Тысячи турок разрушают наследие своей страны в поисках золота.
На востоке Турции находится каньон с крутыми стенами, известный как Долина дьявола. Согласно легенде, каждый, кто выпьет воду из черного потока, протекающего через него, будет проклят. Другая история рассказывает о человеке из древней цивилизации, который спрятал там 70 идеальных кристаллов под камнем в форме петуха. Сокровище оставалось нетронутым тысячи лет.
Впервые я услышал о кристаллах от Мухсина Озгура, 65-летнего мастера по производству мебели, который живет в Эрджише, пыльном городе недалеко от Долины дьявола, на берегу огромного озера Ван. Отец Озгура был охотником за сокровищами и в свободное время искал богатства и древности, которые, как он верил, были зарыты в близлежащих холмах. Он рассказывал сыну увлекательные истории: о человеке, укравшем сокровище с могилы, но потерявшем его из-за джиннов, и о том, как солнечный луч волшебным образом заставил добычу исчезнуть прямо из рук охотника.
Ни одна из этих историй не увлекала Озгура так, как те, что были связаны с Долиной дьявола. Он рассказал мне о том, как в 1960-х годах один охотник отправился на поиски сокровища. Мужчина следовал по руслу пересохшей реки и нашел пастуха, который привел его к камню в форме петуха. Роя землю и обломки у подножия камня, охотник, наконец, обнаружил маленькую пещеру. Внутри находились кристаллы, каждый более метра высотой, которые светились при восходе солнца.
Мужчина попытался вытащить кристаллы из скалы. Ему удалось извлечь один, но он сломался у него в руках. Забрав фрагмент домой, он решил на следующий день вернуться с командой лошадей, чтобы забрать оставшиеся кристаллы. Но когда он прибыл утром, группа местных жителей уже ждала его и прогнала прочь. Говорят, мужчина продал сломанный кристалл на черном рынке – вероятно, как выразился Озгур, «какому-то ублюдку на улице».
Турция усеяна свидетельствами давно исчезнувших империй. Почти каждый крупный строительный проект обнаруживает следы древних цивилизаций.
Озгур решил посвятить свою жизнь поискам кристаллов, а также других сокровищ, которые, как он подозревает, спрятаны по всей Турции. Некоторые из них мифические: например, пещеры, полные золота, спрятанные под сельскохозяйственными угодьями. Но многие сокровища реальны, такие как металлические изделия и украшения из железного века царства Урарту, а также ценности, оставленные жертвами геноцида армян в период Первой мировой войны.
Будучи молодым, Озгур переехал в Стамбул, чтобы работать плотником, но продолжал охотиться за сокровищами. Однажды, как он рассказывал, копая в парке, он наткнулся на подвал османского дворца, внутри которого нашел бесценный фарфор. На фотографиях того времени он выглядит как статный молодой человек с острыми чертами лица и густыми темными усами. На одном из снимков уголки его губ слегка приподняты в загадочной улыбке, как будто он скрывает секрет.
В 1990-х годах, когда Озгуру было около 30 лет, он вернулся в Эрджиш и устроился на работу к другу, владельцу компании по разведке полезных ископаемых. Ища медь или железо, он также продолжал искать сокровища. В последующие годы ему удалось сделать несколько ценных находок, включая лопату с золотой ручкой, которую он продал в Стамбуле. Сегодня Озгур считается одним из самых успешных охотников за сокровищами в городе.
Однако кристаллы из Долины дьявола пока остаются для него недоступными. Озгур предполагает, что в какой-то момент он посещал долину до ста раз в год. Он утверждает, что нашел пастуха, который в 1960-х годах привел охотника к сокровищу, но тот уже умер. Однажды Озгур отправился в долину с мистиком, который утверждал, что поможет найти кристаллы. Мистик привел петуха и сказал, что если тот подпрыгнет, это укажет на наличие сокровищ. Петух действительно прыгнул, но сокровища не появилось. Одна из менее правдоподобных историй Озгура рассказывает о том, как он искал кристаллы вместе с командой “высокопоставленных” американских чиновников. Они также не смогли их найти.
