки — до Алексеевской башни и отнял у нас весь Белый город. (Иосиф Будило. Дневник событий, относящихся к смутному времени.)
1 сентября 2012 г. гетман Ходкевич атакует Земляной Город Москвы со стороны Новодевичьего монастыря. За ожесточённой схваткой наблюдают остатки Первого ополчения в виде 2.500 чел. казаков и дворян под командованием князя Дмитрия Трубецкого. Он не собирается помогать Второму ополчению, потому что хочет власти. Хотя перед битвой он и его люди поклялись «против врагов наших польских и литовских людей стояти», а ополченцы Минина и Пожарского в ответ «обещевахуся все, что помереть за дом православную християнскую веру». Но в годы страшной Русской Смуты нарушить обещание и предать Родину, переменив хозяина — обычное дело. Одновременно польский гарнизон Кремля делает вылазку и пытается атаковать Второе ополчение с тыла.
Осаждённые, желая разделить русское войско, сделали тоже вылазку против Алексеевской башни и против Чертольских ворот, но русские имея большое число стрельцов, хорошо укрепили эти места, и отразили осаждённых с не малою потерею для этих бедных. Русские, наевшись хлеба, были сильнее наших, которые шатались от дуновения ветра... В то время несчастные осаждённые понесли такой урон, как никогда. Когда они ели хлеб, русские никогда не были для них так страшны и сильны; всегда они на вылазках поражали русских, вгоняли в таборы и, устрояя засады, хватали русских из таборов, как грибы; но когда не стало хлеба и голод усиливался, в то время не только ноги, но и руки отказывались служить; тогда русским легко было бить совсем обессилевшего, не могущего ходить, бессильного даже уходить. (Иосиф Будило. Дневник событий, относящихся к смутному времени.)
В конце концов сами подчинённые Дмитрия Трубецкого, наблюдающие за тем, как поляки, литовцы, запорожские казаки, венгры и немцы у них на глазах убивают православных русских и уничтожают надежду на спасение Русского Мира и русского народа, не выдерживают и после обеда часть ополченцев без разрешения бросается на помощь бойцам Минина и Пожарского, переправляется через Москву и присоединяется к битве:
онже не похоте их пустить, они же ево не послушаша, поидоша в свои полки и многую помощь учиниша... поидоша самоволством на помощь... и по милости всещедраго Бога етмана отбиша и многих литовских людеи побиша. (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 192.)
Это приводит к разгрому Ходкевича, чья армия отступает, устлав поле боя телами своих солдат:
на утрииже собраху трупу литовского болши тысячи человек (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 192.)
Великий гетман Литовский отходит назад на Поклонную гору, но в ночь на 2 сентября 600 его гайдуков под командованием перешедшего на сторону Ходкевича дворянина Григория Орлова прорываются к осаждённым в Кремле полякам и литовцам через Замоскворечье:
тое же нощи изменник Гриша Орлов проиде в Москву, а с собою проведе гаидуков шесть сот человек (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 193.)
Казалось бы, это должно улучшить их положение, но на деле выходит всё с точностью до наоборот — теперь скудные запасы гарнизона тают ещё быстрее, ведь его численность возросла. 2 сентября Ходкевич захватывает Донской монастырь и переносит направление удара на Замоскворечье. Сюда же перемещаются и основные силы Второго ополчения.
3 сентября Ходкевич атакует Земляной Город Москвы с юга из Замоскворечья. Валы Земляного Города и специально вырытые ямы служат хорошим препятствием для польско-литовских гусар, но вот деревянные укрепления на валах местами разрушены и поэтому оборона имеет очаговый характер и строится на отдельных пунктах сопротивления, главным из которых служит Климентьевский острог за валами на Большой Ордынке. Здесь находятся бойцы Первого ополчения князя Дмитрия Трубецкого и есть несколько пушек. После длительного боя перед валами Земляного города конные отряды Второго ополчения не выдерживают натиска армии Ходкевича, в беспорядке отступают из Замоскворечья и переправляются на северный берег реки Москва:
и бою бывшу великому с утра до шестаго часу. Етман же видя против себя крепкое стояние Московских людеи и напусти на них всеми людьми, сотни и полки все смяша и втопташа в Москву реку, едва сам князь Дмитрей [Пожарский] с полком стоял против них. Князь Дмитреи же Трубецкои и казаки все поидоша в табары (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 193.)
