Имя Александра Сапожкова во время Гражданской войны звучало не менее громко, чем имя его боевого соратника Василия Чапаева. Однако судьба Сапожкова оказалась трагичной: он погиб не в боях с белогвардейцами, а во время антибольшевистского восстания, проходившего под лозунгом «За советы без коммунистов».
О его жизни известно крайне мало. Сведения о нем тщательно вычищали из истории, скрывая даже место и год его рождения. Предполагают, что он появился на свет в 1880-х годах в южном уезде Самарской губернии, в Ваузенске. Фотография позволяет предположить, что Сапожков был ровесником Чапаева и даже носил похожие усы, характерные для унтер-офицеров Первой мировой войны. Оба воевали на фронте: Чапаев дослужился до фельдфебеля, а Сапожков — до подпоручика.
После революции 1917 года Сапожков вернулся на родину и стал первым председателем Новоузенского уездного совета. Когда вспыхнула Гражданская война, Чапаев в соседнем Николаевском уезде сформировал отряды, ставшие основой первой и второй Николаевских дивизий. Позже первая дивизия была переформирована в легендарную 25-ю Чапаевскую дивизию. Сам Чапаев возглавил вторую Николаевскую дивизию, которая после пополнения отрядами Сапожкова получила номер 22.
Защитник народа
В январе 1919 года 22-я дивизия Красной Армии оказалась на грани развала. Нехватка продовольствия и снабжения привела к вспышке бунта. Члены Реввоенсовета 4-й армии, прибывшие для урегулирования ситуации, столкнулись с агрессивно настроенной толпой. Опасаясь за свою жизнь, они попытались бежать, но были застрелены на железнодорожных путях.
Сложная обстановка на фронте не позволила искать и наказывать виновных в мятеже. Командира дивизии Дементьева заменили на Сапожкова, который проявил верность Красной Армии во время бунта. Под его руководством 22-я дивизия преобразилась, став образцом для подражания. Три ее полка были награждены почетными знаменами Центрального Исполнительного Комитета, а более ста бойцов и командиров получили ордена Боевого Красного Знамени.
Александр Васильевич Сапожков, командир 25-й дивизии, стал легендой после героической обороны Уральска в 1919 году. В то время, когда 15-тысячная армия генерала Толстого осадила город, Сапожков располагал всего 2600 бойцами, которые, к счастью, получили поддержку от местного большевистского актива (еще 1200 человек). Уральск оказался в полной блокаде, связь с внешним миром поддерживалась только по радио и с помощью авиации.
Несмотря на острую нехватку сил, Сапожков блестяще руководил обороной, оперативно маневрируя войсками и создавая заслоны на самых опасных направлениях.
В итоге именно 25-я дивизия под командованием Сапожкова деблокировала Уральск, заслужив славу и признание. Ленин и Троцкий, вдохновленные успехами Сапожкова, направляли ему ободряющие телеграммы. После Уральска казалось, что он был на пути к высшим военным постам.
Однако судьба Сапожкова была непредсказуема. Переведенный на Южный фронт, он не смог достичь новых успехов. Частые перемещения дивизии с одного участка на другой, конфликты с бывшими царскими офицерами, которые по прошлому были ему противны, а также нежелание большевиков принимать его в партию, несмотря на его коммунистические убеждения, мешали его карьере.
На Южном фронте Сапожков стал свидетелем расправы над командующим корпусом Борисом Думенко, что укрепило его убеждение в том, что большевики избавляются от полководцев из народа, превращаясь в новых эксплуататоров. Свои мысли Сапожков не скрывал, что привело к его снятию с поста начальника дивизии.
В дальнейшем его отправили формировать новую кавалерийскую дивизию в родные края. Естественно, Сапожков отбирал в свою дивизию только доверенных людей, в том числе и бывших чапаевцев. Смерть Чапаева Сапожков считал подставой со стороны военспецов.
Между Александром Васильевичем Сапожковым и командующим Волжским военным округом Константином Авксентьевским царила напряженная атмосфера. Сапожков, с презрением относящийся к большевистской номенклатуре, видел в Авксентьевском её типичного представителя. В свою очередь, Авксентьевский, обвиняя Сапожкова в разврате и пьянстве, отправлял в Москву доносы о том, как тот якобы саботирует формирование дивизии.
