Очередной отпуск промчался вместе с летним ветром, иногда влажный и душный от дождя, но в основном знойный и приятный. Взрослые отдохнули роскошно, дети устали. Слишком много времени в пути в машине, сначала в одну сторону, потом по месту, и, конечно, домой. Им по душе море, ракушки на берегу, медузы. Широкая, мутная речка у бабушки Лиды с илистым дном и убегающими водомерками по зеленоватой глади воды. Или бурная, холодная, прозрачная, мелкая река с каменистым дном, валунами на поворотах и песчаными бережками у деда Макара. Много рек, озёр было и в этой поездке, но не было деда Макара, бабушки Лиды, Серёжи, Лены, Саши, бабушки Павы, милой и ласковой на улице при всех и строгой, даже страшной дома.
Максим и Алина несколько раз спрашивали у родителей, катаясь по необычным, почти космическим местам, заедут ли они к бабушке Паве или Лиде. Алина мечтала хоть раз в жизни полетать на самолёте, или поехать куда-нибудь далеко, далеко на поезде, она никогда не каталась на поезде, и братишка тоже. В общем, родители остались под впечатлениями, а дети немного расстроены и устали отдыхать.
Но самые сильные впечатления ждали Владлену дома. Степан после отпуска на следующий же день вышел на работу, а у неё оставалась неделя отдыха. Она простудилась по дороге домой, в серый уже прохладный город, из которого так боится уезжать насовсем - весь город её крепость.
Влада отлёживалась дома, выбрасывая один за другим носовые платки в стирку. Скупила половину аптеки, сразу же пришлось вспомнить про ингалятор. О, как хорошо было не вспоминать о нём в отпуске – там у неё не случалось приступов. Влада лежала, вытирала слезящиеся глаза, рассасывала леденцы от боли в горле и вспоминала летнюю поездку, в носу так и стоял запах миндаля (почему-то), и кедровых шишек.
Она вдруг вспомнила: Оля с Мишей привозили с Юга целую баночку варенья с молодыми сосновыми шишками. Оля тогда ещё долго инструктировала Владу, в каких случаях надо его применять. По Олиным словам, в такой холодине, как у них, в вечной мерзлоте – всегда! Но северяне практически не болели простудами, вот только сейчас Владу что-то подкосило.
Она полезла в утеплённую кладовую, которую соорудил Степан года три назад на лоджии, нашла банку, пару раз перевернула её в руках, наблюдая, как перекатывается вязкий, тёмный мёд и медленно переваливаются маленькие шишки от дна к крышке. В прихожей раздался телефонный звонок. Влада вздрогнула от неожиданности, такая тишина стояла в комнатах и тут такой треск. Банка выскользнула у неё из рук и со звоном шмякнулась об пол. Мёд расплывался по светлому линолеуму, прозрачные, острые осколки банки лежали поверх маленьких, сияющих от сахара, чёрных шишечек.
Влада присела над ними на корточки и отчего-то расплакалась. Телефон умолк. Она начала собирать крупные осколки в ладонь. И вновь звонок. Она поднялась во весь рост, шагнула через порог в кухню. Наверное, что-то важное, если так настойчиво звонят. По пути в прихожую она выкинула в мусорное ведро осколки, не удержалась и лизнула липкую ладонь – сладко и горько стало одновременно, терпко.
Она подняла трубку, сказать «алло» или «да» не успела, на безымянном пальце проступила капелька крови. Всё-таки наколола осколком, - подумала она и сунула пальчик в рот. Сегодня явно не её день.
- Стешик… - мурлыкал очаровательный голосок в трубку. – Я знаю, ты вернулся. И твоя, наверняка уже на работе. Приезжай, покажу тебе свой загар после отпуска.
- Какой он тебе Стешик? Овца?! – не сдержалась Влада и просипела простуженным голосом в трубку. Сразу же послышались гудки, будто никого и не было на том конце провода. Влада стояла и слушала их.
Может, ей показалось? Галлюцинации от лекарств и температуры? Что она тут делает? Почему трубку держит у уха? Кому она хотела позвонить? Она повесила трубку, пошла спать, позабыв про разбитую банку на лоджии.
Ближе к пяти вечера очнулась, весь день донимали кошмары во сне, женские голоса: «Стеша…». Она вновь пошла в прихожую, на этот раз набрала приятельнице из третьего подъезда, её дочка ходит в одну группу с Максимом. Попросила забрать его из садика.
Аля дома. Мама прислушалась к тихим, редким, шуршащим звукам из детской, словно мышка копошилась – это Аля. Она никогда не беспокоила родителей, если заставала их днём дома. Влада заглянула к ней.
- Как дела? – прикрывая платком рот и нос, спросила мама.
- Всё хорошо, мам. Мам, тебе сделать чай с лимоном?