Озгур больше не охотится за сокровищами так часто, как раньше. По его словам, если бы он продолжал в том же духе, его жена подала бы на развод. Но он все еще верит, что с правильным оборудованием сможет найти сокровища, спрятанные в Долине дьявола. “Эти камни, — говорит он, — стоят больше, чем вы можете себе представить.”
Турция усеяна остатками исчезнувших империй. В Стамбуле византийская эпоха представлена собором Святой Софии, который находится напротив османской Голубой мечети, построенной рядом с римским ипподромом Константинополя. Почти каждый крупный строительный проект обнаруживает следы древних цивилизаций. В окрестностях Эрджиша фермеры, вспахивая поля, находят статуи и пояса, датируемые тысячами лет. «В этой стране невозможно ступить ни на шаг, чтобы не наступить на что-то историческое», — говорит Гюркан Чаган, реставратор и археолог в музее Резана Хаса в Стамбуле, где хранится одна из крупнейших коллекций урартских артефактов в стране.
Это обилие руин и слабое соблюдение законов, направленных на ограничение незаконной торговли антиквариатом, сделали охоту за сокровищами повсеместной по всей Турции. На средиземноморском побережье охотники за сокровищами ищут древнегреческие и римские артефакты, в Стамбуле грабят османские могилы.
Теперь охота за сокровищами стала популярнее, чем когда-либо, отчасти в результате продолжающегося экономического кризиса в Турции. В июле инфляция выросла на 60% по сравнению с прошлым годом, а лира потеряла более 80% своей стоимости по отношению к доллару за последние пять лет. Менее половины турок работают на полную ставку.
Провинциальные города, такие как Эрджиш, находящийся в основном курдском регионе страны, пострадали особенно сильно. В Эрджише уровень безработицы более чем в два раза превышает средний показатель по стране. Многие из жителей города ранее были фермерами или занимались животноводством, но водоснабжение сейчас иссякает, что усугубляет экономические проблемы города. В Эрджише мало фабрик и нет туристов. В 2011 году землетрясение нанесло серьезный ущерб городу; многие из восстановленных зданий до сих пор пустуют. Значительная часть магазинов закрылась, а единственными посетителями кафе кажутся пожилые мужчины, сидящие на табуретках, ожидая, пока спадет удушающая жара, прежде чем отправиться домой. Многие молодые люди из города переехали в крупные города, чтобы найти работу в строительной отрасли — только в прошлом году чистая миграция из региона Ван составила почти 15%.
В таких местах, как Эрджиш, охота за сокровищами даёт надежду на избавление от экономических лишений. Большинство охотников ищут сокровища, которые, по их мнению, были оставлены армянами.
Охота за сокровищами является мечтой о побеге от экономической лишений. Обычное дело, когда мужчины среднего возраста достают свои телефоны и показывают гостям фотографии карт сокровищ или монет и фрагментов керамики, которые нашли их друзья. У охотников за сокровищами часто есть свои специализации: некоторые сосредотачиваются на урартских украшениях и поясах, другие — на персидских монетах. Но большинство ищут сокровища, которые, как они верят, были оставлены армянами.
К моменту вступления в Первую мировую войну на стороне Германии в октябре 1914 года Османская империя была на грани краха. Серия военных поражений в предыдущие годы привела к утрате почти всех её европейских территорий. Различные национальности в империи требовали независимости — эти призывы стали громче к 1915 году после того, как османские войска начали войну с неудач. Столкнувшись с распадом государства, османское правительство усилило репрессии в отношении немусульманских меньшинств, которых оно обвиняло в своих поражениях. Армяне-христиане, проживавшие на востоке Турции веками, пострадали больше всех. При поддержке курдских племён правительство начало кампанию по очищению империи от армянского населения. В древнем городе Ван, в 65 км от Эрджиша, армянские повстанцы в 1915 году в течение месяца сдерживали османские войска. К моменту захвата османами города, по оценкам, погибло около 55 000 армян.
Некоторые армяне, выжившие в кровопролитии, бежали на восток; других насильственно гнали на юг, в суровые пустыни современной Сирии и Ирака, и многие погибли по пути. К концу Первой мировой войны почти все из 2 миллионов армян, по оценкам, живших в империи в 1914 году, были убиты или депортированы. Армянских сирот усыновляли мусульманские семьи, давали им турецкие имена и учили говорить на турецком; некоторых девочек насильственно выдавали замуж.
