Их трудно было с кем-то спутать: яркая, вычурная одежда выдавала их принадлежность к странному цеху клоунов и паяцев, призванных смешить и развлекать тех, кому они служили.
Веселить богатого хозяина за вознаграждение считалось в порядке вещей уже в античные времена. Интересно, что в Древней Греции таких людей называли специальным словом – «парасит». Перевод с греческого этого слова был вполне невинным – «сотрапезник», поскольку первоначально в обязанности этого человека входило просто прислуживать во время проведения языческих обрядов.
После окончания ритуала этого помощника нередко приглашали за общий с хозяином стол. Поэтому нет ничего удивительного, что такой случайный гость старался отблагодарить богатого господина весёлой шуткой или забавной историей.
Однако, со временем в «параситы» начали набиваться разные сомнительные личности, желающие просто поживиться за чужой счёт, и слово приобрело смысл «дармоед» и «нахал».
В Европе они появились на рубеже XIII-XIV веков, а к XVI веку без них уже нельзя было представить ни один королевский двор. В Средние века у монархов из развлечений были только война, охота и пиры. Поэтому человек, способный развеселить скучающего правителя, был необходим, как воздух.
Их традиционная униформа состояла из яркого короткого камзола контрастных цветов, узких штанов-чулков в обтяжку и колпака с бубенчиками, имеющего три длинных конца – символ ослиных ушей и хвоста. Образ животного пришел из средневекового Рима, в котором именно его использовали для «ослиных процессий».
В руках у шута непременно была палка-погремушка с набалдашником в виде смеющейся шутовской головы, которая называлась «марот». Это был своего рода «антискипетр» шута, который копировал и подражал скипетру правящего монарха.
В обязанность шута входило делать все, чтобы вызвать смех у скучающего короля и его придворных. В ход шли самые дерзкие шуточки, розыгрыши и проделки, которые часто граничили с непристойностями.
Например, шуту – единственному из всех придворных, позволялось сидеть на королевском троне. Любой другой за такое загремел бы на плаху, а шуту - только грозят пальцем.
Однако, настоящие мастера этой оригинальной профессии обладали не только потрясающим чувством юмора, но и колоссальной мудростью, так что могли под видом тонкой шутки изречь колкую сатиру или безжалостную критику в адрес власть имеющих.
Естественно, чтобы балансировать на грани глупости и остроумия, нужно было обладать незаурядным умом и изрядной доли отваги, поскольку за свой острый язык можно было поплатиться головой.
Трибуле
Человека, носившего это прозвище, звали Николя Ферриаль. Он родился в 1479 году в Блуа и служил шутом сначала при дворе французского короля Людовика XII, а затем Франциска I.
Он от природы обладал весьма маленьким ростом, был почти что карликом, поэтому ему была прямая дорога в шуты. В Средние века придворный юмор был весьма грубым и даже пошлым. Пинки кавалерам, наступание им на ноги и остроты ниже пояса считались обычной нормой и забавляли короля. Дерзкий шут отличался довольно злыми выходками, например, мог на глазах у всех разрезать рейтузы какого-нибудь придворного.
Однажды пинок в зад от него получил даже сам Франциск I. Король заявил, что готов простить шута, если тот попросит прощения, но при условии, что извинение будет являться ещё большим оскорблением. Трибуле тут же выкрутился: «Простите, сир, я принял вас за королеву!»
Однако, тем самым Трибуле перешёл границы дозволенного и нарушил запрет короля насмехаться над его супругой. В гневе король приказал казнить зазнавшегося шута, но милостиво позволил ему самому выбрать способ смерти. Находчивый шут ответил: «Государь, ради Святого Пансара, покровителя безумия, я предпочитаю умереть от старости». Пораженному остроумием Трибуле, королю ничего не оставалось, как отменить смертный приговор.
Он является героем книги Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Уильям Соммерс
При дворе английского короля Генриха VIII находился шут Уильям Соммерс.
Он был сыном фермера и первоначально служил дворянину Ричарду Фермору, но тот попал в немилость у короля, и Уилу пришлось искать новое место. Он нашёл должность у одного из придворных, но скоро его шутки дошли до самого короля. Генрих вызвал его к себе, да так при себе и оставил.