Мама несколько раз чихнула, проморгалась от колючих слёз, зашмыгала носом.
- Я дома! – раздался бодрый голос Степана в прихожей. Аля выпрыгнула из-за своего столика и побежала к папе. Мимо мамочки, забыв про чай с лимоном для неё, про её простуду. Папа пришёл! Её любимый, самый лучший, самый сильный папочка.
Аля, уже большая девочка, школьница, запрыгнула к нему на руки, и папа кружил её на руках. Кружил, пока вместе с нею, звонко смеясь, они не вошли в комнату. Влада смотрела на них стеклянными глазами, Степан отпустил дочь на пол и подошёл к жене.
- Совсем плохо? Ты прям на себя непохожа, - он убрал локон волос с её глаз. Она пристально смотрела ему в глаза.
- Аля, сходи, пожалуйста, к тёте Свете, забери Максима.
- Ой, прости, - начала оправдываться муж. – Я забыл, что ты сегодня не могла забрать. Блин, я так привык, что ты всегда его забираешь.
- Ничего. Света забрала.
Аля одевалась в прихожей. Влада вышла к ней и тихонечко попросила поиграть немного у тёти Светы с детками.
- Мам, но я не хочу, - капризничала дочь.
- Пожалуйста, полчасика всего, - мама поправила курточку дочери, целовать не стала, чтобы не заразить, просто улыбнулась.
Степан громко возмущался на кухне, видимо, увидел погром на балконе, распахнутую дверь оттуда, поэтому в квартире холодно. Дочка ушла, Влада пошла к нему на кухню. Встала в дверях, облокотившись спиной о дверной косяк, смотрела, как он убирает липкое, сладкое месиво из шишек и стёкол с пола на пороге балкона.
- Я случайно, меня телефон отвлёк. Руки дрожали, видимо, от слабости.
- Ничего, я уберу, иди отдыхай. Сейчас приготовлю тебе бульон горячий и чай с лимоном.
- Аля тоже хотела.
- Зачем ты её отправила к Светке? Я бы мог сходить, - не поднимая головы, спросил Степан.
Влада почесала большим пальцем подбородок.
- Ты не мог бы своим бабам сказать, чтобы они не звонили нам домой?
Степан продолжал собирать на совок острые осколки и варенье.
- Или график им свой говори, а то, как-то неудобно получилось, - иронично улыбнулась Влада.
- Не начинай опять.
- Я не начинаю. Видишь, я абсолютно спокойна, мне даже не больно. Нет, нет, очень больно, - она схватила себя за горло одной рукой, - прямо рвёт и царапает здесь, наверное, у меня ангина.
- Тебе к врачу надо. Это не шутки с твоей астмой.
Он закончил уборку, вернул мусорное ведро и тряпку на место – в тумбочку под раковину, ушёл в туалет промыть веник и совок. Вернулся, жена сидела за столом, перед кружкой с чаем, почти вдавливая ложечку в дно чашки, с противным скрежетом мешала и мешала, коричневый кипяток в кружке. Мужу не предлагала. Степан надел передник, открыл холодильник, в поисках продуктов для ужина – ему нетрудно, он приготовит, жена ведь болеет.
- Степан, - остановилась, наконец, Влада и бросила ложечку на стол, - давай разведёмся.
Он будто её не слышал, быстрее и быстрее стуча ножом по доске разделывал курицу.
- Степан?!
- А? – ответил он не оборачиваясь.
- Я хочу развестись, разойтись, разъехаться! Навсегда. Это не семья. Это не жизнь! – склонилась она над своим чаем, вдыхая горячий пар.
- Что, по-твоему, семья? Твои шубы, побрякушки, поездки? Шкаф не закрывается от всего этого.
- Я без шуток! Я так больше не могу, ты мучаешь меня, нас. Ты разлюбил меня.
Он резко повернулся к ней с ножом в руках.
- А ты когда-нибудь любила меня? Хоть раз об этом говорила, думала? Ты замуж вышла за меня, потому что уже надо было, из-за Али. Ты стала такой… Такой… - задыхался он от возмущения.
- Какой? - придерживая голову рукой, она смотрела на него.
- Как твоя сестра, как Егор, даже хуже! Всё напоказ, для кого-то, ты перед собой ничего не видишь, ты себя предала. Их ругала, возмущалась, хорошо помню, как мы побывали там впервые. Сопротивлялась их мещанству и стала такой же.
- Сколько можно вспоминать, какой я была? – слабеющим голосом произнесла она.
- Ровно столько… сколько ты помнишь о моей ошибке.
- Так просто? Накидался до беспамятства, заделал какой-то бабе ребёнка и это всего лишь «ошибка»? – усмехнулась Влада.
- Ты давно простила меня, но вот отпустить не можешь. Ты лучше меня знаешь, каким я бываю, когда… - он отложил нож, вытер руки о передник.
- Вот пусть другие, хорошие, красивые, весёлые, молодые вытаскивают тебя из запоев. Терпят твои беспробудные пьянки в отпусках. Тебе же нельзя руль выпускать из рук, иначе всё! В загул на неделю, а то и на две. Именно поэтому я не хочу ехать ни к твоим, ни к моим, ты с цепи срываешься – мне страшно и стыдно. Дети боятся тебя.
- Ничего тебе не стыдно и не больно, тебе удобно.
- Ладно Степан, ты сам видишь: мы не подходим друг другу, и не подходили. С самого начала, как на качели над пропастью – один адреналин и никакого покоя. Видимо, поэтому ты срываешься и пьёшь до полусмерти. Пытаешься расслабиться.
- Так ты всё понимала? И даже не пыталась изменить?
- Что менять? Что я должна менять? Сыну твоему внебрачному подарки по праздникам отправлять, с Алей и Максом познакомить? Братья и сёстры должны общаться! – голос Влады начал переходить на крик. – Бабам твоим, которые томно дышат в трубку сообщать, когда можно звонить, а когда нет. Этой… этой... - щёлкала она пальцами перед собой, жмурясь, вспоминая, - из ювелирного, - вспомнила! - С четвёртым размером груди. Когда же ты успел и с нею снюхаться? – безвольно сказала Влада и вновь поникла. – Я хочу развод. Отпусти нас.
- Нет, - ответил Степан, развернулся и принялся резать, рвать на части несчастную тушу цыплёнка.
- Степан, мы не будем счастливы, слишком много у нас костей в кафах.
- А какие у тебя?
Влада задумалась: вроде не осталось. Она всё отдала ему, всё рассказывала, менялась у него на глазах, взрослела, страдала, болела.
- Я не смогу жить, зная, что рядом с тобой другой мужчина.
- У меня нет другого мужчины.
- Я слишком люблю тебя, чтобы допустить такое даже в будущем.
- Это нелюбовь, - полушёпотом ответила Влада и поднялась из-за стола. В прихожей хлопнула дверь – дети пришли. – Это болезнь, зависимость, привычка.
Степан ударил кулаком по столешнице, в этот момент вбежал Максим, прямо в куртке и уличной обуви он побежал к папе, мимо мамы, не слыша просьб сестры раздеться, разуться он летел к папе.
- Привет, мужик, - подхватил его отец на руки, коснувшись носом его носа.
- Вы опять ругались? – спросила Алина, войдя на кухню.
Мамы уже нет, она привидением тихо проплыла в спальню.
- С чего ты взяла, Аля? - протягивал ей руку отец.
Дочка смотрела на него глазами мамы, глазами любимой женщины, этого взгляда он не мог выдержать.
- Мама чай забыла на столе, отнеси ей, пожалуйста, — попросил отец, отпуская Макса, и начал расстёгивать ему куртку.
***
Степан пытался спасти их брак, находился больше дома, особенно сейчас, когда жена болела. Опять затеял какие-то переделки в квартире, в прихожей. Он всегда становился хорошим хозяином, руки сами тянулись к шуруповёрту, когда был виноват. Может, так он хотел починить не только сломанную полку, дверцу, игрушку, но и семейную жизнь. В этот раз не помогло.
Выйдя с больничного, Влада первым делом подала документы в суд, сразу призналась в этом мужу. Просить его съехать не пришлось. От обиды, злой на весь мир, на неё, мысленно он хотел придушить жену, чтобы она никому не принадлежала, он готов был крушить и громить всё что переделал в своей квартире. От греха подальше он собрал вещи и ушёл, чтобы не причинить Владлене ничего дурного.
Врать детям мама не стала, да и не было смысла. Алина всё прекрасно понимала, хоть и плакала тихонечко по ночам у себя в комнате. Максиму было всё равно, он так и не понял, что такое развод. Папа обязательно вернётся! Он ведь никуда не уехал, он здесь, завтра или после завтра придёт за ним в садик, но папа не приходил.
Влада впервые за много лет, почувствовала облегчение. Плевать, что о них или о ней будут говорить, думать приятельницы на работе, родители, сестра. С того дня, как она узнала о мальчике от некой Нины в ней всё перевернулось. Она боялась ехать туда, там, где им было хорошо и ей, и детям. Всё из-за него! Из-за мальчика, или из-за Степана она даже не пыталась разобраться, избегала любых напоминаний об этом. Но мужу напоминала сама.
Сейчас её отпустило. Надо думать о детях - подумала она и тут же закашлялась, начала задыхаться, прямо на работе - слишком рано началось в этом году, сразу после отпуска. Она взяла свой препарат со стола и сделала пару пшиков в горло: теперь совсем хорошо. Живём дальше.
Книга автора "Валька хватит плодить нищету!" на Литрес
продолжение _________________