Расистские стереотипы в Турции часто изображали армян как алчных накопителей (игнорируя тот факт, что многие из них были очень бедны). Вскоре начали распространяться слухи о том, что армяне, убегая от геноцида, якобы зарыли свои ценности в надежде когда-нибудь вернуться. Мнения учёных относительно того, насколько распространена была такая практика, расходятся, но эксперты в целом сходятся во мнении, что какие бы сокровища ни были закопаны, они, вероятно, были найдены вскоре после геноцида.
Тем не менее, это не останавливает турецких охотников за сокровищами. То, что когда-то было просто хобби, превратилось в целую индустрию. Иногда погоня за богатством не приносит вреда. Но безудержные раскопки в армянских церквях и на кладбищах разрушают культурное наследие страны. Артефакты распродаются частным коллекционерам, а примитивные методы охотников за сокровищами наносят непоправимый ущерб археологическим памятникам.
Правительство президента Реджепа Тайипа Эрдогана в значительной степени закрывало глаза на разграбление регионов, ранее населённых армянами. После того, как Эрдоган впервые был избран премьер-министром в 2003 году, он проповедовал культурный плюрализм и даже намекал, что может признать насилие против армян как геноцид, что предыдущие турецкие правительства яростно отвергали. Однако с тех пор, как Эрдоган был избран президентом десять лет назад, его правительство стало более националистическим и стало прославлять исламские элементы истории страны, принижая другие влияния. В 2022 году, когда армянский депутат Гаро Пайлан внёс резолюцию о признании геноцида армян, Эрдоган назвал его предателем. При правительстве, готовом закрывать глаза, турецким охотникам за сокровищами было разрешено копать где угодно, бездумно уничтожая последние следы армянского наследия страны.
В июле 2023 года я присоединился к Озгуру на обочине автомагистрали за пределами Эрджиша. Перед нами возвышалась скала. Машины и грузовики проносились мимо, разбрасывая гравий и оставляя облака пыли. На горизонте можно было различить мутную синеву озера Ван. Озгур, одетый, как всегда, в жилет с множеством карманов, положил руки на бедра и некоторое время изучал скалу. Он поправил свои толстые очки на носу, провёл рукой по голове и указал наверх. Он сказал, что видит это — остатки великого урартского храма.
То, что когда-то было хобби, превратилось в целую индустрию. Но безумные раскопки, которые ведутся в армянских церквях и на кладбищах, разрушают историческую ткань страны.
Озгур указал на узкую трещину, идущую от навеса на вершине обрыва к земле. «Это шея верблюда», — сказал он. «Он лежит на боку». Он указал на другую формацию, около трёх метров в высоту. «А это лев; это его глаза». Я пристально смотрел на скалы, пока мне не показалось, что я вижу морду и два глаза. «За этими глазами сокровище», — сказал Озгур, улыбнувшись беззубой улыбкой. «Если увидишь змею, это тоже может означать, что там сокровище». Я прищурился, моргнул, но так и не смог разглядеть львиную морду.
Озгур — увлечённый историк-любитель, которого местные жители ласково называют «профессором». Большую часть своих знаний, по его словам, он получил от отца и армян, с которыми встречался на протяжении многих лет. Он прочёсывает местность в поисках подсказок, которые могут указывать на наличие сокровищ или древних гробниц. Наряду с петухами, люди Урарту часто отмечали гробницы камнями в форме черепах или орлов; армяне, по словам Озгура, высекали на камнях изображение креста или змеи, чтобы запомнить, где спрятаны их ценности. Найдя перспективное место, он обращается к рамке для лозоходства и маятнику, чтобы определить точное место для раскопок.
Этот метод казался мне сомнительным, но когда Озгур взобрался на склон, он наткнулся на идеально прямоугольную нишу с клинописной надписью, поверх которой были нацарапаны граффити. Он улыбнулся и похлопал по камню — эти древние следы, скрытые в пейзаже, доказывали, что его инстинкты оказались верны. «Здесь когда-то был великий город», — сказал он. Когда я спросил, считает ли он, что под камнями зарыты сокровища, он пожал плечами. «Вероятно, да», — сказал он.
Традиционные методы Озгура уходят в прошлое. В наши дни большинство охот за сокровищами начинается в социальных сетях. Поиск по хэштегу #defineci (охотник за сокровищами) в TikTok даёт тысячи видео с миллионами просмотров, а у частной группы в Facebook под названием «Символы сокровищ и их решения» почти 400 000 участников. В интернете циркулирует бесчисленное количество карт сокровищ, якобы нарисованных армянами, подавляющее большинство из которых — любительские подделки с комментариями, написанными анахронично на современном турецком языке. Этот бизнес кишит мошенниками. Люди, выдающие себя за имамов или армянских священников, за определённую плату проводят ритуалы, обещая, что они укажут местонахождение сокровищ. Ещё одна распространённая тактика — нарисовать поддельную карту с кладом, якобы зарытым на участке богатого человека. Аферист показывает монету, якобы найденную там, и убеждает владельца земли заплатить ему за проведение дальнейших раскопок, а затем исчезает с деньгами.
Благодаря социальным сетям интерес к турецким сокровищам распространился далеко за пределы страны. Ябанджылар — иностранцы — приезжают в Эрджиш со всей Европы, утверждая, что знают, где спрятаны сокровища. Во время моих репортажей меня несколько раз принимали за армянина, ищущего сокровища своей семьи. В Ване человек, заявляющий, что он армянский мистик, дал мне ксерокопии грубо нарисованных «карт сокровищ» и попросил помочь их интерпретировать. Мужчины на улице стреляли в меня скрытыми взглядами, а люди звонили охотникам за сокровищами, с которыми я разговаривал, чтобы узнать, кто такой «иностранец». Я даже получал анонимные телефонные звонки с просьбой предоставить информацию о сокровищах или с угрозами найти меня.
Несмотря на свою популярность, охота за сокровищами — это трудоёмкое и дорогое занятие. Мужчины (это преимущественно мужское увлечение) традиционно отправляются на охоту по воскресеньям, в то время как их жёны остаются дома с детьми. Часто они путешествуют группами, деля между собой стоимость бензина и аренду металлоискателя, если у них нет собственного. В редких случаях, когда им удаётся найти что-то ценное, они делят между собой стоимость оборудования для раскопок, а также деньги, вырученные за найденное сокровище.
Армяне, по словам таких охотников за сокровищами, как Озгур, гравировали на камнях изображение креста или змеи, чтобы напомнить себе, где были спрятаны их ценности.
Прошлым летом охотник по имени Зафер (он попросил не называть его фамилию, так как многие его раскопки незаконны) привел меня на кладбище в маленьком городке Динлендже, который армяне, когда-то жившие здесь, называли Пертаг. Свидетельства о давно ушедшей армянской общине были повсюду. Казалось, каждый нашел человеческие кости, зарытые возле своих домов. Но Зафер подозревал, что под деревней могут быть спрятаны и ценные вещи. Когда мы рассказали Озгуру, куда направляемся, он сообщил нам, что в Динлендже захоронены семь священников и что это место полно сокровищ, ожидающих своего открытия. «Священное сокровище христианского мира находится там», — сказал он.
После того как Зафер собрал свой металлоискатель, он поднялся на вершину того, что, по его словам, было курганом, и начал сканировать. Он носил широкополую шляпу, низко натянутую на уши, чтобы защитить себя от солнца, и держал в одной руке громоздкий ноутбук. Его металлоискатель был сложной моделью, способной проникать на несколько метров под землю и делать 3D-сканы. (Лучшие детекторы стоят десятки тысяч долларов. У Зафера и его бизнес-партнера Идриса есть несколько таких приборов, которые они сдают в аренду людям, не имеющим возможности приобрести собственные.)
Зафер медленно и методично перемещался по траве, меняя направление, когда детектор показывал, что нужно свернуть. «Идите прямо», — говорила механическим голосом женщина, «Поверните». Иногда машина начинала настойчиво пищать, и Зафер вглядывался в экран ноутбука через свои толстые, тяжёлые очки. Каждый раз он был разочарован — детектор фиксировал аномалию под землей, но по скану Зафер понимал, что там ничего ценного нет. Мы ушли с пустыми руками, как, по словам Зафера, это почти всегда и бывает.
Озгур считает, что металлоискатели — это бедствие: они поощряют бессмысленное разрушение археологических памятников при каждом сигнале прибора. Хотя Зафер казался относительно осторожным в раскопках, другие охотники, вооружённые детекторами, не отличаются сдержанностью. На востоке Турции руины городов, церкви и армянские кладбища усеяны воронками от раскопок, иногда с использованием динамита. В интернете вирусные видео демонстрируют, как охотники за сокровищами подрываются в поисках богатства. «Очень трудно иметь дело с невежественным народом», — сказал мне Озгур.
Согласно турецкому законодательству, желающие стать охотниками за сокровищами обязаны получить лицензию от Министерства культуры и туризма. Эти лицензии, однако, выдаются только для использования в районах, которые правительство считает лишёнными какой-либо культурной или экологической ценности. К ним относятся многие армянские исторические места. Лицензия истекает через месяц после начала раскопок, и если за это время ничего не найдено, поиск — который должен проходить на участке размером 100 квадратных метров и контролироваться официальным представителем местного государственного музея — необходимо прекратить. Любые находки, которые Министерство считает культурно ценными (как правило, артефакты из исламского, а не христианского прошлого Турции), передаются в местный государственный музей и становятся собственностью министерства. Охотник за сокровищами получает вознаграждение в размере 50% от стоимости, определённой правительством, если сокровище найдено на государственной земле, и 40% — если на частной (10% получает владелец земли).
Для охотников за сокровищами эта система представляет множество проблем. Во-первых, ограничены государственные ресурсы для проведения таких раскопок. Директорат культуры и туризма хронически недофинансирован, поэтому лицензированным охотникам за сокровищами часто приходится долго ждать, пока появится одобренная команда для проведения раскопок. Во-вторых, правительство обычно занижает стоимость находок. Даже если охотникам за сокровищами предлагают разумную цену, им часто приходится ждать несколько лет, чтобы получить оплату. Многие так и не получают свои деньги.
«Я эксперт по сельджукам, — сказал мне Симентов. — Я эксперт по Греции. Я эксперт по Византии. Я эксперт по иконам. Меня никто не учил, я учился на ощупь».
Неудивительно, что большинство охотников за сокровищами избегают официальных процедур и копают без разрешений. Как только они находят что-то, они обращаются к обширной сети дилеров и посредников, которые продают предметы частным коллекционерам.
Многие из охотников за сокровищами, с которыми я разговаривал, упоминали некоего еврейского дилера из Стамбула. Некоторые называли его Симентоф, другие — Симентов или Симето. Но хотя несколько охотников обещали свести меня с ним, никто из них не выполнил обещания. Я начал подозревать, что, как и многие вещи, которые мне рассказывали охотники за сокровищами, Симентов — это миф.
Однажды я сказал таксисту в Стамбуле, что у меня проблемы с поиском торговца антиквариатом, который согласился бы со мной поговорить. Неожиданно таксист предложил свою помощь и дал мне инструкции. Сначала я должен был отправиться на Гранд-Базар, сказал он. Затем «пройдите через ворота мечника, вы увидите банк. Перед этим банком будет ряд антикварных магазинов. Один из них сможет вам помочь».
После нескольких неудачных попыток я нашел Ziva Antiques, крошечный магазин, о котором говорил водитель. Он был слабо освещен, с витринами, полными религиозных икон, керамики и ювелирных изделий. В глубине магазина за тяжелым деревянным столом, покрытым тканью с золотым узором, сидел пожилой мужчина с усами в лаймово-зеленой футболке. Он снял очки для чтения, чтобы получше рассмотреть меня.
«Добро пожаловать, — сказал он. — Чем могу помочь?»
Я сказал ему, что ищу кого-то, кто продает антиквариат, найденный в Ване. «Вы обратились по адресу», — сказал он. Затем я спросил его имя. «Симентов», — ответил он. Я сказал, что много слышал о нем от людей в Эрджише. «Они меня знают», — сказал он, улыбаясь.