Уил мог в любое время беспрепятственно входить в спальню монарха, куда категорически был вход запрещен другим придворным. Когда королю нездоровилось, только шуту удавалось хотя бы немного развеселить больного монарха, загадывая тому непристойные загадки. При этом, Уил мог запросто называть короля «дядюшкой» или просто «Гарри».
Когда Генрих VIII был уже при смерти, Соммерс умудрился что-то такое ему нашептать, что выпросил помилование для своего первого хозяина – Ричарда Фермора.
Сам Уильям Соммерс благополучно пережил своего короля и скончался уже при его дочери – Елизавете I в 1560 году, а его знаменитое обращение к королю «дядюшка» досталось его литературному коллеге – шуту короля Лира из пьесы его великого тёзки Уильяма Шекспира.
Станчик
В это же время при дворе польских королей и литовских князей Александра Ягеллона, Сигизмунда I Старого и Сигизмунда II Августа служил шут по имени Станчик.
Сведений о нем дошло до нас весьма мало. Известно, что он родился в 1480 году в деревне Прошовицы под Краковом. Предположительно, его настоящее имя Станислав Гаска.
Как ни странно, единственным доказательством существования этого человека в реальности являются картины художников XIX века Яна Матейко и Леона Выгулковского.
Известно, что Станчик был не просто придворным юмористом, но и верным патриотом своей страны. На одной из картин он изображен скорбящим по поводу потери Смоленска, который отошёл княжеству Московскому. Интересно, что в то время, как шут горюет из-за поражения в войне, за спиной у него вовсю идёт королевский бал.
Остроты Станчика отличались мудростью и отражали его политический склад ума. Ему принадлежит известная фраза: «Глупо выпускать медведя, который уже сидит в клетке». С этой фразой связана одна история, случившаяся в 1533 году.
У Сигизмунда I Старого был огромный цепной медведь, которого ему привезли из Литвы. Король приказал выпустить медведя, чтобы поохотиться на него. Однако, оказавшись на свободе, медведь просто озверел и задрал нескольких крестьян и охотников. Этот трагический эпизод Станчик ехидно напоминал королю всякий раз, когда хотел указать ему на политические промахи.
Умер Станчик в 1560 году в возрасте 80 лет.
Шико
Настоящее имя этого человека - Жан-Антуан д'Англере, который родился в 1540 году и был родом из Гаскони. В качестве псевдонима он взял слово, которое означает «сломанный зуб».
Шико был единственным шутом, который не носил традиционной шутовской формы, а одевался как дворянин. Он также был единственным шутом, носившем шпагу, которой владел так отменно, что его называли «второй шпагой Франции».
Его история началась с того, что молодой гасконец перешёл дорогу герцогу Майеннскому в любовных делах. Герцог в ярости приказал поймать соперника и высечь. Было Шико на тот момент 32 года.
Спасаясь от гнева герцога, Шико обратился за защитой к королю Генриху III, и в благодарность за покровительство стал не только его шутом, но и шпионом. Он считался ходячим хранилищем королевских секретов: то, что было доверено шуту, умирало в нем.
В 1584 году Шико был пожалован дворянский титул. Этот шут-дворянин так мастерски владел смесью юмора и иронии, что умел говорить все, что другие не смели даже подумать, умудряясь при этом не вызывать королевского неудовольствия.
Есть один очаровательный эпизод, где Шико оделся точно так же, как Генрих III, и в течение всего приёма копировал и передразнивал короля, именуя при этом себя «Шико I».
Спустя годы, Шико удалился от двора, поселился в провинциальном имении и женился. У него было пятеро детей.
Погиб гениальный шут совсем не от приступа монаршего гнева, а как и подобает дворянину – в бою. Произошло это в 1591 году при осаде Руана. Храбрый Шико взял в плен графа де Шалиньи, но из уважения к благородному противнику, не стал забирать у него шпагу. Он привёл своего пленника к королю и сказал: «Смотри, кого я тебе дарю». Аристократ, оскорбленный тем, что его пленил шут, в ярости выхватил оставленную ему шпагу и заколол ею верного шута. Шико было 52 года.
Его бессмертный образ остался в романе Александра Дюма «Графиня де Монсоро».
