«Нет, нет, — шептала она. — Я не сдамся, не сдамся». А по щеке уже ползет горячая слеза, ужасно болит голова, и тело извивается в конвульсиях. Что-то холодное касалось её лба и обдавало прохладой. Ласковые руки гладили её, она чувствовала знакомый запах и слёзы, капающие ей на лицо.
— Мама, мама, мамочка, — как заклинание шептала Валя, немного приоткрыв глаза, — белая палата, крашенная дверь – всё это уже было, было, когда-то было…
Смертельный огонёк превращался в пламя, которого уже не потушить.. И сколько ей осталось гореть, прежде чем…
«Валя, Валентина что с тобой стряслось?» — шептали её пересохшие губы. Это было её любимое стихотворение, сколько раз она читала его, и как страшно было его читать, и с каждой декламацией всё труднее. Как будто с каждым словом она становилась на шаг ближе к смерти.
Она не понимала, откуда такие мысли и старалась не обращать на них внимания, пока... не заболела.
У неё была не скарлатина, как у Вали из стихотворения «Смерть пионерки», а корь, внезапная вспышка которой унесла не одну детскую жизнь в 21-м веке. Не она ли накликала беду? С чего вдруг взялась эта внезапная вспышка? И вот теперь сама оказалась умирающей Валей, тем более что они с героиней стихотворения Э. Багрицкого оказались тёсками и, больше того, были очень похожи внешне.
Она облизнула высохшие губы, глотая непрошенные слёзы обиды и отчаяния. «Воздух воспаленный, черная трава. Почему от зноя ноет голова?»
— Валя, Валентина, помоги мне, пожалуйста, — проносилось в её больной голове. — Может, ты давно уже предупреждала, а я тебя не слышала?.. Пусть на мне и закончится эта вспышка, а?.. Ты слышишь меня, я знаю, я чувствую, ты здесь, отзовись, подай хоть какой-нибудь знак…
Валя прислушалась к себе… Ей мерещились ослепительная белизна и горы снега. Задыхаясь, с трудом она забралась по горло в высокий сугроб в одной больничной ночнушке, но вместо холода почему-то чувствовала лишь жар. «Почему теснится в подъязычье стон? Почему ресницы обдувает сон?»
Ей всё слышался проникновенный чуть дрожащий голос: «Не противься, Валенька, он тебя не съест…» И вдруг с ужасом понимала, что сама лежит в той самой белой палате с крашеной дверью. Заплаканная мама протягивала ей маленький крестильный крестик. — Нет! Нет! — кричала Валя, и проваливалась в бездну. «Двери отворяются. (Спать. Спать. Спать.)»
Она горела, заживо горела, жадные языки огня уже добрались до её ног, а она не могла пошевелиться, не могла кричать, только беспомощно смотрела, как всё сильнее и сильнее разгорается беспощадное пламя, пожирая её безвольное тело. «На щеке помятой, длинная слеза... А в больничных окнах движется гроза».— Дождь, дождь! Вот оно, спасение, — проносилось в её воспалённом сознании.
Алые, цвета крови всполохи пламени горели на её груди. Она слышала раскаты грома и видела то, что и Валя из 20 века: «Над больничным садом, вытянувшись в ряд, за густым отрядом движется отряд. Молнии, как галстуки, по ветру летят».
И понимала, что ей так обжигало грудь – галстук, пионерский галстук. Её только что приняли в пионеры. И ей было стыдно сейчас, ведь она совсем не гордилась этим и более того стеснялась, как и ребята из её класса, да и галстуки никто из них не носил. И только теперь переполнялась гордостью, оттого, что она тоже пионерка. «Красное полотнище вьётся над бугром. "Валя, будь готова!" – восклицает гром».
Она шагала вместе с пионерами из прошлого, такая же отважная и решительная. Порывы ветра рвали блузки, сбивали с ног, но они шли стройными рядами, раскрасневшиеся и счастливые, им всё было по плечу. Они всегда были готовы служить своей стране, и если придётся, не задумываясь, отдать за неё свои молодые жизни.
«Возникает песня
В болтовне ребят.
Подымает песню
На голос отряд».
Ничто не могло заглушить этот гимн беспокойной молодости, что рвался ввысь, переполненный юношескими надеждами и мечтами, подхваченный ветром, нёсся вдаль далёкую через года, через века…
«И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
Бешенству ветров».
И молодёжь 21-го века, пусть и поёт теперь другие песни, читает другие книжки, и мечты и идеалы сегодняшних ребят далеки от таковых в 30-е годы 20-го столетия. Но когда пришла беда, они не прятались за мамиными юбками и с честью несли и несут то же алое знамя, обагрённое и их кровью на поле брани в Афгане, Чечне, Украине.
«Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы».
Валя пришла в себя после нескольких недель забытья, и на груди её алел красный галстук. Новость о том, что умирающая девочка внезапно пошла на поправку, когда на её груди вдруг появился пионерский галстук, облетела всю округу. Удивлению и радости не было предела.
И только Валя знала, в чём дело, ведь это был тот самый знак – галстук её тёзки из 30-х годов 20-го века, отважной пионерки, которая всегда будет жить в её памяти, а, значит, и в памяти всех, кого она, Валя из 21-го века, знает и любит.
Так эти две хрупкие девочки из разных времён сумели то, что никому не удавалось – победили смерть и невозможное сделали возможным.
«Пусть звучат постылые,
Скудные слова –
Не погибла молодость,
Молодость жива!»
Если вам понравилась статья, ставьте ЛАЙКИ, ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на мой канал, делайте РЕПОСТЫ, пишите КОММЕНТАРИИ.