Симентов родился в 1950 году. Его отец был парикмахером, который брил торговцев Гранд-Базара. Продажа незарегистрированных древностей официально не была запрещена в Турции до 1983 года, и торговля древними артефактами процветала. Симентов, будучи мальчиком, под влиянием торговцев на базаре читал «книги и книги и книги» и постепенно научился оценивать предметы, найденные охотниками за сокровищами.
Он утверждал, что разбирается в каждой эпохе турецкой истории. «Я эксперт по сельджукам, — сказал он мне. — Я эксперт по Греции. Я эксперт по Византии. Я эксперт по иконам. Меня никто не учил, я учился на ощупь». За годы торговли древностями, по его словам, он научился оценивать и датировать их, просто держа их в руках.
Симентов открыл ящик и достал бумажный конверт. Внутри был маленький золотой амулет с двумя птицами из лазурита, инкрустированными в его центре, и нитями жемчуга, свисающими с его низа. Он попросил меня почувствовать его вес в руке. «Это византийский артефакт», — сказал он. Он оценил его возраст более чем в 1000 лет. «Возможно, вам больше никогда не удастся подержать нечто подобное в руках».
Он старательно подчеркивал, что больше не имеет дела с нелегальными сокровищами, хотя во время нашего разговора он почти постоянно получал звонки по поводу предметов, которые дилеры и копатели хотели бы оценить. В какой-то момент в дверь ворвалась группа мужчин, неся что-то, завернутое в кусок ткани. Они положили это перед Симентовым, и он медленно развернул золотой инструмент, украшенный изображениями фиговых листьев и бараньей головы.
«Подделка», — сказал он, завернув предмет обратно в ткань. При ближайшем рассмотрении я заметил, что его позолота была сколота. «Такое можно купить за 10 евро на улице в Греции».
Многие древности, продаваемые турецкими дилерами, вывозятся за границу. Некоторые спрятаны в контейнерах с коммерческими товарами и обозначены как нечто безобидное, вроде «бытовая техника». Владелец контейнеров и иногда даже таможенники могут быть подкуплены, чтобы закрыть на это глаза. Есть и более простые способы. Британские граждане и другие европейцы были пойманы на вывозе керамики из Турции в своих чемоданах. Один из дилеров, с которым я разговаривал, заворачивает древние плитки и таблички в газету и кладет их в ручную кладь.
Многие древности, контрабандируемые турецкими дилерами, вывозятся из страны. Некоторые из них спрятаны в контейнерах с коммерческими товарами и обозначены как что-то безобидное.
Турецкое правительство пытается бороться с международной контрабандой древностей. Десять лет назад администрация Эрдогана начала широко разрекламированную кампанию по возвращению предметов, которые, как утверждалось, были разграблены с турецкой земли. Правительство потребовало вернуть объекты из таких крупных культурных учреждений, как Музей Гетти и Метрополитен-музей, и отказалось предоставлять предметы Британскому музею до тех пор, пока не будут возвращены некоторые древности из Турции. В 2021 году правительство подписало соглашение с США, направленное на предотвращение незаконного ввоза древностей в страну. Также были проведены полицейские операции, чтобы остановить их поток на рынки Европы и других стран.
Однако всё это не остановило нелегальные раскопки культурного наследия Турции со стороны охотников за сокровищами. Некоторые критики считают, что слабая политика Турции в отношении местных охотников за сокровищами является частью более широкой националистической программы по сохранению древностей в пределах страны. По словам антрополога Алисы фон Биберштайн, изучающей охотников за сокровищами в районе Вана, вся «теневая экономика» охоты за сокровищами действует «в сговоре с государственным аппаратом». Государство, пишет она, фактически поощряет разграбление, закрывая глаза на охоту за сокровищами. Ценные объекты остаются в Турции под защитой частных коллекционеров, и правительству не нужно платить за их приобретение, хранение или реставрацию.
Именно так Джан, консерватор из музея Резан Хас, оправдывает тот факт, что почти все предметы в его коллекции были найдены охотниками за сокровищами. Объекты, которые он лично восстанавливает, заполняют не только стеклянные витрины на этаже музея, но и шкафы для документов и полки в его мастерской. В турецком законодательстве есть положение, позволяющее музеям регистрировать древности без указания происхождения, что делает его коллекцию легальной, даже если некоторые из предметов были получены незаконно. Джан рад пополнять коллекцию своего музея любыми средствами, считая, что лучше сохранить древности в стране, чем позволить им быть вывезенными в Европу, как это происходило на протяжении веков.
