Вопрос о замусоривании Русского языка не-Русскими избыточными словами и терминами - которым можно подъискать схожие или тожественные по значению замены, взятые из словарного состава Родного языка - вопрос не сегодняшний, но безусловно жизненноважный. Подчеркну: речь идёт именно об избыточности, поскольку Русский язык, как и все языки мiра, состоит из заимствований, обогащающих его словарный состав и поскольку: "Нет ни одного языка на земле, в котором словарный состав ограничивался бы только своими исконными словами"(1). В 30-х, 40-х годах XIX столетия (началом послужил спор, в 10-15 годах, между сторонниками Н. М. Карамзина, среди которых был и А. С. Пушкин, и сторонниками А. С. Шишкова) мысль об особом, самобытном, отличном от Запада, историческом пути развития России, объединила вокруг себя ярких представителей Русской словесности - писателей, философов, публицистов, входивших в круг славянофилов - которые противопоставляли себя западникам, признававшим за Россией единственно способность к подражанию чужому опыту(2). Подобные настроения, помноженные на русский максимализм, закономерно привели к двум противоположным крайностям, когда с одной стороны действовали силы консервативные, полагавшие неповоротливость России её преимуществом, с другой стороны - силы революционные, видевшие в европеизации России залог преодоления "косности и отсталости", которые бы позволили государству пройти путь, проделанный Европой за столетия, в меньшее время и с качественно лучшим итогом. Однако итогом стал славянофильский "националистический пуризм"(3) и западнический атеизм, как доведённая до абсурда идея социализма, вкупе с вульгарным материализмом, перенесённая на Русскую почву и давшая уродливые всходы, что нашло своё отражение в романе гениального Русского писателя Ф. М. Достоевского - "Бесы". Разность идей привела к разности форм выражения этих идей, к предпочтению тех или иных слов, определявших ценности и идеалы. Богатство и величие Русского языка, его глубина и образность, его пластичность, были отмечены ещё Русским Гением, М. В. Ломоносова - вклад которого в Русскую грамматику и стихосложение поистине неоценим - находившем в Русском языке: "... великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка". Но буквальное стремление к всеобъемлемости Русского языка привело к образованию - в большинстве своём искусственных по своему строю и звучанию - таких слов как шарокат (бильярд), книжница (библиотека), водомет (фонтан), сверкалец (бриллиант) или мокроступы (галоши), несмотря и на вполне удачные, на мой взгляд, замены, как мироколица, колоземица, предложенные В. И. Далем вместо слова атмосфера. Тем не менее, "националистический пуризм" - это всего лишь своеобразная реакция на "офранцузивание" Русской речи в светской среде, явление иронически описанное в Русской литературе XIX века. В веке XX, отметившемся ломкой старого уклада, была попытка сломать и переложить Русский язык, в соответствии с новыми условиями и новым мышлением нового человека - "будетлянина", которого стремились создать магией слова, по образцу фаустовского гомункулуса, футуристы В. Хлебников, Д. Бурлюк, В. Маяковский, намеревавшиеся "сбросить с корабля современности" А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, как представителей "классической", "буржуазной", а значит, в понимании, футуристов, изжившей себя формы Русской словесности. После прихода к власти большевиков Русский язык был оскоплен и выхолощен (так называемая реформа орфографии 1918 года)(4), обслуживая новую идеологию, приспособленную под классовые интересы пролетариата, и новую бюрократию, создаваемую по лекалам Французской революции 1792 года, с "комиссарами" и "комиссариатами", "декретами" и "мандатами", "коммунами" "коллективных даздраперм и ревдитов"(5), доведшую Русский язык до уродливых сокращений и аббревиатур. Подобный "эксперимент" с Живым языком нашёл своё отражение в литературе того времени, став объектом сатиры и в фельетонах Зощенко ("Обезьяний язык") и в романе М. А. Булгакова, "Собачье сердце" (несколько позже на страницах романа-антиутопии Дж. Оруэлла, "1984", под определением "новояз") и даже в стихах "первого поэта революции", В. В. Маяковского(6).
Продолжение: