Как мы сюда попали?
Наше поколение переполнено разочарованием, беспорядками, ужасом и трагедиями. Страх всецело пронизывает американское общество, но, тем не менее, нам удается тонко выстраивать свою защиту – мы получаем информацию от комиков и смеемся над политиками. На рубеже XXI века мы хорошо узнали свою изолированность. Наше добровольное одиночество делает нас политически и духовно инертными, но вместо того, чтобы предпринять шаги по исцелению наших эмоциональных и экзистенциальных ран, мы предпочитаем упиваться ими. Мы поглощаем притворное мученичество наших предполагаемых кумиров и выплевываем его обратно с насмешливым вызовом. Мы забываем, что слово «эмо» когда-то происходило от эмоций, и что, покупая и продавая личную боль или ее циничное подобие, мы ничего не чувствуем.
Мы не первые и не последние, кто сталкивается с этой дилеммой. Дэвид Бирн, как известно, задал вариацию вопроса, с которого начинается этот обзор, и тем самым предположил, что всеобщее недовольство является синонимом утопления. И вот Arcade Fire снова задают этот вопрос, но с принципиальным отличием: боль Уина Батлера и Режин Шассань, загадочных мужа и жены, которые пишут песни для группы, не просто метафорична и не является пораженческой. Они разделяют амбивалентность Бирна, потому что познали настоящую, ослепляющую боль и преодолели ее таким образом, который стал одновременно ощутимым и доступным. Их поиски спасения посреди настоящего хаоса – это наши поиски; их окончательный катарсис – это часть нашего постоянного просвещения.
Годы, предшествовавшие записи «Funeral», были отмечены смертями. Бабушка Шассань скончалась в июне 2003 года, дедушка Батлера – в марте 2004-го, а тетя участника группы Ричарда Пэрри – в следующем месяце. Эти песни демонстрируют коллективное подсознательное признание той сильной, но странно отстраненной боли, которая возникает после смерти стареющего любимого человека. «Funeral» ассоциируется с болезнью и смертью, но также с пониманием и обновлением; с детской загадочностью и надвигающейся зрелости. Повторяющийся мотив неконкретного «соседства» наводит на мысль о поддержке, узах семьи и общины, но большая часть их лирических образов всепоглощающе пустынна.
«Neighborhood #1 (Tunnels)» – это роскошное театральное начало: мягкий гул органа, волнистые струнные и повторение простой фортепианной фигуры создают впечатление ненавязчивого раскрытия эпопеи. Батлер смелым голосом, дрожащим от невысказанных эмоций, представляет своих соседей. Сцена трагична: пока родители молодого человека плачут в соседней комнате, он тайком сбегает на городскую площадь, чтобы встретиться со своей девушкой, где они наивно планируют «взрослое» будущее, которое в дымке подросткового возраста едва ли им понятно. Единственной передышкой от их общей неуверенности и отдаленности являются воспоминания друзей и родителей.
Следующие песни опираются на тон и настроение «Tunnels» как на абстрактное программное заявление. Традиционно ориентированный на рок «Neighborhood #2 (Laika)» – это рассказ о борьбе одного человека с интровертным чувством суицидального отчаяния. Лирика поверхностно намекает на тему отчуждения среднего класса, но избегает буквальных намеков на пригородную пустошь – одной из определяющих характеристик альбома, по сути, является всеохватывающий масштаб его концептуальных кварталов. Городской шум Монреаля, ставшего родным городом Батлера, можно ощутить в зловещих уличных фонарях и тенях в «Une Annee Sans Lumiere», в то время как образные иллюстрации Шассань к ее родине (на «Haiti», стране, из которой ее родители бежали в 1960-х) одновременно экзотичны и жестоки, прекрасно иллюстрируют нацию в смятении.
«Neighborhood #3 (Power Out)» – это мерцающий, дерзкий гимн, который сочетает в себе зажигательный поп-бит, зловещий гитарный шум и бодрое оформление глокеншпилем в страстном, зажигательном альбомном манифесте. Плавность построения песни завораживает, а единство пронзительного выражения отчаяния Батлером («Я вышел в ночь / я вышел, чтобы затеять драку с кем угодно») и его эмоционального призыва к оружию («Сила в сердце человека / Возьми ее от всего сердца / Вложи это в свою руку») делает эту песню главной в альбоме.
Даже в самые мрачные моменты «Funeral» излучает всепоглощающий позитив. Медленная баллада «Crown of Love» – это выражение чувства вины, которое постоянно нарастает, пока трек неожиданно не переходит в танцевальную часть, все еще пропитанную мелодрамой плачущих струнных; психологическое отчаяние песни уступает место чисто физическому катарсису. Гимническая динамика «Rebellion (Lies)» – жалобный призыв Батлера к выживанию на пороге смерти, и в его признании неизбежной скоротечности жизни есть освобождение. «In the Backseat» исследует распространенный феномен – любовь к созерцанию на заднем сиденье, неразрывно связанную с сильным страхом перед вождением, который, в конечном счете, внушает неопровержимый оптимизм благодаря постоянному самоанализу. «Я всю жизнь училась водить машину», – поет Шассань, когда акустическое величие альбома, наконец, отступает.
До тех пор, пока мы не сможем или не захотим в полной мере осознать целебный аспект использования искренних эмоций в популярной музыке, мы всегда будем подходить к искренности альбомов вроде «Funeral» с клинической дистанции. Тем не менее, то, как легко принять оперное провозглашение любви и искупления на этом альбоме, говорит о масштабах видения Arcade Fire. Прошло, пожалуй, слишком много времени, прежде чем мы достигли этой точки, когда альбом наконец-то способен полностью и успешно вернуть запятнанное слово «эмоциональный» к его истинному происхождению. Анализ того, как мы дошли до этого, теперь кажется неважным. Просто приятно осознавать, что мы наконец-то прибыли.
Источник: Pitchfork