Ситуацию усугубляла репутация Сапожкова, который в народе считался заступником и защитником. Его резкая критика политики продразверстки еще больше усилила противоречия.
Напряженность достигла своего пика в конце июня 1920 года, когда Сапожкова вызвали в Самару, где ему вынесли строгое предупреждение. В ответ он позволил себе резкие высказывания, что вновь спровоцировало очередной донос Авксентьевского в Москву.
Троцкий отдал приказ об отстранении Сапожкова от должности. Своевременное исполнение этого приказа в Самаре, возможно, предотвратило бы восстание. Однако Сапожков узнал о своем снятии не в Самаре, а в штабе своей дивизии под Бузулуком. Потрясенный, он был близок к слезам, но вместо этого решил выразить протест силой.
Через три недели партийный работник из Самары Петухов писал в ЦК о причинах восстания. По его мнению, Сапожков взбунтовался из-за отстранения от командования за пьянство. Петухов указывал на проблемы с пьянством среди руководства Волго-Уральского округа, где даже в штабе служили люди в нетрезвом состоянии. Он предлагал отправить категорический приказ о сдаче Сапожкова, подписанный Лениным и Троцким, а также отстранить от должности Авксентьевского, нескольких генералов и штаб округа, чтобы Сапожков сдался.
Однако Петухов, скорее всего, ошибался. Сапожков уже был настроен решительно. Его протест перерос в восстание с требованием отмены продовольственной разверстки и изгнания из Совета "обуржуазившихся коммунистов".
Недоформированную кавалерийскую дивизию Сапожкова он переименовал в Первую Красную Армию Правды. Несмотря на всего тысячу бойцов, он сумел захватить Бузулук с гарнизоном в 800 человек. Часть гарнизона перешла на сторону восставших, а другая отступила после короткого боя. На красном знамени повстанцев было написано:
"Долой яйца и масла! Да здравствует соль!".
Конечно, они ничего не имели против яиц и масла, но требовали отмены разверстки на эти продукты и решения проблемы с солью.
Захваченные партийные работники были арестованы, но их не убили и не били. Сапожков проводил с ними беседы, пытаясь убедить их, что борется за истинную народную власть.
В Москве поняли, что главная причина восстания - недовольство разверсткой. Поскольку отменять ее пока не собирались, оставалось только подавить восстание.
В июле 1920 года Самарский губернский исполнительный комитет собрал около 12 000 человек, в том числе 1500 саперов, сформировав Бузулукскую группу войск под командованием бывшего подполковника Владимира Распопова. В течение двух суток восставшие были выбиты из Бузулука.
Несмотря на пополнение рядов на 1300 человек, дальнейшее увеличение армии Сапожкова застопорилось. Крестьяне, измученные двухлетней гражданской войной, хотя и помогали повстанцам продуктами и укрывали от большевиков, сами браться за оружие не хотели.
Александр Васильевич Сапожков начал отступать к Уральску, что вызвало тревогу у большевиков. Начальник оперативного отдела Заволжского военного округа сообщал:
"Чем дальше он движется на юг, тем больше сочувствия встречает, тем успешнее его мобилизация. Сапожкову здесь рады, нас боятся и ненавидят. Чем дальше он пойдет, тем сложнее будет бороться".
В ответ Ленин и Троцкий послали телеграммы с требованием решительных действий и взятия заложников в деревнях на пути повстанцев. У деревень Талова и Красные Сапожков попал в окружение. Разделив силы на два отряда, он отправил восьмой полк на Уральск, а сам, во главе седьмого полка, попытался захватить родной Новоузенск.
Два штурма Новоузенска оказались неудачными, а восьмой полк, окруженный со всех сторон, был разбит. Сапожков отступил в Астраханские степи, разделив свою армию на мелкие отряды.
6 сентября 1920 года остатки седьмого полка попали в засаду, где Александр Васильевич Сапожков был смертельно ранен подстреленной лошадью. Восстание Сапожкова было подавлено.
Несмотря на поражение, лозунг "За Советы без коммунистов", выдвинутый Сапожковым, нашел отклик у других повстанческих групп, включая тамбовцев, махновцев и участников Кронштадтского восстания.
Большевики сохранили власть, но были вынуждены отказаться от политики "военного коммунизма" продовольственной разверстки.