Однако эта система почти не защищает объекты культурного наследия, ценные для армян. Ни одна из армянских церквей, которые я видел в Турции, не имела охраны, что позволяло охотникам за сокровищами или местным жителям беспрепятственно проникать на их территорию. В то время как исламское кладбище XII века охранялось вооружённой полицией и командой сторожей.
Гаро Пайлан, бывший депутат, который боролся за защиту армянских церквей, считает, что разрушение этих объектов равносильно стиранию армянской культуры в Турции. Летом 2022 года он провел пресс-конференцию у полуразрушенного монастыря возле Вана. «Этот монастырь простоял 1600 лет, но в прошлом веке его оставили в запустении. Его намеренно уничтожают», — сказал он, обращаясь к журналистам, его голос дрожал от гнева. «Когда мы разрушаем эти места, мы теряем свои корни, свою память. Мы становимся испорченной культурой».
Когда-то вокруг озера Ван было более 600 церквей. Сейчас осталось менее 100. Те, что еще стоят, напоминают скелеты, их интерьеры разграблены охотниками за сокровищами. Армянские надписи были вырезаны, а купола и колонны обрушились в груды щебня. Одна из церквей, расположенная высоко в горах над озером, используется для содержания коз и теперь полна навоза. В другой церкви старик сказал мне, что гонит охотников за сокровищами всякий раз, когда они приходят копать. Он беспокоился, что случится с церковью, когда он умрёт. Гуляя по окрестностям, я нашел камни, вывезенные из церквей, используемые в неожиданных местах — как часть садовой стены или для ремонта сельскохозяйственных построек.
Некоторые критики считают, что мягкая политика Турции в отношении местных охотников за сокровищами является частью более широкого националистического проекта по сохранению древностей в пределах границ страны
Однажды днем Зафер отвез меня в город Салманага, где когда-то находился армянский монастырь. Фермер по имени Гюльтекин провел нас по высокой траве своего сада к руинам церкви, которая когда-то была частью комплекса. Почти все резные фигурки, которые когда-то украшали здание, были сняты охотниками — Гюльтекин сказал, что они оказались в частных руках или в музеях. Земля вокруг церкви была испещрена ямами. Гюльтекин копал там столько, сколько себя помнил. Он не нашел многого, кроме нескольких скелетов.
Мы вошли в то, что осталось от церкви. Подняв глаза, мы увидели голубое небо там, где должен был быть купол. Перед нами, в центре нефа, была яма глубиной не менее четырех метров и шириной три метра. Мы осторожно обошли его, стараясь не упасть. «Я копаю это уже больше десяти лет», — сказал Гюльтекин. Каждые несколько месяцев, когда у него есть время, он копает немного глубже.
Стемнело. Последние лучи солнца лениво протянулись сквозь облака над полями, заполненными кучами сена, ожидающими тюкования. В саду по соседству двое стариков вырыли ямы в том, что, по их мнению, было монастырским кладбищем. Где-то внизу, сказали они, были сокровища. Зафер спросил мужчин, нашли ли они что-нибудь еще. Ничего, ответили они, только несколько костей. Они указали в сторону, где я стоял.
Я посмотрел вниз. Там, у моих ног, была аккуратная стопка бедренных костей и что-то похожее на части плечевой кости. Я спросил мужчин, планируют ли они перезахоронить их. Мужчины пожали плечами. Однажды, сказали они, они перезахоронили скелет. Но в последнее время они в основном отбрасывали останки в сторону.
Источник: economist.com, Эрин О’Брайен — внештатный автор в Стамбуле. Репортаж для этой статьи был поддержан Фондом памяти Ким Валль Международного женского медиафонда.
Фотографии: Озге Себзеци
Перевод: Armenian Global Community
ИСТОЧНИК: https://armeniangc.com/2024/09/the-destructive-quest-for-the-buried-treasure-of-the-armenians/