Литовцы, венгры и запорожские казаки захватывают валы Земляного Города, берут штурмом Климентьевский острог, делают его своей главной базой и перевозят в него 400 возов с продовольствием для польского гарнизона Кремля.
Одна часть войска гетмана, обратившись к Пожарскому, долго билась с ним, наконец сломала русских, вогнала в реку и овладела полем битвы. Удалившись за реку, русские опустили руки и смотрели, скоро ли гетман введёт в крепость продовольствие. (Иосиф Будило. Дневник событий, относящихся к смутному времени.)
Тогда совершает свой подвиг монах Троице-Сергиевого монастыря дворянин Авраамий Палицын (ок. 1550—1626/1627) — он идёт к разбитым казакам Первого и Второго ополчения и убеждает их выбить Ходкевича из только что сданного Климентьевского острога, обещая отдать за службу казну Троице-Сергиевой Лавры — он был келарем или заведующим монастырской трапезной. Происходит чудо:
ониже ево послушавше поидоша, и придоша с обеих сторон от Трубецково полку и от Пожарсково, и совокупишася вместе, острожок Клементьевской взяша и Литву побиша, одних Венгореи побиша сем сот человек, и опять седоша в остроге. (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 194.)
Авраамий Палицын колокольным звоном собирает вокруг себя разбежавшихся защитников Москвы, которые попрятались по вырытым для остановки конницы Ходкевича ямам, или спрятались в своих укреплённых лагерях (таборах).
Всею же ратию начаша плакати и пети молебны, чтобы Московское государство Бог избавил от погибели... днюже бывшу близко вечера, бог же положи храбрость в немощнаго (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 194.)
Кузьма Минин идёт к разбитому князю Дмитрию Пожарскому и просит у него три конные сотни, с которыми сам переправляется в Замоскворечье на южный берег Москвы. К ним присоединяются разрозненные казаки и стрельцы обоих ополчений и начинается мощная контратака и новое ожесточённое сражение за Земляной Город:
Князь Дмитрей же ему глаголаше, емли ково хощеши... он же взя три сотни дворянския, и перешед за Москву реку, и ста против крымсково двора, тутже стояху у крымсково двора рота литовская конная да пешая. Кузма же с теми сотнями напустиша впрям на них, ониже быша Богом гонимы... побегоша х табарам Хаткеевым [Ходкевича], рота роту смяху. Пехота же [русская] видя то из ям и ис кропив поидоша тиском к табарам, конные же все напустиша; етман же покинув многие коши и шатры побежа ис табар, воеводыж и ратные люди сташа по рву древяного [Земляного] города, кошиже и шатры все поимаша; многиеж люди хотяху битися, началникиже их не пустиша за ров, глаголаху им, что не бывает на один день две радости... и повелеша стрелять казаком и стрельцом, и бысть стрельба на два часа, яко убо не слышети хто что говоряше, огнюже бывшу и дыму, яко от пожару велия (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 194—195.)
Армия Ходкевича разгромлена и отступает за крепостные валы в Донской монастырь. 4 сентября он вынужден уйти из-под Москвы в Литву:
Гетмануже бывшу в великои ужасти, и отоиде к пречистои Донскои, и стояше всю нощь на конех, на утриеже побегоша от Москвы, срамаже ради своего прямо в Литву поидоша. (Книга глаголемая Новый летописец // Русская летопись по Никонову списку. — СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1792. — Т. 8. — С. 195.)
Того же года 7 сентября. Гетман, не имея возможности выручить осаждённых, так как в его войске произошла большая убыль — осталось у него всего едва 400 конных, — прислал к осаждённым просьбу, чтобы потерпели три недели, обещая явиться с большим вспомогательным войском. Бедняги-осаждённые согласились на это. Предоставляю здесь каждому рассудить, какую скорбь испытывали осаждённые, когда видели, с одной стороны, что их гетман удалялся, с другой, что их томят недостатки и голод, а с третьей, что неприятель окружил их со всех сторон. (Иосиф Будило. Дневник событий, относящихся к смутному времени.)
Россия, Русский Мир, русская цивилизация и культура спасены. Впереди ещё выкуривание польского гарнизона из Кремля и Китай-города, созыв Земского Собора, выборы и избрание нового царя Царства Русского из новой династии Романовых, уничтожение самозванцев и мятежных казаков, замирение русских земель, новые битвы со Швецией и Речью Посполитой, но...
Надежда Зажглась.
